Невидимые знаки - Пэппер Винтерс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Больше! Больше!
Коннор кружился на месте с руками, разведенными в стороны.
— Да!
Эстель побежала в подлесок, где мы держали нашу одежду и вещи. Мы до сих пор не построили хижину. Нам она была не нужна. Огонь помогал удерживать на расстоянии большинство жуков и переживать холодные ночи, и до настоящего момента небо было чистым.
Мне повезло, что сейчас не было необходимости строить и бороться со сломанной ногой. Но теперь мы заплатили высокую цену, потому как все, что нам принадлежало, промокло.
На песке оставались следы от дождевых капель, темнее и сильнее с каждым разом, чем быстрее они падали.
Огонь шипел и потрескивал, отчаянно борясь, чтобы продолжать гореть.
Часть меня хотела защитить его. Прикрыть пламя, чтобы оно не погасло. Но у нас были мои очки... У нас было солнце. Мы могли разжечь его вновь.
— Хватай все что угодно и наполняй, как можно больше. — Я осмотрелся в поисках необходимых материалов. Мы уже вырыли ямы и обложили их спущенными спасательными жилетами. Мы подготавливались к этому на протяжении нескольких недель.
Эстель пробежала мимо с тремя бутылками, которые мы выпивали каждую ночь, опуская их надежно в песок.
Коннор принес кусок фюзеляжа, который в конечном итоге не смог бы удержать содержимое, так как у него не было боковых сторон, но как тара, из которой можно пить, он бы сгодился.
Пиппа схватила котелок, который мы использовали для того, чтобы варить моллюсков, выплеснула морскую воду, и приподняла ее своими крошечными ручками к небу.
— Наполняйся же. Быстрее.
Я рассмеялся, когда Эстель обернула свою руку вокруг моей. Она поцеловала меня в щеку.
— Я мечтала о том, чтобы это случилось. Молила об этом.
Мое тело ожило под ее прикосновением.
Я был глупцом, что держал ее подальше от себя. На протяжении многих дней я избегал ее, отказывался с ней говорить, пользуясь каждым идиотским оправданием, которое превращало меня в придурка.
Я был несчастен — все мы были. Так зачем мы отделяли себя друг от друга? Происходящие события были намного более терпимее, когда мы сражались плечом к плечу.
Мне жаль.
Я бы хотел извиниться, но она бы не поняла. Она бы не поняла, что я извиняюсь перед ней не только за себя, за мое прошлое, за обстоятельства, которые сделали меня таким, какой я есть.
Я дрожал от отчаяния, когда ее глаза блестели коричневым и зеленым. Я привлек ее ближе к себе, оборачивая руку вокруг ее талии.
С того момента как мы разобрались с трупами, мы были связаны. Не смотря на то, что мы проводили раздельно дни и ночи, я мучительно ощущал ее присутствие. Я не пытался поцеловать ее вновь, но это не значило, что мое сердце не ускоряло свой ход, когда она была рядом.
Я нуждался в ней с огненной страстью, что облизывало языками пламени каждую часть меня, но моя потребность была более укоренившийся. Я больше не желал быстрого удовлетворения, которое можно было получить по средствам секса, я желал полной радости от единения тел.
Я влюбился в ее глаза.
Внезапно радость от дождя исчезла, и желание опалило ее лицо.
Она смотрела на мои губы.
Она прекратила дышать.
Я не мог остановить себя.
Моя рука устремилась вверх по ее спине, скользя по ее лопаткам, которые сейчас больше выделялись, чем до этого. Молча я обхватил ее затылок.
— Ты помнишь о моей задаче?
— Да.
— И?
— И?
— Что мне нужно сделать, чтобы это воплотить в реальность?
Ее щеки покрылись румянцем.
— Чтобы заставить меня влюбиться в тебя?
Я кивнул. Мое горло ощущалось таким же сухим, как пепел. Мое сердце отбивало удары подобно раскатам грома.
Она поцеловала меня в первый раз. Она застала меня врасплох.
На этот раз.
Я поцеловал ее.
Моя голова опустилась; ее приподнялась.
Мои губы приоткрылись; ее губы подрагивая, приоткрылись.
Мой нос коснулся ее; она мягко выдохнула.
Мои руки притянули ее; она подошла ближе.
И наши губы... они встретились.
Она издала стон.
Она разрушила меня, заклеймила меня, завладела каждой частью моей души своим стоном.
Мой язык коснулся ее; она прикоснулась к моему в ответ.
Моя голова склонилась; она повторила.
Наши губы перешли от прикосновения к поглощению. Наши языки танцевали, жар расцветал, и поцелуй превратился в желанное блюдо.
— Господи, я хочу тебя.
Она издала стон.
— Ты владеешь мной.
— Нет, это не так.
— Да. Да, ты владеешь. Поверь мне. Ты владеешь. — Ее сбившийся голос обернулся вокруг моего члена, обращая мою нужду во что-то, с чем я больше не мог бороться.
Дождь смешался с нашими поцелуями, размывая ее вкус.
— Идет дождь.
Она кивнула.
—Это небо плачет или оно счастливо за нас? — мои губы скользнули от ее рта к уху. — Облака одобряют это или запрещают?
Ее пальцы сжались на моей футболке (той же самой, что она стирала песком и старалась поддерживать ее как можно в более пригодном состоянии, по мере возможности), притягивая сильнее меня к ней. Она вновь хныкнула, и на этот раз, она украла один миллион кусочков моего сердца, располагая их в своем бикини и забирая их у меня навсегда.
— Дождь идет, потому что небо хочет, чтобы мы выжили.
— А что насчет моего вызова?
— Что насчет него?
Я прикусил кожу на ее горле…
— Тебе известно, чего я хочу.
Ее сердце застучало напротив моего, наши тела были так близко, как только могли.
— А что, если я тебе скажу, что нет никого вызова. Что бы ты ни делал, это работает.
Что бы я ни делал? Я делал недостаточно. Я достиг своего предела, и проводил свои дни хромая или отдыхая. Я был совершенно бесполезен для нее.
Ее признание в том, что не было никого вызова, означает, что она влюбилась в меня так же безоговорочно, как и я в нее.
Иисус.
Я поцеловал ее вновь.
Сильно.
Быстро.
Жестко.
Ее движения языка соответствовали моим, превращая простой поцелуй в запутанное наваждение.
Отстранившись, она выдохнула.
— Я рада, что ты на этом острове. Я рада, что ты рядом со мной.
У меня не осталось ни одного оправдания. Я мог только цепляться за плот из моих желаний, и потенциальных возможностей. Потенциальных возможностей
