Сердце Короля Теней - Сильвия Мерседес

глазами увидев мой провал, он начал верить, что пробуждение дракона и есть окончательная воля Глубокой Тьмы. Он все еще верит в исполнение пророчества Аттар-гараг, но считает, что это произойдет совсем по-другому. Теперь он проповедует, что трольды познают избавление благодаря тому, что погрузятся в полный джор.

Тарг. Она говорит о Тарге. Я в этом уверена. Жрец, который медленно, но верно набирал последователей среди жителей Мифанара и Подземного Королевства, проповедуя избавление путем разрушения.

Перед глазами проносится образ: жрец и вдовствующая королева, стоящие рядом в зале между мной и этим садом. Тарг бросил на меня лишь один лишенный всяких эмоций, всякой души взгляд. Но вот королева? В ее глазах была надежда. И голод.

«Мне говорили, Арука, что в последнее время вы много времени проводите в Круге Урзулхар».

Меня окатывает ледяной волной. Фор боялся Тарга и его влияния на королеву Рох. Он также боялся того, что Тарг мог уготовить мне. Возможно ли, чтобы жрец распознал во мне силу? Знает ли он, что еще одна курспари-глур пришла в Подземное Королевство?

Мэйлин пристально смотрит на меня. Я почти чувствую, как она шарит внутри меня, исследует каждую из моих эмоций, переворачивает их, изучает. Однако, поймав на себе мой взгляд, она только качает головой.

– Не трать свое время на переживания о Детях Арраог. Как раз в их интересах оставить тебя в покое. Ты ведь заметила, наверное, сколь исключительно свободна ты в своих действиях?

Заметила. Но до сих пор я попросту относила это на счет полнейшего презрения, которое испытывают ко мне придворные Фора.

Опустив глаза на свою запятнанную кровью ладонь, я разглядываю линии, где кожу прорезали края кристаллов и выступила кровь. Рука пульсирует болью, но я этого почти не замечаю, даже когда концентрируюсь. Такая боль – сущий пустяк для кого-то вроде меня. С тем же успехом она могла бы принадлежать кому-то другому.

«Во что я превращаюсь?» – думаю я, медленно шевеля пальцами и глядя, как кровь капает, оставляя пятна на ткани моего платья.

Затем, еще тише, всего лишь шепоток на задворках сознания: «И смогу ли я потом стать прежней?»

Глава 24. Фор

Дорогу между человеческим фортом и целью нашего назначения отмечает гораздо меньше путевых столбов. Но даже они будут для нас бесполезны, ведь мы не обладаем магией смертных, необходимой для того, чтобы пробудить свет. Мы должны совершить этот переход так быстро, как только получится, и просто молиться нашему богу тьмы, чтобы он не подпустил к нам эту странную, жуткую темноту. По крайней мере, мы вроде как молимся правильному богу.

Я возглавляю войско вместе с едущей рядом Парх. Быть может, нас и стало меньше, но мы все равно представляем собой внушительную армию, пока скачем на своих морлетах по открытой равнине. Мы с Парх – это острие широкого клинообразного построения, и морлеты буквально пожирают расстояние, их копыта едва касаются кончиков покачивающихся сухих травинок, когда они летят над самой поверхностью этого мира.

К ночи магия, бурлящая над Эвизаром, выглядит еще хуже, чем прежде. За свою жизнь я бился с немалым количеством врагов. И все равно мое сердце сжимается при мысли о том, что ждет нас впереди. Гораздо хуже, однако же, угроза черной молнии. Мы должны разгромить осаду Рувена и укрыться за священными стенами цитадели, прежде чем вновь будем надежно ограждены от очередной жатвы. Если мы угодим в нее посреди этой открытой местности, не имея защиты магического света, мы все сгинем. Мысль неприятная, но мотивирующая.

Наконец показывается разрушенный город, озаренный яростным сиянием магии и ужасным полузакрытым оком луны. Я прищуриваюсь, высматривая признаки того, что хобгоблины перемещаются по крошащимся остаткам того, что когда-то могло быть высокими и величественными строениями. Они не пытаются прятаться. Они понасаживали головы, конечности, кожу и внутренности своих жертв на высочайшие точки обрушившихся зданий – омерзительные знамена, помечающие их владения.

Боги, я ненавижу хобгоблинов.

Я поднимаю руку; строй останавливается. С этой низкой точки обзора нам не видно, что лежит за руинами города, видно лишь только магию, которая взрывается и колышется над головой. Вне всякого сомнения, Рувен знает о нашем приближении, так что пытается закончить эту осаду и захватить крепость, раз и навсегда. Он наверняка подготовил теплый прием моим ортоларок.

С рыком в горле я вывожу Кнара во главу строя, а затем разворачиваюсь в седле, чтобы оглянуться на своих всадников. Всех этих отважных мужчин и женщин, последовавших за мной через кошмары и ужасы, чтобы сражаться в чужой войне. Они потеряли лидеров, товарищей, друзей. Прежде чем эта ночь закончится, каждый из них потеряет еще больше. Но они все равно следуют за мной. Не знаю, что я сделал, чтобы заслужить такую преданность.

– Братья! – кричу я, вскидывая меч над головой. – Сестры! Сегодня мы скачем в неизведанное навстречу славной битве! Но не забывайте: каждая жизнь, что мы отнимем, и каждая жизнь, что спасем, – все это ради Мифанара и Подземного Королевства. Не изменяйте своей цели, и пусть рука ваша не дрогнет. – Я обвожу их взглядом, как будто могу заглянуть каждому в глаза по отдельности. На некоторых лицах я вижу искру надежды, на других – мрачную решимость. На нескольких – уже укоренившееся отчаяние. Эти несколько трольдов уже знают, что не переживут эту ночь. Но они с отвагой встретят то, что их ждет, и за это я люблю их еще сильнее.

Я вновь потрясаю мечом:

– Драг-ор, ортоларок!

И они отвечают, их голоса взмывают хором смерти:

– Рхоза! Рхоза!

Я разворачиваю голову Кнара, встаю лицом к городу. Лицом к этим мерзким трофеям и смутным силуэтам, шныряющим между ними. Лицом к измученному свету заклятий и магии, как смертных, так и фейри, к какофонии и ужасу неравного боя. Я стою ко всему этому лицом. И на мгновение закрываю глаза.

Вот она. Прямо за моими веками.

Фэрейн.

В одно мгновение она проносится у меня перед глазами, в каждом обличье, в котором я ее знал. От первого мгновения, когда я подхватил ее на руки посреди битвы, и до удивления, написанного на ее лице, когда я оторвал ее от земли и закружил на площадке для танцев. Я вижу эти широко распахнутые, полные ужаса двухцветные глаза, глядящие на меня с нашего брачного ложа в миг кошмарного открытия. Я вижу их вновь, пылающие экстазом разрядки, когда она отдалась мне. Я вижу ее серьезной и улыбающейся, плачущей и яростной.

Я вижу ее мертвой. И