Семейство Майя - Жозе Эса де Кейрош

— Разумеется, они пригласят именно тебя, ведь ты уже лечил малышку, — добавил Дамазо.

Назавтра Карлос не отлучался из дома и, сгорая от нетерпения, ждал посыльного. Но никто не появился. А два дня спустя на Атерро он увидел открытую коляску и в ней Кастро Гомеса с женой и собачкой.

Они проехали мимо, не заметив его. И тогда Карлос решил покончить с этой пыткой и попросту попросить Дамазо представить его Кастро Гомесу, прежде чем тот уедет в Бразилию… Он больше не мог ждать, он должен был увидеть, что ответят ее глаза, спрошенные в упор его взглядом.

Однако всю эту неделю Карлос, сам не ведая почему, провел в обществе графа и графини Гувариньо. Началось с того, что он встретил графа на улице и тот, взяв его под руку, увлек за собой на улицу Сан-Марсал, где усадил в кресло в своем кабинете и принялся читать ему статью, написанную им для «Коммерческой газеты», — о партиях в Португалии; затем Карлос был оставлен обедать. На следующий день граф пригласил его сыграть с ним в крокет. У окна, выходившего в сад, Карлос вдруг стал, смеясь, рассказывать графине, как он пленился ее прекрасными волосами в тот день, когда впервые увидел ее. В разговоре графиня упомянула при нем о книге стихов Теннисона, которую она не читала; Карлос поспешил предложить ей книгу и следующим утром принес ее графине. Она встретила его одна, вся в белом, и они чему-то смеялись и шептались, сидя рядом, но тут лакей доложил о сеньоре доне Марии да Кунья. Визит доны Марии да Кунья в столь ранний час весьма удивил Карлоса. Впрочем, ему нравилась эта старая дама с острым умом и добрым сердцем, терпимая к чужим грехам и сама много грешившая в ту пору, когда ее называли не иначе как «красавица Мария». Дона Мария любила посудачить и сейчас явно желала побеседовать о чем-то с графиней наедине; Карлос поспешил проститься, пообещав в один из ближайших дней приехать на чашку чая и поговорить о Теннисоне.

В то время, когда он одевался для визита к Гувариньо, к нему в спальню ворвался Дамазо, сам в досаде и раздражении от принесенной им новости. Этот сумасбродный Кастро Гомес передумал и уже, не едет в Бразилию! И они остаются здесь в отеле «Центральный» до середины лета! Рухнули все его надежды…

Карлос хотел было попросить Дамазо представить его Кастро Гомесу. Но так же как в Синтре сразу почувствовал непреодолимое отвращение при мысли, что его познакомит с «ней» Дамазо. И он продолжал одеваться, не произнося ни слова.

Дамазо меж тем проклинал свое невезение:

— Подумать только, она. уже почти была моей, она стала бы моей при первом удобном случае. А теперь, черт побери, что делать теперь?

И он вновь обрушился с жалобами на Кастро Гомеса. Настоящий сумасброд. И вообще все его поведение весьма подозрительно… Чем он занимается в Лиссабоне? У него были какие-то денежные затруднения… И между собой они не ладят. Вот вчера, к примеру, они явно поссорились. Когда он к ним вошел, она была вся бледная, с покрасневшими от слез глазами, а он бегал взад-вперед по комнате, теребя бороду. И весь вечер они почти не разговаривали, так, одно-два слова…

— Знаешь, — воскликнул вдруг Дамазо, — у меня есть сильное желание послать их ко всем чертям.

Ею Дамазо тоже был недоволен. Особенно ее изменчивым нравом. То она с ним мила, то вдруг холодна как лед; а порой, когда он начинает что-то говорить, — ничего особенного, обычная светская беседа, — она вдруг хохочет как безумная. Можно ведь и обидеться… От них никогда не знаешь, чего ждать.

— А куда ты собираешься? — с недовольным вздохом спросил он, видя, что Карлос надевает шляпу.

Он приглашен на чашку чая к Гувариньо.

— Послушай, а что, если я отправлюсь с тобой? У меня тоска.

Карлос заколебался, но затем сказал:

— Сделай милость, поедем…

Погода была прекрасная, и Карлосу подали dog-cart.

— Как давно мы с тобой не ездили вместе, — заметил Дамазо.

— Ну ты же все катаешься с этими иностранцами!

Дамазо снова вздохнул и больше не проронил ни слова.

Когда они уже вошли в дом Гувариньо и Дамазо узнал, что графиня принимает, он вдруг отказался от своего намерения. Нет, нет, он не пойдет. Он не в настроении и не способен выжать из себя ни одной мысли.

— Да, я еще хотел тебе сказать, — вспомнил Дамазо, удерживая Карлоса у двери. — Вчера Кастро Гомес спросил меня, чем он может отблагодарить тебя за визит к малышке… Я ему объяснил, что ты сделал это из любезности ко мне, как мой друг. И он сказал, что непременно заедет к тебе, чтобы оставить свою визитную карточку… Ты нанесешь им ответный визит и познакомишься с ними.

