Преступление и наказание в английской общественной мысли XVIII века: очерки интеллектуальной истории - Ирина Мариковна Эрлихсон

со значительными издержками. Часто на обвинителях лежало такое бремя, которое они не могли нести по причине либо необразованности, либо бедности, о чем Филдингу было известно не понаслышке. «Если суммировать расходы и потерю времени, то сумма окажется настолько внушительной, что несчастный потерпевший явит собой сказочный образец гражданской добродетели, если предпочтет инициировать процесс, а не скрыть факт преступления и смириться с убытками, дабы многократно их не преумножить»[731].

Филдинг предлагает полностью возложить судебные расходы на графство, правда не предлагает конкретных методов, за счет которых будут аккумулироваться необходимые средства. Но в рамках системы английского судопроизводства, где общество априори не играло роль истца, задача была трудноисполнимой. В середине XIX в. Дж. Стивен называл несбыточным план, предполагающий установить чиновника, который бы занимался расследованием и сбором доказательств, а также постоянных коронных адвокатов для ведения обвинения или возложить эту обязанность на констеблей графства или города. С 1752 г. государство финансово поддерживало истцов, желающих отстаивать свои права в суде, но поддержка была весьма скромной. Потому компенсаторные механизмы могли быть созданы только посредством частной инициативы заинтересованных собственников, заинтересованных в защите своего имущества. Первое общество для привлечения правонарушителей к ответственности появилось в 1744 г., в его состав входили двадцать один человек, а со второй половины XVIII в. в связи с ростом преступности начинается бум создания подобных обществ. Любопытно, что организационные принципы деятельности обществ были изложены уже Джоном Филдингом в «Плане по предотвращению грабежей в двадцати милях от Лондона».

Джон Филдинг

Схема была настолько проста и рациональна, и, что важно, не перегружена абстрактными рассуждениями, что уместилась фактически на шести страницах. Это безусловно характеризовало автора как чистого практика, решавшего конкретные задачи посредством доведенного до оптимального минимума набора средств. Сам он, предвидя шквал критики, который может обрушиться на его план, слишком простой и банальный отмечал, что чем более безыскусен план, тем проще его реализовать и меньше расходов он потребует и, следовательно, выше вероятность его претворения в жизнь»[732].

Филдинг предлагал нескольким джентльменам, например, двадцати, проживающим на расстоянии от пяти до двадцати миль от Лондона, собрать сумму в сорок гиней, которая будет храниться у одного из подписчиков, назначенного казначеем. Этот денежный фонд будет в распоряжении всех подписчиков, и если в окрестностях проживания кого-нибудь из них произойдет ограбление, то следует предпринять следующие действия: «Первый, кто об этом узнает, пусть составит точное описание преступника, его лошади (если таковая имеется), украденных вещей, укажет время и место преступления добавит имя и адрес пострадавшего, наймет гонца и немедленно отправит его с этим письмом к мистеру Филдингу, Боу-стрит, Ковент-Гарден, чтобы эти сведения были размещены в соответствующем издании («The Public Advertiser»); а затем возместит расходы из собранных средств»[733].

Филдинг обращал внимание на то, что критики могут упрекнуть автора данного плана в личной коммерческой заинтересованности, связанной с успехом данного издания, что воспрепятствует благосклонному восприятию предлагаемой схемы. На это Филдинг парировал, что в отличие от брата, у него нет доли в этой газете, хотя и не отрицал, что «издатели всегда шли ему навстречу, и придерживали свободное место для размещения объявления, длинного или короткого, в последний момент, тем самым, содействуя успеху общественного правосудия»[734]. Приоритет «The Public Advertiser» изначально был отдан распространению сведений криминальных происшествиях. «На его страницах содержатели трактиров увидят описания внешности преступников, держатели конюшен – их лошадей… а ростовщики – украденных вещей. И по здравому размышлению первые не предоставят убежище преступнику, вторые откажут в аренде лошади, а что же касается последних, то они и без моих рекомендаций извлекут немало выгод»[735].

Также гонцу рекомендуется заходить в таверны и постоялые дворы по пути в Лондон и распространять информацию, так как оперативность – это залог успеха. «Когда же гонец вернется к пославшему его подписчику и предоставит письменное свидетельство судьи, что он получил вышеупомянутое описание, на основании которого казначей выдаст ему сумму, равную его расходам»[736]. Филдинг уверяет, что полкроны за услуги гонца куда более эффективны, чем сотни фунтов награды, обещанные за поимку преступника, в чем ему и его брату приходилось неоднократно убеждаться. В случае, если подписчик узнает, что «разбойники, взломщики или другие преступные элементы скрываются непосредственно в районе его проживания, на средства из фонда он может нанять людей, чтобы захватить их, хотя признает, что это может быть сопряжено с некоторыми трудностями.

План Джона Филдинга был реализован в полной мере. Данные о точном количестве обществ для привлечения правонарушителей варьируются, но разные источники приводят информацию, что в XIX в. функционировали от 500 до 4000 обществ. «В Англии общества действуют строго в рамках закона. Они не являются альтернативой действующей системе правосудия, а лишь упрощают доступ к ней для своих членов. С экономической точки зрения, оплачивая привлечения преступника к ответственности, общества одновременно обеспечивают своих членов благами двух видов: страхованием от преступления и сдерживанием преступников от совершения преступлений. Общества являлись достаточно формализованными структурами – у них были выборные управляющие органы, председатель, казначей и секретарь. Их деятельность, как правило, была долгосрочной, – некоторые общества существовали в течение сотни лет»[737]. Деятельность обществ была вполне созвучна духу просвещения, для которого объединение личный эгоистического интереса и добродетели в «естественный порядок вещей» было одним из главных моральных постулатов.

В отличие от брата, решавшего проблему низкой активности обвинителей в чисто материальной плоскости, Генри Филдинга куда более интересовал нравственно-этический аспект. Он явно оседлал любимого конька, так как понятие «доброе сердце»[738]являлось основой его этической концепции, прослеживаемой в романах, стихах, эссеистике. «Добросердечие, которое позволяет людям сочувствовать несчастьям других, и не позволяет вовлекать их в бедствия и неприятности даже ради собственного блага, из всех присущих человеку черт, несомненно, самое достойное. Человеколюбие и милосердие – единственные из человеческих страстей, сами по себе являющиеся абсолютным благом как для отдельного человека, так и для общества[739].

Но хотя Филдинг считал «доброе сердце» свойством темперамента, данным человеку от природы, по верному утверждению М. Баттестина, «его концепцию следует отличать от расплывчатого сентиментализма, к которому деградировала этика разумного эгоизма… Поскольку это была, прежде всего, социальная добродетель, «добрая природа» Филдинга, как и Аддисона, включала также и разум, дополняя чувство жалости трезвым рассуждением о ее предмете»[740]. В силу того, что довольно значительную часть любого сообщества составляют мошенники и негодяи, он рекомендует добросердечным людям быть бдительными, укрощать пылкость своего сердца, а главное, выбирать правильные объекты для этой страсти. «Недостаток этой мудрости приводит к