Поверь. Я люблю тебя - Изабель Филльоза

и неловко, зато искренне и по-настоящему. Однако эти сеансы не принесли Даниэлю облегчения. Родители плакали; он – нет. Его чувства были очень давно и глубоко скрыты. Осмелюсь предположить, что они почувствовали себя ближе к своему сыну. Они отметили улучшение отношений, но не настолько, чтобы сыну стало легче жить, а именно это они считали самым главным. Встреча с родителями не исцеляет ребенка. Она дает возможность примирения, исправления отношений. Исцеление ребенка – дело его самого.

Некоторые родители бывают потрясены, обнаружив, что не проявляли должного внимания к потребностям их детей, – они-то были уверены, что всегда превыше всего ставили потребности других, а уж детей-то и подавно. Бывает чрезвычайно больно открыть для себя, что вы нечасто видели своего ребенка, не всегда умели поддержать его, быть рядом в нужную минуту, выслушать, проговорить… Еще больнее видеть его профессиональные или любовные неудачи, болезнь, пристрастие к наркотикам или желание скорее умереть, чем поговорить. Тогда к ним неизбежно возвращается чувство вины.

Сколько родителей даже не сознают, что не любили своих детей. Они путают любовь с ощущением заботы о них, самопожертвованием. Они испытывают привязанность, но никогда не имели или мало ощущали чувство любви. И помочь им отдать себе в этом отчет, не виня их, – дело весьма деликатное. Это осознание, нередко болезненное, всей сумятицы, потерянного времени, но это еще и возможность перейти в отношениях на новое измерение. И это никогда не поздно, чтобы быть счастливым. На таком сеансе я помогаю им объединить все условия возникновения чувства любви: душевность, правдивость, эмпатию, нежность. Если ощущение любви выявляется часто, то чувства любви большинство семей не испытывало давным-давно, а ведь оно есть фермент отношений. И вот я стараюсь завершить каждое занятие проявлением чувства любви. Иногда оно возникает само собой: когда интимное общение достигает определенного градуса, люди естественно настроены сближаться, прикасаться друг к другу, обняться, крепко прижать другого к сердцу. Иногда искренние проявления нежности сдерживает стыдливость, и тогда каждый остается сидеть в кресле и не спешит прикоснуться к другому. Я никогда не командую: «Обнимайтесь же», а просто прошу: «Каким было бы ваше первое желание, вот здесь и сейчас, если бы вы сами себе позволили?» Часто достаточно позволения.

А коль скоро чувство любви появилось и было разделено, я знаю, что эти двое смогут и дальше все говорить друг другу, не опасаясь разрыва. Разделенная любовь дает чувство безопасности отношениям, так что каждый в силах отважиться выразить себя и выслушать другого. Возможно, это потребует больше времени, чтобы отношения развивались плавно, но основы нового согласия уже заложены.

Через два года после встречи, описанной в начале этой части книги, я получила письмо от Амели:

«Я сказала родителям, что теперь вижу, что они стали более внимательны ко мне и поэтому мы сблизились, и спросила, что же им помогло так измениться. И хотела разделить с тобой радость от вдохновенного ответа моего отца: „Это после того как мы все вместе побывали у Изабель Филльоза“».

10. Поэма

Вот письмо-поэма, его Николь написала своей маме. А мама получает его на свое восьмидесятишестилетие. Порвавшая со всем семейством, сжегшая все мосты к примирению с детьми, она разговаривает только с Николь, потому что та настаивает. И именно Николь – единственная из пяти сестер и братьев – осмеливается высказать всю правду ей в лицо.

Знаю, мама, что ты есть,

Знаю, мама, что ты здесь, —

Отчего же наши жизни

Шли так параллельно,

Если не отдельно?!

Как же так?.. Мы жизнь прожили,

Как чужие.

Как чужие.

Не было приветов,

Не было прощаний.

Где же все ответы?

Вокруг одно молчанье.

Сколько раз в молчанье этом,

В этой странной тишине,

Я сказать тебе хотела:

Думай, думай обо мне!

И казалось, наши мысли

Вдруг сливаются в одно.

Мама, знаю, ты же любишь.

Ты нас любишь все равно.

Сколько раз в моей печали

Я твоих искала глаз.

Мама, мама, как случалось,

Что огонь любви погас.

Но любила ты другого,

Обо мне не думая,

На меня глядела строго,

Будто я не дочь твоя.

Ты кормила, одевала,

Иногда меня ласкала.

Будто куклу, как предмет, —

Ведь души у куклы нет.

Как тебя мне не хватало,

Всюду я тебя искала,

И ищу я до сих пор.

Ты меня не признавала.

Не хотела, не желала,

– Вот, смотри, какой позор.

Да, искала я тебя, —

А теперь ищу себя!

Знать не знаю – кто я есть?

В жизни смысл какой-то есть?

Можно ли любить меня,

От себя не прогонять,

Или так я некрасива,

Так плоха и так ленива,

Или трудно так меня понять?..

Чтоб сама понять смогла я —

Не ошибкой ли была я.

Появилась я на свет,

И прошло так много лет,

А ответа так и нет.

Мы друг другу не сказали

Слов любви и слов печали,

Все боимся: не поймут.

Сожаления живут.

Мама, скоро ты уйдешь.

Так устроен мир – ну что ж.

Но неужто сможешь ты

Взять и просто так уйти?

Даже не сказав «прости»?

А мои слова просты:

«Мама, мама, это – ты!»

Научила видеть, слышать,

Жили под одной мы крышей.

Родила меня на свет,

И другой у меня – нет.

Мама, о мама.

Николь Тупе

Заключение

Позвольте мне предложить вам прочесть последнее письмо – его написала своей матери Мари-Клод:

«Теперь отношения наши стали более нейтральными, не такими взрывными. Ты не забываешь о днях рождения маленьких внучат, проявляя даже чрезвычайную финансовую щедрость. Ты стараешься услужить, чем-то помогая нам, в саду или еще как-то, присылая нам фрукты, овощи или цветы из твоего сада, готовя для нас конфитюры. Иногда я отгоняю мысль, что этим ты искупаешь прошлое. Увидев, как ты украдкой смахиваешь слезы на твоем последнем дне рождения, как будто не чувствуешь себя достойной принимать подарок от