Воскрешение Лазаря - Владимир Шаров

Братья держались на Ходынке по-джентльменски в отличие от их армий. Оба войска состояли ровно из пяти человек каждое (Козленков был при Коле чем-то вроде адъютанта, с утра до позднего вечера он курсировал туда-обратно с приказами и донесениями) - они стояли на берегу прямо друг напротив друга, лишь изредка кто-то заходил в Таракановку, но не дальше, чем по щиколотку, и грязно ругался.

Юродивый Паша Нижегородский своими культями клал на врага бесконечные кресты и кричал: "Сгинь, сгинь, нечистая сила!". Остальные и того чище - крыли по-матерному Колиных людей и их предков Бог знает до какого колена, вдобавок глумясь, что тут, на Ходынке, их собралось так мало. Колино ополчение ни в чем им не уступало. Те же оскорбления и проклятия они пытались станцевать. Толком ничего, конечно, не получалось, чтобы по-настоящему выматериться, нескольких букв не хватит, думаю, что хорошую ругань не сумела бы станцевать даже Наденька, но от этого было еще противнее. Правда, Козленков или сам, или по указанию Коли честно пытался прекратить безобразие, - однако, безуспешно.

В бессмысленных перебранках прошла целая неделя, дело же не сдвинулось и на шаг. Подобное состояние всех, кроме Спирина, похоже, устраивало. Устраивало Феогноста и Колю - исхода поединка каждый из них боялся; устраивало членов секретариата партии; вслед за Натой они, чтобы разведать обстановку, время от времени приезжали на спиринский командный пункт. Народ явно не желал присоединяться к врагам советской власти, к их врагам, и трудно было придумать лучшее свидетельство, что дорога, которой они идут, верна. Довольные, они пытались утешить Спирина, повторяя, словно под сурдинку, что здесь как раз тот случай, когда отсутствие результата и есть лучший результат. Говорили об огромных заслугах "органов" - с октября 17-го года прошло чуть больше восемнадцати лет, а в обществе такое единодушие... Спирин один продолжал бороться, но и в нем прежнего рвения уже не было.

Еще по тем наметкам, которые Спирин докладывал на секретариате ЦК, начало генерального сражения между войсками Коли и Феогноста было назначено на 2 июля. Как бы ни было мало людей, Спирин решил ничего не менять; надежды, что к братьям подойдут значительные подкрепления, давно испарились. В первую очередь, это была его собственная неудача. На местах лично им отобранные кадровые сотрудники НКВД и сексоты дни напролет вербовали добровольцев для Коли и Феогноста, но эффект был нулевой. Народ демонстрировал верность власти и на провокации не поддавался. Дальше откладывать бой смысла не имело. Тут хоть был шанс, что от искры пламя займется само.

Все же, чтобы помочь братьям, Спирин 29 июня приказал и в Москве, и в области на остановках трамваев, автобусов и на железнодорожных станциях вывесить объявление; оно же каждый час повторялось и по радио: что 2 июля на Ходынском поле знаменитый советский кинорежиссер Пырьев будет снимать массовые сцены для своей монументальной эпопеи - "1905 год". Нужны тысячи и тысячи статистов. Приехавшим оплатят дорогу, выдадут постановочные, вдобавок их имена появятся в титрах пырьевского фильма. Кроме того, после съемок в семь часов вечера начнется бесплатная дегустация нового советского пива и народные гулянья.

По расчетам Спирина, Пырьев и пиво должны были привлечь на Ходынку не менее полутора миллионов человек, и он очень рассчитывал, что, оказавшись рядом и узнав, в чем дело, многие присоединятся к отрядам Коли и Феогноста. Но и здесь угадал он лишь наполовину. Съемки фильма, пиво, гулянье и вправду собрали невероятное море людей; огромное Ходынское поле было заполнено народом буквально до отказа, но странным образом толпа, где людей сдавливали чуть не до смерти, где беспрерывно вспыхивали пьяные драки и потасовки, место боя Коли и Феогноста окружила настоящим санитарным кордоном. Тут словно была граница, перейти которую не осмеливался никто. Если сражение все же состоялось и началось вовремя, то по единственной причине: Спирин наконец решился действовать не через братьев, а напрямую - дать указание Козленкову. Однако вышла не битва, не финальное сражение сил добра и зла, а форменное посмешище.

