Интервенция - Иван Алексин

поступке, подумывая вернуться назад. Вот и вернётся… года через три. Пусть сначала хотя бы пару десятков будущих студентов основам медицины обучит, а там мы ему кого-то из своих на замену поставим.

Долго это, муторно. Но другого пути я просто не вижу. Можно, конечно, попробовать скопировать все технические достижения западных стран, можно построить заводы, верфи и мануфактуры, создать передовую армию, заложить верфи. Но всё это будет зданием возведённым на песке. Пройдёт полвека и европейская наука и промышленность, движимая новыми открытиями и инновациями, уйдёт вперёд, а мы так и продолжим работать на устаревшем оборудовании, вновь плетясь в хвосте.

Ну, ничего. Пусть с Фладдом я общего языка не нашёл, зато с Кеплером сумел договориться. Великий учёный, уставший от постоянных невыплат жалованья при дворе императора Рудольфа II, с радостью согласился стать первым ректором Московского университета, заодно пообещав попробовать переманить сюда ещё несколько учёных. Тут главное не пропустить тот момент, когда иностранцы на Руси обживутся и всё ключевые университетские должности под себя подгребать начнут. Но за этим уже я, как главный куратор первого на Руси университета, лично прослежу.

— Я быстро, — нашёл я глазами главу тайной канцелярии, благоразумно ждущего неподалёку среди берёзок. Лезть нахрапом на глаза рассерженной царевне, даже он не рисковал. Но с какой-то безделицей в Воробьёво Лызлов не прискакал бы. — Вернусь, ещё погуляем.

— Чего ты здесь? Случилось чего?

— Шеин большую ватажку шишей под Смоленском изловил, государь, — осклабился Матвей, топчась сапогами по пожухшей траве. — Ну, как ты и велел, всех татей вдоль дороги и развесил.

После разгрома казаков Баловня, последние крупные казачьи отряды, ушли на Юг, покинув территорию русского царства. Даже Илейко со своими кровопийцами без боя из Белгорода удрал. Но мелких шаек и ватажек, особенно к Западу или Югу от Москвы хватало. Грабили деревеньки, нападали на купеческие обозы, жгли дворянские усадьбы. Вот и повелел я всем воеводам безжалостно искоренять супостатов, заодно направив им в помощь стрельцов и отряды городовых казаков.

— Ну? — поторопил я смолкшего главу тайного приказа. — Повесил воевода татей и что?

— Не все повесил, государь, — криво улыбнулся Лызлов. — Один из татей, литвин, слово государево кричать начал. Вот боярин его и доспросил с пристрастием.

Я сразу помрачнел, не ожидая ничего хорошего от этого допроса. Были бы добрые вести, Матвей бы их сразу выложил, а не тянул как кота за причиндалы.

Хотя, если хорошенько подумать, что такого сильно неприятного мне с Запада может прилететь? С Сигизмундом мы замирились, договорившись об совместном ударе весной по Эстляндии, законным правителем Московии он меня признал, северские города опять же без боя вернул. Разве что Шуйских с Филаретом вернуть отказался. Так эту карту иезуитам проблематично разыграть. Устали на Руси от самозванцев, нахлебались до кровавых соплей. Да и оппозицию среди боярских родов я знатно проредил. А на одной банальном вторжении без серьёзной поддержки внутри страны далеко не уедешь. Это мы своему западному соседу доходчиво объяснили.

— Что сказывает?

— Лисовского с дружками в Мстиславской княжестве перенять хотели. Наградой соблазнились. Да только где им? Вои они не важные да и перепились к этому времени все. В общем, ушёл вор вместе с сотоварищем своим.

— Ушёл и ушёл, — пожал я пренебрежительно плечами. — Новый отряд ему всё равно не набрать. И слава дурная, и наёмники, узнав о награде, сами же пришибут. Ты только, чтобы об этом сообщить, сюда прискакал?

— Ругался он, когда с боем из корчмы пробивался, — насупился Лызлов. — Сильно разозлился, когда о награде за его голову услышал. Грозился сам её к тебе принести. Вот только плату не серебром возьмёт. Поберечься бы тебе, Фёдор Борисович.

— А я разве не берегусь? — удивился я. — Вон Никифор всё Воробьёво отрядами из стремянных оцепил. Ещё и Ефима с его рейтарами по старой привычке в подмогу позвал. Тут не то что человек, мышь не проскользнёт. Только если и ждать убийц, то их иезуиты пришлют или недобитки из знатных родов, кто выжили да до поры затаились. А об Лисовском забудь. Руки у него коротки. И не говори никому. Особенно Подопригоре.

— Как прикажешь, царь-батюшка, — не смог сдержать улыбки глава тайного приказа.

Яким приехал в Москву в конце августа. Вернее не приехал, а привезли. Всё же хорошо в том бою моего ближника Лисовский саблей угостил. До сих пор до конца оправиться не может. И главное, что при одном упоминании о своём противнике, мгновенно из себя выходит. Так матерится, что даже у меня уши в трубочку заворачиваются.

В Москву вернулись вечером. Проводив сестру с невестой на их половину, вернулся к себе в кабинет, кивнул уже поджидавшему дьяку Семёнову. Может я сегодня и отдыхал, взяв себе «выходной», вечернего доклада от секретаря никто не отменял.

— Есть что важное?

— От тарского воеводы, князя Ивашки Мосальского послание привезли, государь.

— Что так долго? — упрекнул я ни в чём не повинного секретаря. — С тех пор, как я ему гонца послал, почти одиннадцать месяцев прошло. Что-то не спешил князь с ответом. Ладно, — махнул я рукой. — Ты то тут при чём? Мосальские — они все такие. Что пишет?

— Твоё повеление выполнено, государь. Тайши калмыков (вожди) Далай-Батыр и Хо-Урлюк принесли тебе шерть (присягу) и согласились в следующем году откочевать к Каспийскому морю.

Ну, наконец-то! Я уже начал думать, что это дело в ближайшие годы с мёртвой точки не сдвинется. Но теперь про ногайцев можно забыть. Калмыки отчего-то что ногайцев, что крымских татар сильно не любят. Вот и уничтожу я этот народ под корень чужими руками, раз свои покуда коротки. А там и очередь крымских татар настанет.

Я задумался, ещё раз мысленно прокручивая в голове план компании 1611 года. Калмыки, переправившись через Волгу, идут к Крыму, по пути вырезав остатки Малой Ногайской Орды (хотя что там вырезать? После разгрома на Оке от ногайского войска мало что осталось. Не удивлюсь, если их стойбища уже кто-то разорил. Просто вести о том ещё не дошли).

Донские казаки на своих стругах спускаются в Азовское море и высадившись под Керчью, берут город в осаду. Или не высаживаются (кто же их неволит?), но тогда на защиту от калмыков пусть не рассчитывают.

Ну, а князь Скопин-Шуйский вместе с войском идёт в Запорожскую Сечь, где, посадив войско на заранее приготовленные