Хроники Омура - Анна и Валентина Верещагины

Тогру казалось, что его ноги налились свинцовой тяжестью, он с трудом делал каждый следующий шаг. Перед глазами орка все расплывалось, тело сделалось ватным, и все чаще Тогр ловил себя на мысли, что хочет вернуться обратно под землю. Помотал головой, но резко замер, опасаясь, что она вот-вот покатится по деревянной мостовой.

– Тогр? – испуганно позвала Хромоножка брата, вгляделась в его лицо, вздрогнула. И впервые за последние седмицы задумалась над своим деянием, но практически сходу оборвала мысль.

Брат молчал, смотрел исподлобья, словно знал, о чем подумала его сестра. Но иные думы одолевали его. «Месть!» – как кузнечный молот бьет о наковальню, так гремело в сознание восставшего из мертвых. «Не вернусь, пока не отомщу!» – окончательно решил он и, сделав невероятное усилие, поплелся дальше по дороге.

Некромант уже скрылся за поворотом.

– Идем! – бросил Тогр, чуть повернувшись, и Торина, вздохнув, двинулась за ним.

Серые тени встретили вошедших в храм, как только Верит повернул ключ в замке, и дверь со скрипом отворилась. Лишь пламя черных свечей, посвященных Темному богу Омура, трепетало на ветру, врывающемуся через узкие зарешеченные оконца. Верит четко настроился на обряд, потому как понимал, что пути назад нет. Замер и мысленно попросил прощения у всех прочих богов Омура, а затем решительными шагами двинулся к изображению Зеста.

– Встаньте напротив! – велел он Тогру и его сестре, больше ни о чем не спрашивая, потому как осознавал, что и для них нет обратной дороги. Все решено! Вот только кем?

Никогда не думал некромант, что станет игрушкой в руках высших, но протестовать не осмелился, принял, как должное. Теперь оставалось сделать дело, а дальше… жить с тем, что натворил.

Отбросив прочь сомнения, Верит расставил кругом черные свечи, зажег их, прочел нараспев заклинание. Скрылись серые тени, зал храма затопил зеленоватый потусторонний свет. Торина крепче уцепилась за Тогра, а он, едва устояв на ногах, приложил нешуточное усилие, чтобы обнять сестру.

Верит колдовал, позабыв обо всем. Сила, поначалу вливавшаяся в его тело толчками, теперь входила темным, сверкающим потоком. Некромант ощущал себя могущественным, чудилось, что он способен снести горы, изменить мир, стать властелином всего сущего. Верит уже не осознавал, какой магией владеет, и владеет ли? На краю сознания темного билась тревожным огоньком мысль, что происходящее неправильно – это не он покорил черную мощь, а она постепенно овладевает им.

Тогру и Торине не дано было понять, что происходит с их помощником. Они молча наблюдали за обрядом. Хромоножка теснее прижималась к Тогру, на него сошло странное безразличие, будто в могилу вернулся. Если бы не тепло хрупкого тела сестры, орк сосредоточился бы лишь на одном – с каким удовольствием начнет убивать эльфов, одного за другим… и до бесконечности, пока не свалится без сил.

Зеленоватый свет становился все гуще, скрывая, искажая очертания предметов и стоящих в зале существ. Торине пришлось зажмуриться, потому что померещилось, что вместо Верита неподалеку стоит и колдует высокий, черноволосый мужчина, чья ухмылка напоминает чудовищный оскал.

Зрение Тогра помутилось настолько, что ему казалось, будто со всех сторон на них с Ториной нападают зеленые светящиеся чудовища. Однако, орк не сдвинулся с места – страха перед порождениями тьмы не было, у него была иная цель. Она владела его сознанием до самого последнего мига. Потом все померкло.

Но не для Верита. Сила переполняла его, никогда до сего мгновения темный не ощущал себя таким великим. Грезилось, что теперь ему по плечу любое дело. Только почему-то хотелось крушить и ломать все на своем пути, изменять Омур по своему усмотрению, убирать неугодных, держать в страхе народы, чтобы никто не осмелился бросить вызов всемогущему … кому? В настоящее время Верит не понимал, кем стал, а когда на ирну задумался, то стало не по себе. Лютый полностью завладел Веритом, вынуждая делать то, что нужно черной силе. Некромант воспротивился, попытался сражаться, используя все свои возможности и знания, чтобы не позволить черному магу вернуться к жизни, заняв человеческое тело.

Но разве простому некроманту укротить мощь Нави? Верит исчезал, черная магия капля за каплей забирала его силы. Некроманты смерти не боятся, они с ней всегда могут договориться. Но в данную лирну темный понимал, что договориться не получиться. Его смерть будет окончательной и бесповоротной. Но умирать вот так, зная, что обрек на смерть жителей Омура? Нет! Верит храбро сражался, надеясь ослабить Лютого, но силы уже были на исходе. Уходить одному? Как бы не так! У Верита оставалась призрачная надежда, и он, собрав воедино оставшиеся силы, шагнул в круг, где застыли две фигуры.

«Ну вот и все!» – растягивая потрескавшиеся губы в полубезумной улыбке, подумал Верит.

Уходить из этого мира не хотелось, но некромант знал – он сделал все, что смог, и горечь покинула его душу, когда рука восставшего из мертвых схватила и стиснула человеческое горло.

***

– Ну вот и все, – с насмешкой бросил Зест, отворачиваясь от гладкой поверхности кристалла, в котором отражались события, происходящие на Омуре, и поймал задумчивый взор близнеца. – Чем ты недоволен? – будто бы удивился.

– Мы не можем закончить так, как есть, – глядя брату в глаза, отозвался Фрест.

– Верно, – легко согласился тот. – За нас закончат смертные. Смотри, – Зест сделал широкий жест руками, – как просто получается – орк с сестричкой разбираются с эльфами в Астрамеале, ну или наоборот – как уж выйдет, но в любом случае венец эльфам не вернется. О том, что мы, ну или я, – ткнул себя в грудь, – приложил свою руку к этому делу, никто из смертных не расскажет. Некроманта убьет страж, переселенный в тело орка, а затем загнется сам. Эльфийка… – сделал паузу, делая вид, будто раздумывает, но Фрест оборвал брата:

– Вот о ней и речь! До других мне нет дела, но ее я обязан спасти! – в голосе звучал металл. – Понимаешь? – попробовал воззвать к совести близнеца.

Но у Зеста были иные понятия.

– Не понимаю, – с ехидцей прищурился он.

– А придется! – Фрест настаивал на своем.

– Никак не можешь простить, что позволил наказать своего любимчика, поэтому и надумал заступиться за его мамашу?

– Будь уважительнее, – делая прозрачный намек, произнес Фрест, сжимая пальцы на рукояти меча. – И Шайн – мой друг!

– И? Его же не убили! Подумаешь, стоит и услаждает людские взоры. Пройдет несколько сотен лет, и его освободят!

– Как? – терпение Фреста лопнуло, он вспылил – чувство вины, что копилось в его душе, прорвалось наружу.

– Откуда я знаю?! Инициатором был не я, а наша матушка! – Зест