Завещание старого вора - Евгений Евгеньевич Сухов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нарком отрицательно покачал головой и заявил:
– Москвичи не могут так долго ждать. В городе каждый день происходят преступления, в том числе особо тяжкие. Их количество не уменьшается, даже наоборот, с каждым днем возрастает! А это значит, что каждый день у кого-то отнимают карточки на хлеб, какая-то семья голодает, кого-то грабят или даже убивают. Мы не можем такого терпеть. На подготовку облавы даю три дня! Вам все понятно?
– Так точно, товарищ народный комиссар! – ответил комиссар милиции третьего ранга Урусов.
– А если понятно, то приступайте к исполнению, – произнес Лаврентий Берия и углубился в чтение бумаг, разложенных на столе.
Глава 28
Руки в гору!
Тишинский рынок размещался на треугольной площади, от которой лучами отходили Средний Тишинский переулок, улицы Большая Грузинская и Красина.
Место было старинным. О нем в народе ходило немало легенд и интересных историй. Люди поговаривали, что в прежние времена на месте рынка был погост, куда свозили покойников из близлежащих деревень. Большим грехом считалось нарушить покой мертвецов. Поэтому здесь невозможно было услышать ни понукания лошадей, ни пьяного ора загулявших молодцов.
По другой версии, в этих местах свирепствовал разбойник по прозвищу Тишка со своей шайкой. Бедняков он не трогал, а вот купцу с богатой мошной было несдобровать.
Существовала и третья версия происхождения названия этой местности. Некогда при дороге стоял кабак под названием «Тишина», посетители которого угощались густым гороховым супом и крепкой самогонкой, которую варил сам хозяин заведения.
Многолюдный рынок находился здесь с незапамятных времен, вырос стихийно. Место удобное, на пересечении дорог. В соседних деревнях было немало рукастых мастеровых, которые могли порадовать покупателей плодами своего ремесла: продавали забавные игрушки, коромысла, ведра, плошки, ложки. Мужики привозили сюда сено, которым торговали прямо с телег.
Во время войны рынок значительно разросся. Близость к Белорусскому вокзалу делала его и вовсе удобным, весьма доступным. Здесь продавалось все, что пользовалось спросом: отрезы тканей, сапоги, кителя, галифе, ремни, фуражки, платья, костыли. Но более всего было продуктов, особенно хлеба и мяса. Зачастую проводился натуральный обмен. Городской житель мог получить за костюм какую-то еду.
Рынок, куда люди съезжались буквально со всего города и из соседних деревень, напоминал большой потревоженный муравейник, говоривший, кричавший и зазывавший покупателей на разные лады. В час пик он был настолько многолюдным, что протиснуться по его рядам можно было только бочком, через густую толпу.
Машина с майором Бережным, старшим лейтенантом Кондрашовым и лейтенантом Трубачевым выкатилась на Большую Грузинскую.
– Тормози, – сказал Бережной водителю. – Дальше пойду пешком, один.
– Так ведь далеко еще, товарищ майор, – сказал шофер, круглолицый веснушчатый парень.
– Ничего, пройдусь. Нужно посмотреть, где целесообразнее поставить посты второй линии оцепления.
Ефим Бережной, который, конечно же, был в гражданской одежде, открыл дверь, выбрался из машины и уверенным шагом направился к рынку. Прежде всего он приметил, где надо установить контрольно-пропускные пункты, потом погрузился в толпу и осторожно, стараясь не оборвать пуговицы, стал продираться к Среднему Тишинскому переулку, подле которого располагалась сапожная мастерская Кобзаря.
Все это время ему предлагали купить довоенные пиджаки, старые галифе, обычные брюки. У прилавка, куда его прибила случайно возникшая волновая толчея, бодрый языкастый дед лет семидесяти попытался продать майору плошки, раскрашенные под хохлому.
Мимоходом Бережной отмечал в рядах малолеток, одетых в характерную для блатных униформу: клетчатые пиджаки, неизменные длинные белые шарфы, обмотанные вокруг шеи, на головах кепки-восьмиклинки. Это была пехота настоящих уркачей. Злые, дерзкие, привыкшие наступать толпой, они могли отнять карточки у детей, забредших на рынок. Поэтому местная ребятня старалась в одиночестве на Тишинке не появляться.
Здесь же были и наводчики. Они вели себя осмотрительно, старались не отсвечивать и зорко высматривали потенциальную жертву, оценивали, насколько тугой кошелек у того или иного покупателя, какими купюрами он расплачивается. Эти ребята всегда работали на уркачей, сами рисковать не любили, выслеживали место проживания потенциальной жертвы, а потом продавали наколку блатным. А уж те потом находили способ, как ограбить хозяина квартиры.
Толчея и суматоха у прилавков представляли собой настоящий рай для карманников, среди которых встречались настоящие виртуозы, работающие остро заточенной монетой. Подрезал ткань кармана, подхватил кошелек и тотчас передал его напарнику, стоящему поблизости. А если кража не задалась, отшвырнул от себя монету. Таких мастеров отловить непросто. Они артистичны и уверены в себе. Их мастерство, отшлифованное за десятки лет такой вот работы, превращается в настоящий бриллиант.
Одного из карманников майор Бережной увидел в нескольких метрах от себя. Мужчина лет сорока в белой отглаженной сорочке и в синих брюках из тонкой ткани походил на вальяжного чиновника, случайно забредшего в людской водоворот. Его выдавал лишь пронзительный взгляд, подмечающий все, не пропускающий ни единой мелочи. А еще у него была согнута левая рука, с которой свешивался роскошный пиджак. В нужный момент он просто приподнимет ее и как ширмой закроет правую, нырнувшую в чужой карман. На то, чтобы извлечь оттуда кошелек, ему потребуются всего лишь какие-то доли секунды. Следующим отточенным движением он передаст его напарнику и как ни в чем не бывало потопает далее.
Проходя вдоль лотков, майор Бережной увидел, как карманник подошел к полной тетке лет сорока, одетой в плотно обтягивающее платье, через которое были видны все ее анатомические подробности. Увлеченная разглядыванием вязаной кофточки, лежавшей на прилавке, она позабыла про осторожность. Ее сумочка, лежавшая на прилавке, выглядела совершенно бесхозной. Ефим Григорьевич понимал, что в следующее мгновение произойдет кража. Вот карманник сейчас поднимет руку и…
Неожиданно вор обернулся. Наверное, он затылком ощутил что-то недоброе. Их взгляды столкнулись на какую-то долю секунды, как две искры. Однако этого времени карманнику было вполне достаточно, чтобы распознать сотрудника уголовного розыска. Он хладнокровно – это качество в полной мере присуще всем карманникам – посмотрел на сумочку, оставленную без присмотра, и влился в толчею рынка.
У Тишинского переулка было посвободнее, но подле дверей сапожной мастерской стояли трое мужчин и о чем-то неторопливо беседовали. На блатных они не походили, слишком просто были одеты, да и разговаривали не так. Эти дядьки больше смахивали на обычных работяг, случайно столкнувшихся в людском водовороте Тишинского рынка. Вот сейчас постоят, поболтают о чем-то своем и потопают в разные стороны.
Но рисковать не стоило, следовало дождаться, когда приятели сполна утолят голод общения. Они выкурили еще по одной папиросе, подобрали котомки,
