Александрийская поэзия - Грабарь-Пассек Мария Евгеньевна

И что совсем не за этим ко граду Эита поспешно

Прибыл герой, но лишь для того, чтоб ввести ее в дом свой

Юной супругой. И дальше казалось ей, будто с быками

Бьется она сама и труд легко совершает,

Но что родные ее не хотят исполнять обещанья,

Так как быков запрягать ему самому, а не деве

Велено было. И вот началась обоюдная ссора

Между отцом и гостями. И спор решить поручили

Ей, чтобы все, как она направит разумом дело,

630 Было; родных не щадя, предпочла она чужестранца,

Тех же безумная скорбь обуяла, и громко вскричали

В гневе они. А ее, чуть лишь крик раздался, покинул

Сон, и в страхе вскочив, оглядывать стала Медея

Стены светлицы, и лишь постепенно в себя приходило

Сердце в груди у нее, и громко дева сказала: «Бедная я!

Эти страшные сны, как они напугали!

Я опасаюсь, чтоб тяжкого зла нам прибытье героев

Не принесло. У меня же за гостя волнуется сердце!

Пусть там вдали у себя на ахейской он женится деве,

640 Мне же девство мое и родные мои остаются!

Дерзкое сердце смирив, без сестры ни за что я не буду

Делать попыток. Быть может, сама начнет Халкиопа

Помощи нашей просить, о своих сыновьях сокрушаясь.

Это в груди бы моей и боль и скорбь угасило».

Молвила, встала она и дверь отворила светлицы,

Полуодета, босая. И страстно идти ей хотелось

В терем к сестре, и она за порог на шаг уж ступила,

Но задержалась и долго стояла у входа в светлицу, —

Стыд ей идти не давал, — и затем повернула обратно,

650 К выходу снова пошла, и внутрь опять отступила.

Так бесполезно туда и сюда ее ноги носили, —

Только лишь сделает шаг — и стыд толкает обратно,

Стыд удержит — а дерзкая страсть идти заставляет.

Трижды пыталась идти — и трижды сдержалась; в четвертый

Раз вернувшись назад, на ложе ничком она пала.

Как в терему молодая жена по муже цветущем

(Отдал ее за него иль отец или братья) рыдает,

И ни с одной из прислужниц делиться горем не хочет,

Ибо разумность и стыд ей мешают, но тайно горюет,

660 Зная, — что мужа сгубила судьба; надеждами оба

Не насладились еще, и она, хоть терзается скорбью,

Слезы в молчании льет, взирая на ложе пустое,

Дабы не стали смеяться над ней пересмешницы жены, —

Так же Медея в тот час рыдала. Но тут подглядела,

Как она плачет, случайно идущая мимо служанка,

Девушка юная, — та, что за ней постоянно ходила, —

И Халкиопе о том возвестила немедля. Сидела

Та с сыновьями, вся в думы уйдя, как сестру умолить ей.

Все ж равнодушной она не осталась, когда от служанки

670 Слово нежданное вдруг услыхала, но в страхе, поспешно

Бросилась прямо из терема в терем к сестре, где лежала

В скорби глубокой она, ланиты терзая руками.

И, увидав, что слезами полны ее очи, сказала:

«Горе мне, о Медея, почто проливаешь ты слезы?

Что приключилось? Душою твоей что за скорбь овладела?

Или ниспосланный богом недуг по членам блуждает,

Иль от отца услыхала ты грозное слово какое

И обо мне, и о детях моих? Ни отчего дома

Лучше бы мне не видать, ни города, но в отдаленье

680 Жить где-нибудь на земле, где б и имени не было колхов».

Так говорила она. А у той покраснели ланиты,

Долго ей девственный стыд мешал отвечать, как хотелось.

То уж на самый конец языка поднималося слово,

То в глубочайшую глубь груди отлетало обратно;

С милых уст не однажды оно прозвучать собиралось, —

Но прозвучать не могло. Наконец промолвила дева

Слово лукавое, ей внушенное дерзким Эротом:

«За сыновей за твоих, Халкиопа, волнуется сердце, —

Как бы отец наш и их не сгубил с чужестранцами вместе!

