Солнце над Бабатагом - Александр Листовский

Они ехали, мрачно переговариваясь между собой, и поглядывали на спотыкавшегося Улугбека.

Аркан, привязанный к седлу Литвиненко, натянулся и дернулся. Молодой боец оглянулся. Улугбек лежал без движения.

— Меркулов! — сказал Литвиненко. — Гляди, никак помер.

Казак подъехал, вынул шашку и слегка кольнул бандита в плечо.

Улугбек тяжело застонал.

— Живой. А может помирает, — сказал Меркулов. Он щелкнул затвором винтовки. — А ну, вставай, застрелю!

Палач не двигался, но в то же время зорко следил за бойцами из-за приспущенных век.

— Пристрелить его. Что с ним канителиться, — предложил Литвиненко.

Меркулов с удивлением посмотрел на него.

— Что ты?! — возразил он. — Разве можно! Мы же за него отвечаем.

— Значит, нам теперь из-за него оставаться?

— Зачем оставаться? Ты постереги, а я зараз проскочу доложу.

Меркулов погнал лошадь за ушедшим отрядом.

Литвиненко, нагнувшись с седла, смотрел на бандита.

«Видно, петля затянулась, — подумал он. — Дай-ка и его посмотрю».

Он слез с лошади, перекинув поводья на руку, и присел над Улугбеком. Но не успел Литвиненко коснуться шеи бандита, как тот со страшной силой хватил его кулаком в висок, вскочил, прыгнул в седло и умчался…

Возвратившийся Меркулов нашел лежавшего без сознания Литвиненко и выстрелом в воздух поднял тревогу. Но вблизи уже слышался шум перестрелки, каждый боец был дорог, и Лихарев не разрешил отправлять погоню, тем более, что Улугбек уже успел далеко ускакать. Оставив отряд в укрытии, комбриг с Бочкаревым и адъютантом поднялся на возвышенность. Всюду по холмам скакали пестро одетые всадники. Но большая часть их группировалась в стороне оврага Ак-Капчигай, где, как определил Лихарев, был центр боя.

— Будем бить по ним с тыла, Павел Степанович, — сказал комбриг, опуская бинокль. — Только сначала надо предупредить Ладыгина. Он поддержит нас огнем.

— Ну что же, пошлем человека, — сказал Бочкарев.

— Разрешите мне съездить, товарищ комбриг? — предложил адъютант Житов, молодой стройный командир, недавно прибывший с командных курсов.

Лихарев быстро взглянул на него.

— Похвально, Алексей Семенович, — сказал он. — Только, смотрите, осторожно, чтобы вас не убили.

— А что моя жизнь, товарищ комбриг! Ведь это для пользы революции, — сказал Житов, краснея.

— Ну, хорошо, хорошо. — Лихарев ласково похлопал его по плечу и объяснил, куда он предполагает нанести удар и что требуется от Ладыгина.

Житов быстро спустился с холма, сел на лошадь и поскакал по каменистому руслу пересохшего ручья. Отъехав версты две, он поднялся на возвышенность и убедился, что выбрал правильное направление. Теперь ему оставалось проскочить с полверсты по открытому месту. Недолго думая, он толкнул лошадь в карьер. Но его сразу увидели. Наперерез ему пустились несколько басмачей.

— Стой! Стой! — кричали они, стреляя навскидку.

Житов, работая поводом, летел как на крыльях. Он уже видел летние шлемы залегших за камнями бойцов, которые махали руками и что-то кричали ему. Он был, казалось, в нескольких шагах от своих, когда словно железный палец толкнул его в спину. Лошадь оступилась и с маху покатилась по земле. Басмачи, выехав из оврага, с радостным визгом скакали к нему.

— Товарищи! На помощь! Ко мне! — закричал Житов, пытаясь освободиться из-под бьющейся лошади. Но бойцы уже бежали к нему. С вершины холма застрочил пулемет. Басмачи повернули и пустились вскачь по ущелью.

— Житов? Ты как сюда попал? Что случилось? — спрашивал Иван Ильич, помогая ему подняться.

Житов встал.

Тихим прерывистым голосом он стал передавать приказ Лихарева. С каждым словом лицо его все больше бледнело. Он пошатнулся, схватившись за Ивана Ильича.

— Что с тобой? Ты ранен? — спросил Ладыгин, увидев, как на груди Житова расплывалось широкое пятно крови.

Житов ничего не ответил. Он сполз к ногам командира и, откинувшись, вытянулся.

— Посмотри, куда его ранило, — сказал Ладыгин подбежавшему Кузьмичу.

Лекпом присел подле Житова.

— В грудь навылет, — заключил он, закончив осмотр.

— Тяжело?

— Нет. Должен поправиться.

— Ну, смотри, лечи его хорошенько, — сказал Иван Ильич. Он подхватил шашку и стал подниматься на холм, откуда Седов кричал ему что-то.

