Посвященная. Как я стала ведьмой - Аманда Йейтс Гарсиа

инструкции. И это было то, что рекомендовала мне моя преподавательница балета еще пять лет назад, и то, что был рад снова посоветовать мой дзен-терапевт.

В практической магии есть понятие pharmakon – древнегреческий термин, обозначающий как лекарство, так и яд, в зависимости от качества и количества дозировки. Согласно практикам Магии элементалей, мой недуг явился результатом переизбытка фармаконов воды и воздуха. Нож в моей груди был проблемой, вызванной водой, проблемой эмоций и взаимоотношений, болезнью Запада (отсутствие сочувствия). В то время как моя одержимость принадлежала к проблемам воздуха, Востока, к проблемам ментального характера. Мой разум вышел из-под контроля и не мог успокоиться, он все кружил над землей и был ограничен руками моего демона-любовника, находившимися в защитной оболочке. Если я хотела излечить зависимость, мне необходимо назначить себе дозу здорового разума. Я должна превратить свою отраву в лекарство.

Летом после выпускного я записалась в дзен-монастырь в северной части штата Нью-Йорк. Глубоко в горах Катскилл мы, новички, просыпались до рассвета, медитировали часами, молились, медитировали еще, проводили остаток утра, исполняя различные виды работ: носили дрова или мыли полы, днем писали хайку или занимались каллиграфией, потом мы снова медитировали до самого сна, а спать ложились в девять вечера. Заключительная неделя называлась Сэссин, и эта неделя состояла исключительно из медитаций, более восьми часов в день, не глядя никому в глаза, в попытке обрести полноценную близость с собой и, посредством этого, с Вселенной. К концу лета в монастыре мне удалось избавиться от большей части осадка, который загрязнял мое видение мира. Но моя голова все так же была отрезана от сердца, а мое сердце все так же заперто в шкатулке Носферату. И это сердце, украденное и спрятанное, по-прежнему болело.

Несмотря на это, в последние дни этой недели мой разум стал удивительно спокойным. Когда весь ил и наносы моего гнева, раздражения и тревог улеглись, мир начал светиться, экстатический и острый, словно ангелы Гюстава Доре, восходящие по спирали к моему персональному Раю. Я могла слышать монахов, поющих в лесах вокруг, днем и ночью. Их голоса повисали в воздухе, наполненном ароматом бальзамических пихт и кленов, и произносили сутру Сердца:

…И в то же время Арья Авалокитешвара, бодхисаттва-махасаттва, практикуя созерцание глубокой мудрости, выводящей за пределы, увидел, что пять скандх по природе своей чисты и пусты. В соответствии с этим для бодхисаттв нет достижения, опираясь на эту глубокую запредельную мудрость и пребывая в ней, они не имеют препятствий и омраченности, и, уйдя от заблуждений, они достигнут полного освобождения, нирваны…

В тот день, когда Сэссин закончился и новички наконец могли разговаривать, я рассказала одному из обитателей монастыря, какими красивыми были молитвы, которые пели монахи в лесу. Он посмотрел на меня с едва замаскированным недовольством:

– Никаких монахов, произносящих молитвы, в лесу нет.

– Но они были! – удивленно начала возражать я.

Он отрицательно покачал головой:

– Они все постоянно находились в зале Буддхи.

Я не могла в это поверить.

– Я их слышала, так же четко, как слышу сейчас вас.

– Это называется макьо, галлюцинация, вызванная медитированием. Нам полагается игнорировать их. Я нахожусь здесь два года и ни разу не слышал ничего подобного.

Он казался разочарованным, но вместе с тем мы оба знали, что в Дзен не положено иметь слуховые или любые другие галлюцинации, которые считаются бредом воображения. Не положено даже уделять внимание собственным снам. Дзен – это об очищении разума, а не о потакании его фантазиям, поэтому во многих формах Дзен положено медитировать с открытыми глазами, чтобы не было видений. «Не засыпайте! – часто предостерегали нас монахи. – Не имейте видений. Уделяйте внимание только тому, что есть».

Я слышала молившихся всю вторую половину Сэссин, не только когда медитировала, но и когда уходила в хижину, во время работы и по ночам, когда засыпала. Трудно поверить в то, что чтение молитв не было реальным.

Наличие природной связи с миром духов может оказаться опасным – это делает тебя склонным к различным видам фантазий и маний преследования. Но это также может обеспечить тебя сильной интуицией, если ты уравновешена достаточно для того, чтобы замечать знаки, интерпретировать их и затем действовать соответствующим образом. Лето, проведенное в монастыре, наделило меня дисциплиной и уравновешенностью. И хотя время моего пребывания в монастыре подходило к концу, а сердце еще болело, в предпоследний день я получила проблеск интуиции: способ экзорцизма.

Монастырь находился у подножия горы, где сливались две реки, одна мутная и медленная, а другая – быстрая и чистая. Я собирала драгоценные речные камни, останавливаясь лишь тогда, когда моя каменная ноша становилась слишком тяжела. Я тащила их рывками, удручающе, шаг за шагом, к тому месту, где реки встречались, и складывала их в кучу, лингам, изображавший мужскую противоположность внутри меня, которую нужно вылечить, восстановить, регенерировать.

Камни – это клетки памяти земли. Многие из них были созданы задолго до появления динозавров, и определенно задолго до того, как появились люди. Камни соединяют нас с землей, с прошлым, с историей, которую мы храним в наших телах. В книге «Как достичь познания высших миров?» Рудольф Штайнер говорит о том, что все сущее – живет. Мы просто живем иным образом. У животных, как и у людей, есть задачи, они действуют в соответствии с этим миром. Но камни – это приемники. Каждое дуновение ветра, каждая струя воды медленно ведут диалог с камнем и меняют его форму. Камни могут научить нас принимать, набираться сил и могут дать нам терпение, чтобы исцелить свою собственную историю.

Ведьмы работают со стихиями, духами природы. Я провела лето, отдавая почет и уважение духам растений, деревьев, рек и гор, и теперь я призывала их, смиренно прося о помощи. Я назвала всех богинь, которых только знала, воззвала ко всем духам воды, чтобы излечить свое сердце, ко всем силам земли, чтобы восстановить свою жизненную энергию, ко всем силам огня, чтобы прижечь раны, ко всем духам воздуха, чтобы возобновить ясность и чистоту ума. Я не следовала всем или вообще каким-либо церемониальным правилам. Я не начертила круг. Не зажгла ладан. Не рисовала голубым дымом в воздухе пентакли. Только я и реки, горы, камни; я могла ощущать их силу и их присутствие. Я знала, что это было все, что мне нужно.

Я брала камни из своей кучи по одному. Каждому камню я нашептывала воспоминание, которое было у меня о моем демоне-любовнике. Я произносила их вслух: «Он любил называть меня Пандой, а я думала, что он пытается принизить меня. Он казался таким обиженным на это, на то, что я мучила себя по этому поводу месяцами. Я должна была позволить ему называть себя