Величайшее благо - Оливия Мэннинг

и «Троилом и Крессидой». Все три пьесы он привез с собой. Зимой он не раз упоминал об этом своем намерении, но Гарриет надеялась, что разговоры так и останутся разговорами. Теперь же стало ясно, что план начал претворяться в реальность.

— Я поставлю ее в Национальном театре, — объявил Гай.

Гарриет заглянула в «Троила и Крессиду» и увидела, что в этой пьесе двадцать восемь ролей со словами. Подобная постановка казалась малоосуществимой, и ее охватили дурные предчувствия, как после мрачного сна. Она попыталась воззвать к разуму Гая, но он со смехом отмахнулся.

— Мало кто из студентов знает английский настолько, чтобы играть Шекспира, — заметила она.

— Им достанутся самые мелкие роли. Есть же и другие люди — наши друзья, коллеги по миссии…

— Что же, ты думаешь, что у сотрудников миссии найдется время на любительский театр?

— Моя постановка не будет любительской, — просто ответил Гай.

— А костюмы! Столько денег, столько работы… а потом никто не придет.

Она говорила с такой тревогой, что он снова рассмеялся.

— Будет ужасно весело, — сказал он. — И все придут. Вот увидишь. Это будет полный успех.

Его уверенность успокоила ее, но она продолжала опасаться провала и попыталась уговорить его на компромисс.

— Может быть, просто устроить читку в аудитории?

— О нет. Надо сделать всё как полагается. Румыны понимают только язык роскоши.

— И когда ты собираешься начать?

— Как только мы вернемся.

Они вернулись в Бухарест ближе к вечеру. За два дня до возвращения они послали Якимову телеграмму. Когда они вошли в гостиную, там никого не было.

— Вот видишь! — Гай был доволен собой. — Он ушел. Я же знал, что с ним не будет никаких проблем.

Не будучи так в этом уверена, Гарриет отправилась в спальню. Войдя, она сразу же ощутила густой незнакомый запах. Шторы были задернуты. Отодвинув их, она оглядела комнату, где царил полный беспорядок, и увидела на кровати спящего Якимова, завернувшегося в одеяла. Она сердито потрясла его за плечо.

— Просыпайтесь.

Он медленно приходил в себя. Она сдернула одеяло, и он обиженно уставился на нее одним глазом.

— Вы что, не получили нашу телеграмму?

Он с трудом сел, пытаясь улыбнуться.

— Дорогая, как приятно снова вас видеть! Вы хорошо съездили? Рассказывайте же.

— Мы рассчитывали, что вы съедете до нашего возвращения.

— Яки уходит, прямо сегодня… — Он обернулся к окну; лицо у него было опухшее, а кожа порозовела, словно свежий шрам. — Ужасный холод.

— Поднимайтесь и одевайтесь. Надо сменить постельное белье.

Морщась от холода, Якимов вылез из постели, продемонстрировав поношенную и очень грязную пижаму из алого крепдешина. Он натянул поношенный парчовый халат и пробормотал:

— Совсем болен. Надо принять ванну.

После чего заперся в ванной.

Выразив радость от возвращения хозяев, Деспина сообщила, что в их отсутствие произошла катастрофа: котенок погиб.

— Нет! — воскликнула Гарриет. Якимов был тут же забыт.

Деспина, мрачно кивая, рассказала, как это случилось. Как-то утром, пока она убирала комнату, котенок выбежал на балкон и по балюстраде перебрался на балкон соседней квартиры. Служанка («Румынка, конечно», — уточнила Деспина многозначительно) шикнула на него и махнула тряпкой. Котенок испугался, потерял равновесие и упал на мостовую с девятого этажа. Деспина нашла его уже мертвым. Она была уверена, что он умер мгновенно.

Гарриет разрыдалась. Эта потеря казалась ей непереносимой. Она стояла, согнувшись, и плакала так горько, словно рухнула вся ее жизнь. Гай беспомощно глядел на нее, пораженный таким накалом горя.

— Эта служанка! — взорвалась наконец Гарриет. — Чертово чудовище!

— Милая, ну что ты, — увещевал ее Гай. — Девушка не понимала, что делает.

— В этом всё дело. Они напоминают людей, но на деле не лучше животных. Это-то и мерзко. — Она вновь заплакала. — Котенок мой, бедный мой котенок!

Через некоторое время она высморкалась и спросила:

— И где же был Якимов в это время?

— А, этот, — презрительно сказала Деспина. — Спал.

— Конечно, он спал!

Теперь ее гнев был направлен на Якимова, и Деспина попыталась отвлечь хозяйку от ее горя, подлив масла в огонь.

— Он только ел, ел, ел и всё время спал!

Она рассказала, что потратила все деньги на хозяйство, которые ей оставили. Ей удалось получить кредит в магазине, где знали, что она работает на англичан, но этот кредит был ограничен. На Пасху Якимов пригласил гостей — какого-то принца и графа — и потребовал хороший ужин. Деспина, стремясь защитить честь Принглов, превзошла самое себя; ей пришлось отправиться к господину профессору Инчкейпу и взять у него взаймы две тысячи леев.

— Вы сказали ему, зачем нужны деньги? — спросила Гарриет.

Деспина кивнула.

— А он что сказал?

— Рассмеялся.

— Надо думать!

Деспина начала рассказывать о прочих бедствиях и говорила так быстро, что Гарриет за ней не успевала.

— Он хотел, чтобы она что-то ему постирала, — неодобрительно пояснил Гай. — Она отказалась.

— Целую гору одежды! — возопила Деспина.

— Он сегодня съедет, — пообещала Гарриет и попросила сделать чаю.

Когда принесли чай, в гостиную вошел Якимов, уже одетый. Он держался так опасливо, что Гарриет ничего ему не сказала. Деспина купила пирожных к возвращению хозяев, и он поглощал их рассеянно и печально. После чая он сел поближе к огню. Гарриет, не в силах дождаться его ухода, спросила, где его новая комната.

— Пока не нашел, дорогая моя.

— Надо было заняться этим заранее.

— Я плохо себя чувствовал.

— Вы вообще собираетесь уходить?

— Куда же мне идти? — спросил он отчаянно.

Деспина наводила порядок в спальне. Гарриет, надеясь, что Якимов уйдет в ее отсутствие, пошла поговорить с ней. Несколько минут спустя в комнату вошел Гай.

— Дорогая, будь добрее, — сказал он очень серьезно.

Что-то перевернулось у нее внутри, но она ответила:

— Это мой дом. Я не буду жить с человеком, которого презираю.

— У него нет денег. Никто не пустит его, если он не заплатит вперед. Пусть он останется. Нам ничего не стоит его принять.

— Стоит. Гораздо больше, чем ты можешь вообразить. Иди и выгони его.

— Дорогая, я не могу. Я уже сказал ему, что он может остаться.

Она отвернулась и подошла к туалетному столику, рассеянно гадая, как такому разумному и деликатному человеку всегда удается настоять на своем.

Гай принял ее молчание за согласие и весело сказал:

— Знаешь, дорогая, это и нам пойдет на пользу!

— Ты хочешь сказать, что он вернет хотя бы часть денег?

— Деньги — это ерунда. Дело в пьесе. Он идеально подойдет на роль Пандара. У него голос Пандара! Он будет звездой постановки.

— Опять эта чертова постановка!

— Если мы выгоним его, — добавил Гай, — он пойдет на улицу, и его вышлют из страны. А если он останется, ему придется прилично себя вести.