Подвиг Антиоха Кантемира - Александр Западов

Антиох нежно погладил ее тонкую руку.

— Охотно, Мари. Жаль, что у меня так мало времени для обучения. Едва успеваешь иовидать вас, как надо возвращаться.

— Но, может быть, есть какие-нибудь буквари, по которым учат у вас детей? Мне бы они подошли в самый раз. — Мари улыбнулась.

— Теперь, благодаря заботам государя Петра Алексеевича, есть в России и буквари. Да только я не догадался с собою взять! Разве мог я предположить, что здесь мне придется устраивать школу для своей семьи! Но я напишу в Россию. Пока же постараюсь хотя бы четверть часа в день уделять твоим занятиям. Мне вообще не мешает подумать о твоем образовании.

— Я отвлекла тебя, Антуан, — напомнила Мари. — Ты рассказывал мне о сатире. Как же ты предлагаешь воспитывать детей?

— Ты вот сказала о Мите: как бог даст! Я же стараюсь объяснить, что человека в значительной степени создает воспитание.

…То одно я знаю,Что если я добрую, ленив, запускаюЗемлю свою — обрастет худою травою;Если прилежно вспашу, довольно покроюНавозом песчаную — жирнее уж станет,И довольный плод с нея трудок мой достанет,—

прочитал Кантемир и тотчас перевел: — "Если запустить плодородную почву, ничего, кроме сорняков, на ней не произрастет. Но и песчаная почва может дать хороший урожай, если ее удобрить и как следует обработать".

— И все-таки главное — натура! Ты сам мне рассказывал, что в вашей семье отец одинаково заботился о воспитании всех сыновей. Константин же оказался дурным человеком, разорил вас всех. Наукой один ты увлекся, остальные до книг не охотники.

— Об этом я не мог не подумать, когда писал. Помимо воспитателей и учителей на ребенка оказывают влияние самые разные люди, чей пример иногда бывает дурен. И нам с тобой, воспитывая Митю, нужно помнить о силе примера.

— Разве ты можешь меня в чем-нибудь упрекнуть? — вспыхнула Мари.

— Я не о тебе, что ты так всполошилась, глупенькая? Я говорю вообще о том, что произносить благонравные слова, не подкрепленные силой примера, — все равно что писать вилами на воде.

И с каким лицом журить сына ты посмеешь,Когда своим наставлять его не умеешьПримером? когда в тебе видит повсечасно,Что винишь, и ищет он, что хвалишь, напрасно?

Я говорю, как можно журить сына за проступки, которые сам совершаешь у него на глазах, и требовать от него достоинств, которыми сам не обладаешь!

— Вот видишь, Антуан, я непременно выучу русский язык. Он очень труден?

— Для детей нет трудных языков. Трудность обычно в возрасте ученика заключена, не в языке.

— Я так стара? — весело засмеялась Мари. — Все равно не поверю, сколько ни убеждай! Мне кажется, я живу только два года. Моя жизнь началась при тебе. Все остальное господь послал мне, чтобы я тебя оцепила и все, что ты для меня сделал.

— Полно, Мари, мне кажется, ты не понимаешь, что говоришь.

Антиоху действительно казалось, что Мари не осознает трудности своего положения. У него же не шло из головы, что будет с нею и с сыном, если с ним случится беда. Он с трудом расплачивался за квартиру, которую снимал для нее, и за прислугу. Долгов было множество, жалование из России задерживалось по году — по два.

Когда-то в России он писал о своей бедности, которая сопутствовала ему, несмотря на то что он не был отягощен семьей:

Хоть могу быть не отец, житель бедный света.

Теперь ему стало значительно труднее. Его положение требовало неукоснительного соблюдения этикета, связанного с расходами. Даже перед Мари он стыдился своего безденежья, и ему трудно было отказывать ей в пустяках, которые тем не менее для него были тяжелы.

Кантемир отогнал неприятные мысли и продолжил начатый разговор:

— Дети восприимчивее нас, Мари. Им все внове, все интересно, сердце открыто для добра. Это время нужно сполна использовать, чтобы обучить их всем наукам, жизненной мудрости.

— Чтобы стать мудрым, нужно приобрести жизненный опыт. Мудрость приходит с годами, Антуан.

— Да, но прожить жизнь — еще не значит приобрести жизненный опыт. Каждое событие и явление нужно уметь понять, установить его причину, определить следствие. Вне этого не приходит опыт, а приходит лишь кичливая старость. Ум, увы, не растет в соответствии с возрастом человека.

— Однако, Антуан, его тоже нужно развить. Для того чтобы ребенок мог познавать причины и следствия явлений, которые он наблюдает, ему нужно долго учиться.