690 Только что краткой дремотой забылась я и такие

Страшные видела сны! Пусть сбыться им бог не дозволит!

Пусть не коснется тебя печаль и кручина о детях!»

Так говорила она, пытая сестру, не начнет ли

Первою та умолять, чтоб она помогла ее детям.

А Халкиопа при слове таком — нестерпимою скорбью

Дух захлестнуло у ней от страха — так отвечала:

«Я и сама, поразмыслив об этом, к тебе обращаюсь

С просьбой, не можешь ли помощь какую, придумав, наладить,

Но поклянись и Ураном и Геей, что все, что скажу я,

700 В сердце своем сохранишь и мне соучастницей будешь.

Я заклинаю тебя богами, тобой и родными,

Сделай, чтоб мне не пришлось погибших жалкою смертью

Видеть сынов! Иль вместе с детьми я умру и в грядущем

Буду являться тебе из Аида Эринией грозной!»

Молвила так, и обильные слезы у ней полилися.

Снизу колени Медеи она обхватила руками,

Голову ей опустила на грудь, и тогда они обе

Жалобный подняли плач одна за другой. И пронесся

Нежный по горнице звук: то они в печали рыдали.

710 С грустной речью к сестре обратилась первой Медея:

«Бедная! Что мне за зелье сготовить? Вот ты о проклятьях

И об Эриниях злых говоришь мне! О, если б под силу

Было мне всех твоих сыновей из опасности вырвать!

Колхов страшнейшую клятву, которой меня заставляешь

Клясться, я дам: пусть знает Уран и лежащая ниже

Гея, праматерь богов, что, насколько мне силы достанет,

Я порадею тебе, раз ты просишь, во всем, что возможно».

Молвила. А Халкиопа такой ответила речью:

«А для пришельца — и он ведь в беде — не дерзнешь ли какую

720 Хитрость придумать иль дать совет в этом деле нелегком

Ради моих сыновей? По его поручению прибыл

Арг, побуждая меня попытать, не окажешь ли помощь, —

Идя к тебе, я пока что его у себя задержала».

Так говорила она. У Медеи запрыгало сердце

Радостно. Ярким румянцем покрылась нежная кожа

И от восторга в глазах потемнело. В ответ она молвит:

«Я, Халкиопа, для вас все, что вам по сердцу придется,

Сделаю. Пусть для меня не сияет больше денница,

Пусть лишь недолго меня живою видеть ты будешь,

730 Если что-либо дерзну я души твоей выше поставить

Или твоих сыновей, — для меня они братья родные,

Сверстники мне и племянники милые. Я и сама ведь

Прямо скажу, не только сестра для тебя, но и дочка:

Ибо меня, как своих сыновей, вскормила ты грудью,

Крошкой когда я была, — часто мать мне про то говорила!

Выйди теперь и услугу мою прикрывай ты молчаньем,

Чтобы тайком от отца я могла обещанье исполнить.

А на заре принесу от быков в храм Гекаты я зелье

[Чтоб его гостю снести, из-за коего брань возгорелась]».398

740 Тут из светлицы ушла Халкиопа и детям про помощь,

Что обещала сестра, поведала. Снова Медею,

Чуть лишь осталась одна, и стыд и страх охватили:

Как против воли отца на такое пошла она дело?

Ночь наступила меж тем и на землю мрак опустила.

На Орион, на Гелику глядели в морях мореходы

С быстрых судов. В этот час начинает и сторож и путник

Жаждать сна; даже к датери, малых детей потерявшей,

Крепкий нисходит сон и смежает усталые вежды.

Не было слышно по городу лая псов; многозвучный

750 Говор затих; молчалив был ночи мрак непроглядный.

Только Медея не в силах сладким сном позабыться:

Страсть к Эзониду в душе у нее пробуждала заботы.

Страшны ей были быки и сила их, от которой

Должен злосчастный герой погибнуть на ниве Ареса.

Сердце в груди у нее от волненья часто стучало,