Спектр - Сергей Лукьяненко

— Дядя…

— Главное — избавиться от тела, — не стал впустую рассусоливать дядя. — Сможешь добыть литров десять концентрированной азотной кислоты?

— Дядя, перестань! Я никого не убивал! Ты что! — в полной панике воскликнул Мартин. Ему даже почудился щелчок в линии, хотя он знал, что на его новой электронной АТС подслушивающее оборудование включается совершенно беззвучно. — Тут совсем другое. Ну… как ближайший аналог… я пытался помочь… не ввязаться в дурную историю. Меня не послушали. И прямо у меня на глазах…

— Почему же ты говоришь, что виноват? — возмутился дядя.

— Ну… не смог спасти.

— Во Франции на днях экспресс TJV с путей сошёл, ты своей вины не чувствуешь? — деловито спросил дядя.

— Это совсем другое! — возмутился Мартин. — Тут я был рядом, но помочь не смог.

— А имел такую возможность?

Поразмыслив секунду, Мартин твёрдо сказал:

— Видимо, нет.

— Так иди и больше не греши! — вынес дядя вердикт.

Мартин понял, что всё-таки получил аудиенцию у здравомыслящего священника-самоучки.

— Дядя, — попытался он снова воззвать к эмоциям. — У тебя такого не случалось — что умирает человек, ты вроде и не виновен, но чувствуешь себя виноватым?

— У любого человека, дожившего до моих лет, таких ситуаций полно, — смягчился дядя. — Эх… да что я тебе говорю? Неужели у тебя такого не случалось? Ты же и сам не мальчик.

— Случалось, — признался Мартин. — И всё-таки. Как быть, если переживаешь, вины за собой не чувствуешь, но на душе гадко?

— Красивая девушка? — прозорливо спросил дядя.

— Угу.

— Найдёшь такую же, только лучше, — продолжал предсказывать дядя. — Что, думаешь, одна такая была во Вселенной?

— Никак не меньше трех таких осталось, — признался Мартин.

— Вот! Вот это уже лучше! То глас не мальчика, а юноши, — порадовался дядя. — Мой тебе совет — напейся. Хочешь — я подъеду, хоть и не стоит мне так здоровье губить… Или брата позови. Или друга какого. А лучше всего, если нет склонности к суициду, напиться в полном одиночестве! Водка тоску нагонит, вином тут не поможешь… Коньяк! Или джин-тоник — горе будет лёгкое, шипучее, с горчинкой…

Мартин покосился на пустой стакан и покачал головой. Да, пророк, обычно дремлющий в дяде, сегодня был в ударе!

— Спасибо, я так и сделаю, — сказал Мартин.

— И съезди куда-нибудь, Бога ради, отдохни и развейся! — напоследок продемонстрировал свои скрытые таланты дядя. — В Одессу, в Ялту. Пиво, женщины, коньяк — твои лучшие друзья! — После заминки дядя все же уточнил: — В данной ситуации!

Что может удержать от выпивки здорового мужика, испытывающего от алкоголя стабильно положительные эмоции, имеющего свободные деньги, находящегося в плохом настроении, получившего от родственника, можно даже сказать — наставника совет напиться и, в довершение всего, холостого?

Правильно.

Мартин понял, что выхода нет.

К выпивке он подошёл серьёзно. Несмотря на совет дяди о джин-тонике, достал из бара бутылку коньяка — не самого изысканного, вроде «Праздничного» или «Юбилейного», но очень достойного армянского «Ани».

Французские коньяки Мартин не уважал. Пусть напыщенные французы обзывают все, производимое за пределами провинции Коньяк, снисходительным словом «бренди». Мы-то знаем, что настоящий коньяк — он либо армянский, либо грузинский. И сэр Уинстон Черчилль это прекрасно знал, а уж его-то в ложном патриотизме не обвинишь! Нет, Мартин не был напыщенным снобом, толкующим о «курвуазье»!

Вначале он принялся готовить закуску. Истолок в кофейной мельничке сахар до состояния лёгкой пудры, высыпал в блюдце. Бросил в мельницу десяток кофейных зёрен и превратил их в пыль, негодную даже для «экспрессо». Смешал с сахаром. Теперь оставалось лишь нарезать тонкими ломтиками лимон и посыпать полученной смесью, соорудив знаменитую «николашку», замечательную закуску под коньяк, главный вклад последнего русского царя в кулинарию.

Но в холодильнике Мартина ждало разочарование. Лимонов не было — только сиротливо зеленела парочка лаймов, жизненно необходимых к текиле, но излишне резких для коньяка. Мартин покачал головой и закрыл холодильник. Пусть он не сноб и не гастроном, но во всём должен быть порядок!

