Аспирант. Москва. 90-е - Всеволод Советский

маскарад. Да и самой этой барышней! Они так мастерски слепили образ пресыщенной жизнью молодой москвички, ждущей от жизни чего-то острого, пряного, чего она сама толком не знает… Ну, просто режиссеры и актеры на славу!

Не вульгарной, но неуловимо-вызывающей походкой эта особа продефилировала мимо, и я чуть было не обернулся ей вслед. В последний миг удержал себя. Ни к чему. Вообще, чем меньше я ей уделю внимания, тем лучше.

Так я решил. И верно сделал. Поскольку в следующий миг я увидел Его.

Того, кому не место на Земле. По крайней мере, среди людей. Кого, если и оставят гнить на всю оставшуюся жизнь, то в социальном зазеркалье, в учреждении особого режима. Проще говоря — на зоне для пожизненно осужденных. Это он! Это он!..

Мужчина самого неприметного вида. Вот ведь что поразило меня!.. Ну, поразило-не поразило, я себя подготовил ко всему — будь он хоть негр преклонных годов. Нет. Просто я в который раз с лютой силой, во всю глубину души убедился: такие оборотни, вервольфы, мать их, инферны — они предельно неузнаваемы среди людей. Незапоминаемы. Такого увидал, прошел — и через две минуты забыл. Такими же, говорят, должны быть и шпионы, но это другая тема. Спорная. И не о ней речь.

Я захватил его всем своим чутьем, как истребитель-перехватчик радаром хватает вражеский объект. Да это же он! — так и зазвенело все во мне. И я равнодушно отвел взгляд, делая вид, что любуюсь видами Кусково.

На самом деле я смотрел на осенний парк, а видел перед собой не физическим, а мысленным взором гнусную фигурку маньяка, его похабную рожу. Все! Не отпущу. Кончилось твое время, сволочь.

Эпитеты «гнусный, похабный» — это, конечно, у меня от души, от гнева праведного. На непредвзятый взгляд — совершенно безобидный человечек, средний во всем. Средних лет, среднего роста, среднего телосложения, среднего достатка… В самой расхожей светло-серой куцей курточке с декоративными погончиками и накладными карманами, каких-то утлых джинсах, черных ботинках. Суконная кепочка так себе. Незначительное лицо какого-нибудь рядового интеллигента, с натугой окончившего институт и с тех пор остановившегося в умственном развитии.

Так читалось на посторонний взгляд — еще раз повторю это. Я смотрел иначе. И видел плотно сжатые тонкие губы, напряженные сутулые плечи, хищную мягкость походки. Он не просто шагал, как праздно прогуливающийся человек, он ступал как охотник, тренированно и плотно ставя ногу на всю стопу. Только, похоже, это выходило у него само собой, от постоянно включенной моральной напряженки. Будь он в стадии оборотня, или же более-менее возвращаясь в человеческое состояние, он всегда был на взводе, всегда в состоянии сжатой пружины… Ну, а вообще какой там ад творился в глубине его души, как жил он с этим адом — это, конечно, ни в сказке сказать, ни пером описать. Да и надо ли?..

Но это видел только я. Мысля критически, можно сказать: для обычного взгляда маньяк был совершенно зашифрован. Ну какой рядовой прохожий, занятый своими мыслями, замороченный своими делами, всмотрится в тусклого бесцветного гражданина?.. Нет, кто бы спорил, какой-нибудь фрик или расфуфыренный «новый русский» бросятся в глаза любому, но мимо этого типа всяк человек, что мужчина, что женщина, пройдет, не взглянув, тем более не задумавшись. Пустое место, прореха на человечестве.

Конечно, все это пронеслось во мне скомканно, спутанно, в одну секунду. Еще секунд пять я выждал, затем обернулся как бы невзначай, чтобы взглядом окинуть весь пейзаж, а на самом деле…

На самом деле мой взгляд впился в спину идущему. Девушка-приманка неспешно вышагивала метрах в двенадцати-пятнадцати перед ним, и он явно пристроился ей в кильватер. Да, разумеется, сегодня он вышел сюда вовсе не на охоту, а поглумиться над сыщиками… Но умело созданный образ влекущей загадочной незнакомки наверняка прожег и без того перегретые мозги. Что-то замкнуло, вспыхнуло в них, и уже не владея собой, позабыв все на свете, извращенец устремился за добычей, включившись в свою сатанинскую реальность.

Я устремился следом. Получилась такая странная колонна: неторопливо прогуливалась девушка, за нею ковылял маньяк, за ним шагал я, сделав независимый вид, но весь собравшись как снайпер. У меня не было никаких сомнений, что я нашел цель. При том, что не было никаких подтверждений. Есть девушка, есть я, и между нами неведомый мужчинка никчемного вида — по факту только так.

Но я сейчас явственно понял, что на белом свете есть нечто посильнее самой кондовой эмпирики. Он! Он! Тот самый! — звенела во мне незримая струна, вскипала жестокая радость — не знаю, как точнее назвать это чувство, но где-то так.

Девушка свернула с центральной аллеи вправо, на второстепенную. Окинула безмятежным взором окрестности. Заметила чмыря в кепке?.. Не знаю. Если и заметила, то виду не подала.

Мне показалось, он ускорил шаг. Я тоже прибавил. Быть может, слишком явно. Но он не оглянулся. Он навел радар на свою цель — и все, оглох, очумел, выпал из мира людей. В нем включился упырь. Потусторонняя сущность. Он даже изменился как-то, сука! Спина сильнее обрела хищную сутулость, шаг стал стелющимся — ну правда, какой-то зловещий стиль, пугающая грация движений!.. И он явно ускорил шаг.

И я невольно заспешил. Хотя и так бы не отстал от него — ну куда тут отставать! Все, вцепился, перехватчик МИГ-31. Не уйдет!

И тут я споткнулся. Не знаю обо что. Носком правого ботинка задел не то камушек, не то какую-то выбоинку. Запнулся, неловко взмахнул руками. Вырвалось:

— А, мать твою!

И шедший впереди вздрогнул, враз растеряв всю инфернальную эстетику. Обернулся через левое плечо, несуразно задрав его — я увидал над неловко вздернутым погоном курточки вытаращенный глаз и вскинутую бровь.

Не знаю, что там сомкнулось-вспыхнуло в его башке. Но увидав меня, он… бросился бежать.

Просто метнулся вбок, не разбирая пути. Вправо. Помчался по подстриженному газону в сторону зарослей.

Какая мысль овладела им? Может, и никакой. Просто страх, мгновенно полыхнувший от долгого напряжения, да и от всей психической отравы, за много лет превратившей его душу в подземелье демонов. Этот ужас и бросил его бежать, не размышляя.

Да ведь и я не больно думал. Секунда — и уже лечу вслед. И ору:

— Стой! Стой, паскуда!..

Наверное, никогда еще благоприличное поместье Шереметьевых не слыхало столь лютых криков.

Краем глаза вроде бы я заметил, что фланировавшая барышня тоже несется в погоню. Но это не точно.

Мне было не до нее. Догнать! Догнать!