Итак, ровно в семь часов вечера, когда Феогност и Коля по обыкновению спокойно сидели рядом с ним на командном пункте, неожиданно для Коли его отряд по приказу Козленкова споро переоделся в белые льняные одежды и, перейдя Таракановку вброд, сблизился с противником. Этот маневр, главное же, то, что Колины люди как две капли воды походили на Господних ангелов, ошеломил юродивых. Когда же вдобавок они - на сей раз блистательно (Наденька могла бы гордиться своими учениками) - станцевали клич атаки - звук "А", - юродивые и вовсе готовы были обратиться в бегство. В их рядах возникла настоящая паника. Положение Феогноста спасла Варвара Арзамасская, она первая распознала подмену, поняла, что атакуют их не ангелы. Пока Колин отряд продолжал танцевать, Варвара, отойдя немного в сторону, быстро сняла одну из калош, которые на босу ногу носила зимой и летом, и тут же, присев на корточки, навалила ее доверху. Затем, черпая из калоши полными пригоршнями, мажа своих и чужих - словом, всех, кто оказывался на дороге, она кинулась в отчаянную контратаку. Колиными людьми, уже было праздновавшими победу, овладел ужас. Как Козленков, правда, с безопасного противоположного берега, ни заклинал их остановиться, держаться до последнего, как ни кричал им, что подкрепление близко, они молниеносно, отчасти даже скомкав финал, станцевали звук "О" и бросились в Таракановку. Здесь бой и окончился. Юродивые преследовать их не стали.

Надо признаться, что неудача лишь помогла Спирину. Он понял, что и Феогност, и Коля - отыгранная карта, никого и никогда они поднять не смогут. Полагаться он может только на себя. Последующие две недели - позже Феогност уехал в Экибастуз, а Коля отправился к Нине в Спасоналивковский - они, по-прежнему сидя на командном пункте, яростно спорили, кто из них двоих одержал победу. Феогност, ссылаясь на то, что люди Коли, оставив поле боя, позорно бежали, считал, что результат поединка не вызывает сомнений; Коля же доказывал, что ни в одном из руководств по проведению судебных поединков оружие, которое применила Варвара Арзамасская, не упоминается; следовательно, ясно, что Феогност злостно нарушил правила и ему должно быть засчитано поражение. Спирин не гнал их, но братья больше его не волновали. Каждый уверенный в собственной победе - они в итоге и расстались.

Спирин продолжал ежедневно обзванивать областные управления НКВД, хотя мог бы сделать передышку. На местах было тихо, как в гробу. И чекисты, которым он назначил поднять народ на восстание, и другие, кто получил приказ пока оставаться верными советской власти, равно честно выполняли свой долг, но раскачать болото не удавалось. И тут, вполуха слушая перебранку Коли и Феогноста, Спирин вдруг сообразил, в чем причина его неудач, понял, что чтобы запустить механизм, его сначала надо смазать, а для этого необходима кровь, пусть немного, но настоящей крови; дальше пойдет само собой. Беда была в том, что, сколько Спирин ни делил чекистов, все равно друг для друга они по-прежнему были сослуживцами, выполняющими важное задание партии: встречаясь, по-товарищески обнимались, по вечерам ходили с женами в гости, - а народ не дурак, за нос его так просто не проведешь. Народу нужна была кровь. Только кровь была в этой стране правдой. Без крови люди отказывались верить, и в их правоте Спирин больше не сомневался.

За неделю до отъезда Феогноста и Коли, 12 июля в шесть часов вечера по энкавэдэшным округам ушло два сверхсекретных приказа. Адресатом одного был начальник областного управления НКВД, другого - чекист, персонально отвечающий за антисоветскую деятельность (ниже для краткости - "человек Спирина"). На первый взгляд приказы были очень похожи, но об их смысле этого не скажешь. Начальники управлений НКВД ставились в известность, что, по надежным агентурным источникам, "человек Спирина" вместе с преданными ему людьми, перейдя на сторону врага, будет добиваться перерастания антиправительственных выступлений в вашем городе в вооруженное восстание с целью свержения в нем, а потом и во всей стране советской власти. В связи с вышесказанным "подчиненному вам личному составу в дополнение к табельному оружию надлежит выдать винтовки с полным боекомплектом, укрепить здание управления НКВД и обкома партии: в проемах окон установить станковые пулеметы, у ворот и подъездов - легкие пушки. Кроме того, вам предлагается принять необходимые меры для скорейшего задержания заговорщиков и их ареста живыми или мертвыми". Последнее слово было здесь, конечно, главным.

Аналогичный приказ получили и "люди Спирина". Им было сообщено, что, по агентурным данным, начальник управления НКВД вместе с первым секретарем обкома намереваются, вопреки строжайшему запрету, силой подавить проводимые в их городе по решению секретариата ЦК партии антиправительственные митинги и демонстрации, а впоследствии также силой захватить и власть в стране. Дабы подавить мятеж, "человеку Спирина" предлагалось вооружить своих людей из кадровых чекистов, секретных агентов плюс сочувствующих из народа винтовками, пулеметами, пушками и начать немедленный штурм штабов заговорщиков.