Обретая суперсилу. Как я поверил, что всё возможно. Автобиография - Дж. Майкл Стражински

ли совладал бы со своей злостью. Но Норман никогда не позволял себе проявлять хоть каплю горечи, злости и негодования. В нем не было ни капли желчи, и мне было стыдно за то, что я не такой. Мне казалось, что если он прошел сквозь все трудности и вышел из них, не потеряв ни чувства собственного достоинства, ни самообладания, то какое я имею право жаловаться по поводу каждой фигни в моей жизни?

Норман научил меня тому, что слова умеют намного больше, чем складывать рассказы, слова могут лечить, и что пока ты с чувством собственного достоинства принимаешь то, что пишешь, никто не сможет отнять у тебя самое важное, что у тебя есть. Те, кто тебя ненавидят, могут легко убить тебя, но они не могут разрушить тебя самого или идеалы, которым ты служишь.

Чтобы стать хорошим писателем, надо полностью отдать себя во власть слов и любви к рассказыванию историй. Чтобы стать писателем уровня Нормана Корвина, ты не должен воспринимать писательство как карьеру или как путь к известности, но ты должен понимать, что работа писателя – это монастырь, в котором ты всю жизнь возносишь молитву тем, что пишешь.

НОРМАН НАУЧИЛ МЕНЯ ТОМУ, ЧТО СЛОВА УМЕЮТ НАМНОГО БОЛЬШЕ, ЧЕМ СКЛАДЫВАТЬ РАССКАЗЫ, СЛОВА МОГУТ ЛЕЧИТЬ, И ЧТО ПОКА ТЫ С ЧУВСТВОМ СОБСТВЕННОГО ДОСТОИНСТВА ПРИНИМАЕШЬ ТО, ЧТО ПИШЕШЬ, НИКТО НЕ СМОЖЕТ ОТНЯТЬ У ТЕБЯ САМОЕ ВАЖНОЕ, ЧТО У ТЕБЯ ЕСТЬ.

К тому времени я потерял веру, но нуждался в ней как никогда, и Норман помог мне обрести новую. После занятий у него в группе я стал не только писать лучше, я сам стал лучше, спокойнее и сильнее. Я превратился в смиренного и преданного послушника в церкви, построенной из слов, а не из камня и стекла. Злость прошла, и теперь я все лучше и отчетливее слышал голос, диктовавший рассказы из глубины моего мозга. Теперь звук этих правильных слов не заглушало фоновое биение моего беспокойного сердца.

Со временем мы с Норманом стали близкими друзьями, но я так и не смог обращаться к нему по имени. Он был для меня мистером Корвином, и точка. А он и не возражал. Мне кажется, Норман хотел проверить, насколько меня хватит. Наконец, через десять лет после начала «мистер-Корвинского периода» он отвел меня в сторону и сказал: «Все в порядке, Джо, можешь звать меня просто Норман».

Он умер в ноябре 2011 года в возрасте ста одного года и не переставал писать до самой смерти. Знаю, что больше никогда не встречу такого человека, как Норман, и ни дня не проходит, чтобы я не вспоминал о нем.

Я очень по нему скучаю.

Я всегда знал, что не хочу иметь детей. Понятно, что в моей жизни родительским навыкам просто неоткуда было взяться. Но средства контрацепции никогда не обеспечивают стопроцентную защиту. У меня же были постоянные отношения с Кэтрин, и мне вовсе не хотелось испытывать судьбу. В связи с этим я решил, что вазэктомия будет для меня самым надежным способом решения проблемы.

Мне было немного за двадцать, и в Центре планирования семьи меня убедительно призывали изменить свое решение. В отличие от современных, операции тех времен были необратимыми. Хирурги не просто проводили иссечение семявыводящего потока, они удаляли небольшой кусочек, чтобы он больше никогда не срастался, и поэтому большинство мужчин обращались к этой процедуре в более позднем возрасте, когда у них уже были дети. Но я был тверд в своем решении. Это был ответственный и этичный выбор. К тому же во всем этом было еще одно дополнительное преимущество: если у моих сестер будут дети, то они унаследуют фамилии отцов. Только мои дети могли бы носить фамилию Стражински. Если у меня не будет детей, то это будет означать конец отцовской ветви Стражински, и в каком-то смысле убьет и его самого.

«Чтобы вы понимали, – сказал мне хирург, пока готовился к операции. – Я сделаю надрез и вытащу семявыводящий проток, чтобы перерезать его. Это самая сложная часть операции. Помните, это не боль, вы просто почувствуете это как боль».

Последнее испытание Последнего Сына Криптона.

«Так тебе, папа, – подумал я, когда операция началась. – Я выиграл».

Это не больно, это просто ощущается как боль.

Глава 18

Великий проходимец

В мае 1978 года в возрасте семидесяти лет неожиданно умер мой неродной дед Уолтер Андросик. Отец говорил что-то о естественной смерти, но отмалчивался, когда дело доходило до подробностей. Моя тетка утверждала, что он покончил с собой, но опять же никто не говорил, что и как произошло. Колесики закрутились, что-то явно происходило.

Позже Фрэнк, брат моего дяди Теда, говорил мне: «Уолтер как-то неожиданно умер. Мне просто сказали, что он умер, и все. Еще вчера был жив, а сегодня – раз, и все».

Уже много лет спустя, после того как умерла моя бабка София, мать наконец рассказала мне то, что поведала ей моя бабка о том, что случилось в день смерти Уолтера[51]. В тот день София отправилась за покупками, видимо, в поисках не самого зеленого мяса на прилавках. Когда она вернулась домой, то обнаружила Уолтера стоящим на краю стула и с петлей на шее. По словам Софии, впервые в жизни он сказал, что во времена Второй мировой войны был пособником нацистов, а из-за последних событий думает, что прошлое наконец сыграет свою роль и скоро его арестуют.

– Мне одному не справиться со всем этим, – сказал он. – Я покончу с собой, если ты не станешь меня поддерживать. Если да, то я слезу со стула, и мы пройдем через это вместе.

Поразмыслив пару секунд, бабка сказала, что не бросит его и будет всячески его поддерживать, и они, как муж и жена, вместе пройдут через все несчастья. Она уговаривала его минут пятнадцать, приводя все возможные причины не убивать себя. Она дала Уолтеру надежду.

Со слезами благодарности, льющимися из глаз, старик потянулся к веревке, и…

…она выбила стул у него из-под ног.

После этого София налила себе выпить, а через двадцать минут вызвала полицию, чтобы они подтвердили его смерть. Она поведала моей матери, что убедила медика изменить причину смерти в документах с самоубийства на естественную смерть, чтобы избежать скандала, который без всякой на то нужды опечалил бы всю семью. В конце концов, Уолтеру было уже семьдесят, он был слаб здоровьем, и никто не стал бы требовать проведения детального расследования.

Никто из членов моей семьи не знал, действительно ли она говорит правду, но все они легко были готовы поверить, что она в самом деле убила Уолтера, так как это абсолютно соответствовало