Ну вот и не нужно прибегать к посредничеству Дамазо!

— Приезжай завтра вечером, Дамазозиньо, приезжай к ужину! — И Карлос, мгновенно просияв, горячо пожал руку приятелю.

Когда он вышел в гостиную, лакей как раз кончил сервировать чай. В гостиной, отделанной темно-зелеными с золотом мрачными обоями и увешанной фамильными портретами в массивных рамах, были открыты обе балконные двери, и внизу виднелась зелень сада. На столиках красовались корзины с цветами. Две дамы в шляпках сидели на софе и беседовали, держа в руках чашки с чаем. Графиня, здороваясь с Карлосом, порозовела, уподобясь шелковой стеганой обивке кресла, в котором она сидела возле большого бакаутового канделябра. Она сразу же обратила внимание на сияющий вид Карлоса. И с улыбкой осведомилась, чем он так обрадован. Он, тоже улыбаясь, отвечал, что не мог не радоваться, входя в эту гостиную. Потом он спросил о графе…

Графа нет дома, вероятно, он все еще заседает в палате пэров, сегодня там обсуждается реформа общественного образования.

Одна из присутствовавших дам выразила пожелание упростить школьные программы. Бедные дети буквально изнемогают от обилия уроков, а сколько им задают учить наизусть! Вот ее Жоанзиньо, к примеру, стал такой бледненький и тощий, что она порой готова оставить его круглым невеждой. Другая дама, поставив свою чашку на консоль и обтерев губы кружевным платочком, пожаловалась на строгость экзаменаторов. Просто скандал все эти непомерные требования и каверзные вопросы — и только для того, чтобы поставить «неудовлетворительно». И какие глупости, какую чепуху спрашивают; у ее мальчика, например, спросили, что такое мыло и почему оно моет?..

Первая дама и графиня в ужасе всплескивали руками, Карлос, желая проявить любезность, согласился, что все это чудовищно. Ее муж, продолжала вторая дама, был вне себя от ярости и, встретив экзаменатора на Шиадо, пригрозил тому, что отделает его тростью. Разумеется, с его стороны это было неблагоразумно, но ведь экзаменатор — сущий злодей! Если уж чему и стоит обучать, так это языкам. А зачем мучить ребенка ботаникой, астрономией, физикой?.. Для чего? Светскому молодому человеку все эти науки не пригодятся. Вот ее мальчик сейчас изучает химию… Что за нелепость! Его отец верно говорит — для чего мальчику химия, ведь он же не собирается стать аптекарем?

Все замолчали, Затем обе дамы, как по команде, поднялись со своих мест и стали прощаться с графиней, обмениваясь поцелуями и шурша шелком платьев.

Карлос с графиней, вновь занявшей свое розовое кресло, остались одни.

Она первым делом осведомилась об Эге.

— Бедный, где же ему быть, как не в Селорико…

Графиня, с чарующей улыбкой, запротестовала против столь невозмутимой фразы: «Где же ему быть, как не в Селорико». Нет, нет, это нехорошо! Бедный Эга! Он заслуживает более торжественного отпевания. Селорико — ужасное место для погребения любви.

— Вы правы, — подхватил Карлос, смеясь, — торжественнее прозвучало бы: «Где же ему быть, как не в Иерусалиме!»

Тут слуга доложил о приходе гостя, и появился некий Телес да Гама, друг графа. Узнав, что Гувариньо еще до сих пор сражается по поводу реформы образования, он воздел руки к небу, возмущаясь столь бессмысленной тратой времени, и не захотел его дожидаться. Нет, нет, он даже не останется выпить чаю, хотя чай в этом доме превосходен. Что поделаешь, судьба всегда была к нему жестока, и он настолько забыл вкус ее прекрасных даров, что на сей раз пришел не затем, чтобы увидеть графиню; ему необходимо поговорить с графом. Графиня с прелестной гримаской обиженной принцессы обратилась к Карлосу с вопросом: не вынуждает ли столь суровая прямота монтаньяра пожалеть об утонченных манерах старого режима? Телес да Гама, пройдясь слегка вразвалку по гостиной, объявил, что он — демократ и дитя природы, и все это с улыбкой, чтобы показать свои ослепительные зубы. Прощаясь, он обменялся shake-hands с Карлосом и пожелал узнать, когда же принц Санта-Олавии удостоит его честью у него отобедать. Сеньора графиня вознегодовала. Нет, на что это похоже! Приглашать к обеду в ее присутствии, у нее в гостиной, сеньора Майа, а ей, при том, что он без конца похваляется перед всеми своей немецкой кухней, ни разу не предложить отведать знаменитого chou-croute![71]