Близнецы из Пиолана - Сандрин Детомб

даже не нужно было смотреть на снимки, чтобы понять, что придумали близнецы. Солен стояла передо мной на коленях. Полностью обнаженная.

Фабрегас прервал чтение, чтобы открыть окно. На улице стемнело, стало прохладно. Но он понимал, что чувство удушья не имеет ничего общего с температурой воздуха в комнате.

Вернувшись от Сюзанны Бозон, Жан и Фабрегас разложили дневники ее покойного мужа в хронологическом порядке. Тетрадей оказалось пятнадцать. Они включали в себя события с 1989 года до недавнего времени. Каждая тетрадь охватывала два года.

Фабрегас колебался, стоит ли читать в присутствии своего бывшего начальника. Прокурор мог поставить ему это в вину. Следственный судья мог поднять вопрос о нарушении процедур. Жан, как выяснилось в ходе краткого разговора, тоже это понимал. Но в конце концов капитан решил, что быть в ладу с совестью важнее, а человек, сидящий напротив него, вложил в расследование «Дела близнецов» больше усилий, чем кто бы то ни было, и теперь заслуживает того, чтобы после всех этих лет узнать, что случилось на самом деле.

Фабрегас начал читать первую тетрадь вслух. Жан слушал его, закрыв глаза, словно хотел впитать каждое слово бывшего учителя.

Пауза, которую сделал капитан, казалось, благотворно подействовала и на его бывшего начальника. Жан поднялся с кресла и прошелся по комнате. Затем машинально провел рукой по коротко подстриженным волосам и сжал челюсти. Фабрегас очень хотел бы узнать, о чем думает Жан в этот момент. Вспоминает ли он все свои беседы с Пьером Бозоном, все ответы, которые дал ему бывший школьный учитель, всю ложь, которую тот скармливал ему месяцами…

И ведь это была всего лишь первая тетрадь из пятнадцати…

Фабрегас, скрепя сердце, продолжил чтение.

Рафаэль выбежал из хижины, оттолкнув меня, со снимками в руке. Я мог догнать его, отобрать и уничтожить снимки и положить конец всей этой истории.

Да, я мог, более того – я был должен. Но я ничего не сделал.

Я не шелохнулся, не сдвинулся с места. Даже не попытался что-то предпринять.

Я стоял напротив Солен, как парализованный.

Я был неспособен думать. Кажется, я даже перестал дышать…

Я стоял напротив нее, глядя на ее хрупкое миниатюрное тело. Я не мог отвести глаз от этого ребенка, который даже не дал себе труда одеться. Вопреки собственной воле я смотрел на ее грудь, почти эфемерную, на детский лобок, где не было ни волоска…

Целый год я сопротивлялся этому соблазну. Два месяца назад я даже дистанцировался от близнецов.

Каждый день я избегал встречаться взглядом с Солен. И каждую ночь мне снилось, что я обладаю ею.

Стыд почти полностью сжег меня. Я как за соломинку цеплялся за надежду на то, что родители переведут близнецов в колледж и я смогу снова жить как раньше.

Но теперь, когда она была передо мной, мысль о том, что больше я ее не увижу, казалась мне невыносимой.

Я любил ее – пора было сознаться себе в этом. И даже если она хотела сделать меня своей игрушкой – я был к этому готов.

58

«Раб». Именно так описывал свое положение Пьер Бозон на протяжении последующих страниц. Он исполнял все капризы Солен в надежде на то, что она смягчится и подарит ему немного любви в обмен на его самоотречение. Но Солен никто не был нужен, кроме ее брата-близнеца. Каждый новый день постепенно, но неуклонно отдалял Пьера Бозона от границ разума. Он знал, что Солен никогда не будет ему принадлежать. Как знал и то, что никогда не расскажет правду жандармам. Его бездействие продолжалось слишком долго. Выдать близнецов означало навечно поставить крест на своей жизни, к которой он привык, которую любил. Потерять работу, жену, а может быть, и свободу.

Его хижина больше ему не принадлежала. Теперь она стала владением близнецов. Солен занималась обустройством нового жилища, и было видно, что ей это нравится. Она вела себя как настоящая хозяйка дома, когда учитель приходил к близнецам с новыми запасами продуктов. Двое детей вовсю изображали жизнь семейной пары – как они себе это представляли.

В дневнике Пьер Бозон много раз описывал свое беспомощное оцепенение всякий раз, когда близнецы начинали целоваться и ласкать друг друга перед ним. Он отмечал, что их движения, поначалу неловкие, становились все более умелыми и искусными. Солен очень любила выставлять все напоказ. Всякий раз она пристально смотрела на учителя, гладя промежность своего брата.

Фабрегас продолжал читать вслух. Иногда он останавливался, чтобы перевести дыхание, и заставлял себя смотреть на фотографию близнецов, приклеенную скотчем к настенной доске. Дети одиннадцати лет. Ангельские личики… Эта двойственность превосходила понимание рационально мыслящего человека, которым он привык себя считать.

Прошел месяц со дня исчезновения близнецов, и школьный учитель понимал, что пути назад нет. Шли дни. Поскольку начался учебный год, Пьер Бозон все чаще оставлял свои обязанности домашнего раба, чтобы выполнять функции наставника. Он занимался с близнецами, стараясь адаптировать школьную программу под их индивидуальные особенности. Поскольку они были гораздо сообразительнее сверстников, их успехи превосходили все ожидания. Он отвечал на все их вопросы, даже на те, от которых большинство взрослых предпочитают уклоняться. Сексуальные отношения были одной из любимых тем близнецов, наряду с историей и географией.

Страдавший от уязвленной гордости отвергнутый воздыхатель отчасти вернул себе контроль над своей жизнью, занимаясь тем, что умел делать лучше всего: обучением детей. Его главной целью отныне стало извлечь из этой откровенно скабрезной ситуации нечто грандиозное. Он чувствовал себя средневековым алхимиком, превращающим свинец в золото. Он надеялся, что сумеет развить ум близнецов до такой степени, что они станут его гордостью, венцом его преподавательских трудов.

Фабрегас понимал, что Пьер Бозон сумел мало-помалу подчинить близнецов своему авторитету до такой степени, что стал в их глазах «родительской фигурой», заменяющей отца. Судя по всему, Рафаэлю это требовалось в большей степени, чем его сестре. Ему нужна была иерархия, правила, ориентиры. В отличие от Солен, его эта тайная жизнь угнетала. Пьер Бозон довольно быстро это заметил и удвоил усилия по воспитанию мальчика. Учитель понимал, что ситуация, в которой они все втроем оказались, не продлится долго, что Солен может в любой момент захотеть избавиться от него. Он надеялся привлечь на свою сторону Рафаэля, чтобы с его помощью получить гарантию своего выживания.

1 ноября 1989 года, когда близнецы покинули свое убежище впервые за последние десять недель, Пьер Бозон воспроизвел в дневнике список заказов, который передала ему Солен. Она хотела, чтобы он купил ей белое платье