Сбив Ибрагим-бека, Лихарев, несмотря на то, что в эскадронах начали останавливаться уставшие лошади, уже несколько часов гнал банду на юг по Сурханской долине.

— Гони его, товарищи! Гони Ибрагима! — как всегда весело кричал он бойцам. — Гони, а то какие же мы будем буденновцы, я говорю! Гони и не давай ему передышки!..

Лошади из последних сил скакали тяжелым галопом, хрипло дыша, часто поводя запавшими боками.

— Прошу прощенья, Всеволод Александрович, я думаю, пора бы прекратить преследование, а то всех бойцов растеряем, — предложил Бочкарев. Он оглянулся и показал на далеко растянувшихся всадников.

— Ну, еще немного, — проговорил Лихарев с такиу выражением на запыленном лице, словно просил с большом одолжении. — Вон там передохнем. — Он показал обнаженной шашкой вперед, где среди камышей виднелся кишлак Так-Тугай. — Эх, жаль, кони становятся! Хотелось бы мне его в Амударье искупать!.. Гляди, гляди, какой прыткий! — кивнул он на чернобородого басмача, который сидя на такой же, как его чалма, белой лошади, поспевал всюду и, стреляя из маузера, прикрывал бегущих.

— Мухтар! — крикнул Лихарев, — Давай возьмем этого молодца!

Он сильно ударил шпорами и выпустил в полный мах свою сильную рыжую лошадь. Расстояние между ним и всадником с черной бородой (это был Мустафа-кул-бек) сразу сократилось. Впереди, совсем рядом, показался кишлак.

По свистящему дыханию лошади Лихарев чувствовал, что она отдает последние силы, но белый жеребец курбаши тоже начал сдавать.

Лихарев скакал, не сводя глаз с широкой спины Мустафакула. Он видел толстую, дочерна загорелую шею с жирной складкой посредине и примеривался к удару. Он уже поднял шашку, клонясь на правое стремя, и, конечно, Мустафакулу не красоваться бы больше на белом коне, если б в эту минуту хрипевшая лошадь комбрига не споткнулась и не шарахнулась в сторону. Мустафакул оглянулся, быстро поднял маузер и, прищурившись, выпустил очередь.

— Убили! Комбрига убили! — закричали бойцы, увидев, как Лихарев медленно валится на бок…

Лихарев лежал на спине, широко раскинув руки. Полковой врач Косой, Бочкарев и Алеша сидели подле него. Мухтар с выражением отчаянья на побледневшем лице молча держал лошадей.

К кишлаку шагом подъезжали бойцы, спешивались, разминали затекшие ноги. Некоторые тянули лошадей в поводу. Около юрт разбивали взводные коновязи. Там уже бойко распоряжался Сачков, принявший обязанности старшины эскадрона.

— Но как все же ваше мнение, доктор? Выживет он? — тревожно спрашивал Бочкарев, переводя глаза с Косого на Лихарева.

Врач пожал плечами. На его молодом усатом лице появилось нерешительное выражение.

— Что я могу сказать, товарищ комиссар? — заговорил он. — Такие ранения в нашей обстановке смертельны. Сколько ему лет?

— Двадцать семь.

— Это, конечно, несколько меняет дело — молодой организм. Но ручаться не могу. Очень тяжелые ранения. Ну, нога, положим, срастется. А голова? Надо его в Ташкент направлять, а разве по такой дороге довезешь? В общем, сделаем все возможное, но за исход не ручаюсь.

Вблизи послышались быстрые шаги. К Бочкареву подошел Ладыгин с сообщением, что со стороны Шерабада подходит большая колонна конницы.

— Кто такие? — спросил Косой, с беспокойством взглянув на Иван Ильича.

— Возможно, Рахман-Датхо, — предположил Бочкарев. — У нас были сведения, что он должен соединиться с Ибрагим-беком. Далеко они?

— Нет. Версты полторы. Я занял оборону и выслал разъезд но, по-моему, это не басмачи. Пойдемте посмотрим, товарищ военком, вот с этой горки хорошо видно. — Ладыгин показал на курган, где на длинных, шестах у могилы понуро висели белые лоскутки.

Бочкарев в сопровождении Ладыгина поднялся на курган. Со степи в строгом порядке надвигалась большая колонна. Теперь уже простым глазом были видны загорелые лица бойцов, белые околыши, синие тульи фуражек и короткие хвосты бодро бегущих лошадей.

Бочкарев видел, как высланный с разъездом Вихров подскакал к командиру, ведущему колонну, и, переговорив с ним, послал бойца с донесением.

Боец — Ладыгин узнал в нем Суржикова — подскакал к Бочкареву.

— Разрешите доложить, товарищ военкомбриг, — сказал он, прикладывая руку к козырьку летнего шлема. — Наши идут!

— Кто именно?

— Командующий Восточно-Бухарской группой войск И с ним 10-й усманский полк.

Колонна шагом входила в кишлак. Впереди ехал плотный кряжистый человек средних лет с коротко подстриженными усами на полном красном лице.