Набросив куртку — к вечеру небо над Москвой совсем уж посерело, обещая не то дождь, не то пронизывающую осеннюю стылость, Мартин выскочил из квартиры. Добежал до угла, где в маленьком стеклянном киоске продавали овощи и фрукты, купил три крупных толстокорых лимона — с запасом. Заодно прихватил пару яблок и спелый авокадо, к которому питал давнюю и крепкую любовь. Гражданин, выбирающий в ларьке груши, вежливо посторонился — видимо, выбор его был весьма труден и долог.

Мартин вернулся в дом, по пути вытряхнув в пакет с фруктами накопившуюся в почтовом ящике корреспонденцию — разгрести на досуге.

Сполоснул под краном и обдал кипятком лимон, нарезал тонкими кругами, посыпал сахарно-кофейной пудрой. Некоторые эстеты рекомендовали добавить к гармонии кисло-сладко-горького вкуса ещё и солёную ноту — крошечной щепоткой соли или маленькой порцией икры. Но это Мартину всегда казалось излишеством и чревоугодием.

Вот теперь приготовления к одиночной пьянке были завершены.

Мартин уселся в кресло перед телевизором, включил какой-то мелкий канал, специализирующийся на старых кинофильмах, и приглушил звук. На журнальном столике уже стоял открытый коньяк и блюдце с «николашкой», трубка, пепельница, зажигалка и кисет с табаком, рядом — телефонная трубка, чтобы не вскакивать, если вдруг кто-то вздумает позвонить. Туда же Мартин вывалил и почту из пакета. А на донышко пузатого бокала плеснул граммов тридцать коньяка, поболтал, вдохнул аромат.

Запах обещал приятный вечер у телевизора. Запах обещал хорошую, уже читанную книжку, взятую наугад с полки, возможно — ещё одну початую бутылку и крепкий сон.

Но никак не тягостные раздумья о четырех погибших и трех живых девушках!

— Обманул, дядька… — пробормотал Мартин. — Ты же меня вокруг пальца обвёл!

Но коньяк всё-таки выпил с удовольствием. Крякнул, с тревогой прислушиваясь к послевкусию.

Запивать коньяк не хотелось совершенно. Значит, все в порядке. Спирты не менее чем пятилетней выдержки… Была у Мартина такая верная примета.

— Ну-ка, ну-ка, — благодушно сказал он, набивая трубочку. Табачок в кисете подсох, по-хорошему — стоило бы открыть новый, а этот увлажнить, но Мартин решил сегодня быть проще. Зажигалка выплюнула язычок пламени, запахло мёдом и вишнёвым листом. — Ну-ка…

С этими словами Мартин налил себе вторую порцию коньяка и, оставив её пока нетронутой — согреться и подышать, принялся проглядывать бумажную почту.

Половину он выбрасывал, едва глянув на конверты — какая-то реклама, пусть даже и персонифицированная, по нынешней моде, но опытный глаз легко отличит «рукописные шрифты» принтера от настоящего конверта, надписанного живым человеком. Мартин знал, что его ждёт в письме: полстраницы тёплого и невразумительного трёпа, заставляющего перебирать в уме всех знакомых женщин, а в конце: «…кстати, недавно мне подарили изумительную вещицу — „Мини-биосфера“, крошечный террариум с настоящими живыми паучками. Выглядит прекрасно, да и стоит недорого, а приобрести их можно…»

Пришло и несколько счётов, которые Мартин осмотрительно отложил на потом — не портить настроения. Две открытки и письмо от реальных знакомых — чего только не накопится за две недели!

И письмо, которое едва не отправилось в мусор вместе с рекламой.

Вместо обратного адреса в нём стояло только имя — «Ирина».

В груди нехорошо заныло. Мартин хлопнул вторую дозу коньяка, не почувствовал вкуса вообще и внимательнее глянул на конверт. Почерк Ирины он помнил смутно, хотя и прочитал её дневник.

Адрес… адрес был написан другой рукой. Странной рукой… будто буквы копировали и перерисовывали, а не писали.

Судя по штемпелям, отправили письмо вчера утром, с главпочтамта. Можно было поздравить московскую почту с достойной столицы великой державы оперативностью.

— Что же ты делаешь… — пробормотал Мартин. И вскрыл конверт.

Вот здесь почерк был знакомый.

Мартин!

Прежде всего — не верь.

Тебе скажут, что ты виноват. Тебе скажут, что я авантюристка.

Не верь!

Всё получается не так, как я хотела. Всё пошло неправильно — с того самого мига, как нас стало семь. Я слишком поздно поняла, что происходит, я вела себя глупо, детски, я начала подозревать тебя, и на Аранке это едва не привело к трагедии.

Но все ещё можно исправить. Никогда не поздно спасти мир.

Мартин, мне нужна твоя помощь. Мы слишком многим рискуем, но отступать поздно. Мне нужен хотя бы один человек рядом. Нужен спокойный взгляд со стороны. Ты, мне кажется, очень спокойный и выдержанный человек…