Интервенция - Иван Алексин

редкость подвижен и энергичен, подтверждая каждое сказанное слово хаотичным движением рук. — Лорд Же-реб-цов, — по слогам выговорил он трудную фамилию, — успевай помогать, прятать всё в Туле. Всё увезти, — закивал он головой. — Нужно много э… — на секунду зависнув, он ткнул пальцем в одного из копошащихся рабочих. — Это…

— Мастеровых? — подсказал ему Никифор.

— Вот! — обрадовался ему как родному Пертон. — Мастеровых. Много. И весна завод будем готов.

— Ишь ты, — подивился Василий Грязной. Его старший брат, Борис, остался вместе с Иваном Куракиным блюсти Москву, а младшего определил на своё место, мою тушку охранять. Ну, и я был не против, так как за себя тоже порядком переживаю. Совсем не факт, что ещё одну запасную жизнь выдадут! — Вроде басурманин, а по нашему шибко лопочет.

— Да какой он басурманин, Васька? — удивился я. — В Англии тоже во Христа веруют. Только немного по другому, чем у нас или в той же Польше или Швеции. А говорит, и впрямь, хорошо. Едва полгода не прошло, как к нам приехал, а поди ж ты! Прямо вундеркинд.

— Чего?

— Того! — оборвал я главного рынду. — Где людей брать будем? У меня этих заводиков в этом году знаешь сколько намечается? И все быстро построить надо! Где я ему много народишку наберу?

— Там может пленных ляхов сюда пригнать? Чего их задарма кормить?

— А что? — оживился я, удивляясь, как сам до такой мысли не додумался. У нас пленных поляков около двух тысяч наберётся. Все темницы ими забиты. И главное, каждый день их кормить приходится. Головин и тут меня своим нытьём достать уже успел. Так пусть лучше ударным трудом свою миску с кашей отрабатывают. — Это ты хорошо придумал, Никифор. Хоть раз в жизни что-то умное сказал!

— Чего, раз в жизни то, государь? — не на шутку обиделся тот. — Когда по иному было?

— Будут тебе людишки, мастер, — успокоил я Пертона. — И тебе работников найду, — перевёл я взгляд на Жана Лоне. Бретонец в отличие от англичанина был хмур и сильно подавлен. — И помешать вам больше никто не должен. Но чтобы к весне заводы запустили. А ты, раз вместо воеводы в Туле остался, — обернулся я к Василию Куракину, — пригляди, чтобы мастерам сим никто не мешал. Проведаю, что из-за твоей лености и нерадения дело встало, за Камень (Уральские горы) воеводой уедешь. И ни дед, ни дядя не помогут.

Куракин мне сразу не приглянулся. Блёклый он какой-то, вялый, без огонька в глазах. Да и молод он для такой должности. Но раз Жеребцов его вместо себя в Туле за воеводу оставил, теперь быстро не переиграешь. Всё же князь Василий, родной внук моего новгородского воеводы Андрея Куракина и троюродный племянник большого воеводы Ивана Куракина, что за Москвой сейчас смотрит. Не пришло ещё время, со своими сторонниками ссориться.

— Не беспокойся, царь-батюшка, — склонился в поклоне Куракин. — Сил не пожалею, а наказ твой исполню.

Ну, ну. Все вы так говорите. А потом шведы Кемскую волость требуют. Но раз такое дело, я с Тулы глаз не спущу. Тому же Лызлову парочку своих соглядатаев послать велю. Но первый звоночек прозвучал. Всё больше Куракиных на ключевые должности садится. Нельзя одному роду столько власти давать.

В городе нас ждали. Улицы Тулы заполнились ликующим народом. Люди дружно кланялись, крича здравницу царю-батюшке, крестились, показывали меня детям. Известие об начавшемся отступлении польско-литовской армии разнеслось по окрестным городам с неимоверной быстротой, подняв до небес популярность правящего в Москве Фёдора Годунова. С моим именем связывали наступающее на Руси затишье, изгнание интервентов, возвращение к мирной жизни. Думается, что даже появлению в Туле первого самозванца четыре года назад, жители города радовались меньше. С ним связывали надежду на лучшую жизнь. Мой же приезд обещал им возвращение той, прежней жизни, которая за годы Смуты уже не казалось такой уж и плохой.

И в этот раз их надежды не были построены на пустом месте.

Время ложных царей осталось в прошлом. Имя Дмитрия, не выдержав испытания временем, окончательно потеряло свою популярность. Судьба последнего самозванца, объявившегося было в Орле, это наглядно показала. Остальные самозванные царевичи тем более были преданы забвению, быстро канув в небытие вслед за своим царственным родственником. И только царевич Пётр, мой «собрат» по ногайскому полону Илейко Муромец, всё ещё держался в Белгородской крепости, даже не помышляя о дальнейшем наступлении.

После отступления крымских татар и разгрома Ногайской орды, мою власть начали признавать южные города, выдавливая прочь остатки войск самозванца и отряды донских казаков. Как раз накануне моего отъезда из Москвы, прискакал гонец от Прокопия Ляпунова, который поклонился мне Ельцом и Липецком и сообщал, что идёт к Воронежу. Последнему оплоту воров, если тот же Белгород не считать.

Но главные события произошли на Западе.

Получив известие о снятии блокады с Пскова и Смоленска, Сигизмунд был вынужден прислушаться к совету обоих гетманов, отдав приказ об отступлении. Польская армия начала пятиться, обходя Смоленск южнее, через Рославль. Двигались поляки медленно, впитывая в себя гарнизоны из окрестных городов, бросая пушки, жертвуя обозом и то и дело теряя один отряд за другим.

С Востока вслед за отступающей армией двигалось войско Скопина-Шуйского, скрупулёзно подчищая отставших и постоянно тревожа арьергард. С Севера выдвинулись псковичи с новгородцами, перенимая, отделившиеся от основных сил, литовские отряды. С юга наседал Жеребцов, вошедший во вкус после взятия Калуги и уже разгромивший решившие было вернуться в Киевщину остатки запорожцев Андриевича. В руках интервентов оставались только северские города: Чернигов, Новгород-Северскй, Путивль. Но и их судьба, учитывая превратившиеся в бегство отступление реестрового запорожского войска, была предрешена. Тут уже не до обороны. Тут литвинам уже за свои земли опасаться нужно.

Эх! Если бы сейчас Порохня со своими сечевиками навстречу польскому войску ударил! Более удобного момента просто не придумать.

Мечты. Мечты.

Ну, ничего. Придёт время. Главное, что теперь со стороны Речи Посполитой большого войска можно не ждать. Сейм Сигизмунду, после такого фиаско, денег на новую войну нипочём не выдаст. Тут уж скорее, шляхта своего короля новым рокошем может порадовать. Так что о Польше на время можно забыть.

Единственное, что меня тревожило, это известие о преждевременной смерти шведского короля Карла IX. Впрочем, и Кальмарская война между Швецией и Данией началась на два с половиной года раньше и