Посвященная. Как я стала ведьмой - Аманда Йейтс Гарсиа

И, как в мифах, мой демон-любовник был монстром, вампиром, мощным, уродливым, потусторонней фигурой, которую и я, и мои друзья часто сопоставляли с Носферату. Оборотень, он был уродлив лишь временами. У него не возникало проблем с женщинами, это факт, который поспособствовал (по очевидным причинам) тому, что он стал моей Немезидой, моим заклятым врагом. Однажды мы рассматривали вещи в его коробке, и там нашлись полароидные снимки известной модели девяностых. Она сидела в каком-то уединенном месте, которое выглядело как сельская местность в Англии, прищурившись и улыбаясь, закрывая рукой глаза от солнца, и выглядела так, словно была на каком-то романтическом пикнике. Она выглядела так, словно только что занималась сексом с тем, кто ее сфотографировал. «Я сделал это фото», – сказал мой демон мне, изобразив безразличие и тем самым подтвердив, что он заметил мои подозрения, оказавшиеся верными.

Он был очень привлекательным: высокий, с волосами, тронутыми сединой, и карими глазами, полными страстного желания, которые он прятал за круглыми очками, придававшими ему облик австралийского интеллектуала начала столетия. Но в то же время он иногда мог казаться почти гротескным, словно горбун из Нотр-Дама. Он мог фыркнуть и затем непринужденно втянуть сопли обратно в нос, вытерев его тыльной стороной ладони, словно второклассник; он мог ссутулиться и казаться иссушенным, злобно грызть жирные круассаны с огромным количеством майонеза, надеть помятую рубашку элитного бренда Comme des Garçons с затертыми до черноты рукавами и воротником. За все то время, что мы были знакомы, никогда он не выглядел так, словно вышел из душа, даже если он и вправду только что выбрался оттуда.

В тот вечер, когда он спросил меня, буду ли я его девушкой, мы разговаривали в «Литтл Джой», забегаловке в Эхо-Парке с деревянными панелями вместо стен, сидя за исцарапанным столом для пула, с банками пива под аккомпанемент музыкального автомата. Я не была готова стать его девушкой. Мы едва начали встречаться, и я только что, приблизительно месяц назад, разорвала отношения со своим мужем. Муж – слишком сильное слово для определения моего бывшего, хотя технически определение верно. По большому счету мы стали парой в Лондоне. У нас нашлось немного общего, но мы были молоды, когда встретились, и нам обоим нравился Ник Кейв. Я мечтала о возможности работать в Лондоне, а ему всегда хотелось получить грин-карту, чтобы уехать в Штаты, поэтому мы поженились одним прекрасным днем в Министерстве внутренних дел и никому об этом не говорили в течение полугода. Но хоть мы и не были мужем и женой в смысле «я клянусь перед лицом каждого здесь уважать и любить тебя, пока смерть не разлучит нас», мы все же серьезно относились друг к другу, и расставание оказалось для нас очень болезненным.

И к моменту того свидания вечером, когда мой демон-любовник привел меня в «Литтл Джой», мы встречались всего около двух месяцев. Он случайно «потерял мой номер, когда мыл машину» после нашей первой встречи, поэтому я отнеслась к его предложению весьма скептически. Но почему-то он изменил свое отношение ко мне. Он хотел, чтобы я была его девушкой. Я пыталась объяснить ему, почему я не чувствовала себя готовой к новым отношениям, когда изрядно подвыпившая парочка плюхнулась рядом с нами. «Она слишком хороша для тебя», – выпалила женщина, едва усевшись. Я оказалась в замешательстве. Ей определенно не следовало этого произносить в тот момент, он уже чувствовал себя уязвленным. Он поднял вверх руки в жесте «Я сдаюсь». Я вышла наружу, чтобы покурить, и увидела пешехода, сбитого пьяным водителем.

Я была на втором году обучения в аспирантуре, энергично взявшись за изучение двух магистратских специальностей одновременно. Одна была «Писательство и критическая теория», и вторая – «Фильмы и видео». Торопясь закончить все свои курсовые работы, я также взяла некоторые проекты на доработку и вела преподавание на обоих факультетах. В аспирантуре я занималась очень тяжелой деятельностью. Это была работа, посвященная женщинам, подверженным риску и опасности. Их изображениями, с широко разведенными ногами, были обклеены все стенки в телефонных будках, с призывной рекламой типа «Я хочу отдаться тебе» или «Ты заставляешь меня хотеть детей. Давай сделаем это». У меня были фото женщин, утопленных в ванне. Женщин, пойманных в стеклянную ловушку пип-шоу в варьете, отражавших весь тот ущерб, который был нанесен им мужскими взглядами. Я смотрела на этот мир, и все в нем казалось мне неправильным. Я хотела указать всем на его неправильность. Я хотела, чтобы кто-нибудь хоть что-то сделал с этим.

Несмотря на то что я была озлоблена, этот период был первым в моей жизни, когда я оказалась способна полностью сконцентрироваться на творческой деятельности. Жить «своим предназначением», как мне это представлялось. Я не принимала какие-либо лекарства, мне не нужен был психиатр, я не встречалась с наркоторговцем, не сидела на наркотиках и не рисковала своей жизнью как секс-работница. У меня было достаточно денег – студенческие кредиты, два курса преподавания и дополнительная подработка в бутике в Ларчмонте – чтобы обеспечивать саму себя.

Я была свободна. Мои преподаватели ожидали от меня великих свершений; мой танцевальный фильм, рекомендательные письма, мои писательские наброски – все было основательным, сильным, добротным. Я стала первой студенткой в истории школы, которую приняли одновременно на писательский и режиссерский факультеты. Я намеревалась сдержать художественные обещания, данные самой себе.

И, разумеется, в соответствии с сюжетом любого хорошего мифа, это оказался именно тот момент, когда все шло так чудесно, и я обязательно должна была встретиться со своим противником.

Мой психотерапевт в то время, дзен-буддист и один из лучших терапевтов, которые когда-либо у меня были, сказал, что Носферату был моей судьбой, поскольку, несмотря на то что у меня было все, чтобы создать себе ту жизнь, которую я хотела, по какой-то причине я считала, что он был стражем ворот, за которыми находилось мое счастье. Иными словами, мне казалось, что он необходим мне, чтобы жить той жизнью, к которой я стремилась. Я собрала все свои навыки, таланты и жизненные силы и выложила их перед ним, распластавшись у его ног, моля его о снисходительности и милости. Я знала, что мой терапевт был отличным, поскольку во время нашей первой встречи я жаловалась на отдельную ситуацию о мужчине-преподавателе. Я знала, что он поступал отвратительным образом, склоняя студенток к близости, а затем наказывая их, если все было не так, как он хотел. Студентки страдали, а преподаватель не понес никакого наказания. «Ты говоришь о проблемах зла, – сказал мой терапевт, перенаправляя мое разочарование на более обширную картину. – Почему так часто хорошие люди страдают,