— Да, конечно, я имею в виду не младенческий ум, а юношеский. Многое нужно познать ребенку, прежде чем он станет полезным отечеству: гражданское право, мореплавание, астрономию, естествословие, математику. По мере приобретения знаний он становится все мудрее, и все-таки в воспитании не это главное.

— А что же?

— Добродетель. Занятия науками должны иметь прямым следствием воспитание добродетели. Ежели человек при этом останется яростен, горд, жестокосерд, люди не станут его любить, он им будет не нужен. Неискушенный в науках добродетельный простолюдин заслуживает большего уважения и доверия, нежели преуспевший в науках плут.

— Легко сказать — научить добродетели! Ты вот сознаешься, что далеко не всегда науки этому способствуют. Не всегда возможно уберечь ребенка и от дурного примера, ежели даже сами родители следуют добродетели, — грустно сказала Мари.

— Ну, что ты огорчилась, голубка? Я замучил тебя своими наставлениями? Вот выучим о тобой русский язык, и ты сама все прочтешь в моих стихах. Я писал сатиру "О воспитании", имея в виду прежде всего молодых людей, которые вступают в брак и собираются иметь детей, а не тебя лично. Очень важно понимать, что воспитание детей дело для отечества весьма необходимое. И рекомендую ряд правил, следуя которым легче всего воспитать добродетель, и очень хочу, чтобы и ты их помнила, воспитывая сына.

Он совсем еще крошка, Литуан.

Воспитание начинается с момента рождении ребенка. Лучшие воспитатели — то, которые понимают цели его и владеют рядом правил. Нельзя чересчур утруждать детей. Беспрерывные наставления вызывают в детях равнодушие. Наставлять детей нужно терпеливо и ласково, исподволь, играя с ними. Излишняя строгость может только вызвать ненависть к обучению. Избегай делать замечания ребенку при посторонних. Одергивание на людях неизменно приведет к притуплению желания получить их одобрение и любовь славными делами. Следовательно, и путь ребенка к добродетели окажется замедленным, ничто не будет его ускорять. Нужно помнить еще, что опозоренный перед людьми стыда уже не боится.

— Знаешь, Антуан, справедливость того, о чем ты сейчас говоришь, я испытала на себе. Когда я оказалась в мастерской, то хозяйке более всего доставляло удовольствие унижать меня; она понимала, что от этого я сильнее всего страдаю, Она при всех, нарочито грубо совала мне в нос корсет с кривым швом или запутавшимися нитками. И возненавидела эту работу, хотя, скажу тебе, была к ней способна. Кроме того, во мне накапливалась такая ненависть, что я только и думала, как бы мне досадить мадам, и менее всего стремилась исправиться. Я согласна с тобою: нельзя добиться добрых результатов, унижая человека, даже маленького.

Кантемир радовался, что Мари так хорошо понимает его мысли и разделяет их. Он продолжал:

— Никогда ничего доброго не добьешься от ребенка побоями и угрозами. Я бы вообще исключил это средство, столь широко применяемое не только в России, но и в Англии, и здесь, во Франции, из числа средств воспитательных. Они могут привести только к трусости и малодушию. Когда нам представляется, что именно побоями мы добиваемся послушания и прилежания, то необходимо помнить, что человек утрачивает при этом чувство собственного достоинства и перестает ценить его в другом. Став взрослым, он сам начнет угнетать и мучить.

— Вырастим, непременно вырастим Митья, следуя твоим советам, и он прославит имя своего отца… — Мари вдруг запнулась, растерянно и виновато взглянув на Кантемира. — Прости, я…

— Это ты прости меня, Мари, — тихо ответил Кантемир, — Не огорчайся! Если Митя будет отличаться добронравием, он любое имя сделает славным. Разве дело в имени!

Антиох нежно поцеловал ладонь ее узенькой руки.

— За разговорами ушло мое время. А мне пора.

Он зашел в детскую, чтобы поцеловать сына. Спящий ребенок вызвал в нем острый прилив любви. Мальчик был золотоволос и круглолиц. Светлые ресницы бросали на толстые щечки легкие тени. Он совсем не был похож на своего деда — молдавского господаря Дмитрия Кантемира. Но был очень похож на Мари.

Кантемир не ожидал, что изучение русского языка доставит Мари столько радости. Он показал ей все буквы. За неделю они освоили фонетику. Теперь, приходя на улицу Бурбон, Антиох говорил с Мари по-русски, пока она не уставала. Правда, приходилось при этом переводить ей фразу за фразой, заставляя ее повторять слова и целые предложения.