Посвященная. Как я стала ведьмой - Аманда Йейтс Гарсиа

в преисподней, делало меня непостоянной, резкой, полной ярости, желаний и потребностей. Слишком много для того, чтобы люди могли это выдержать. Женщины, с которыми я работала в клубах, определенно были ведьмами: загадочные, гипнотические, голодные стервятники, восседавшие на останках. Травмированные и борющиеся, расшвыривавшие свою силу во всех направлениях, мы просыпались в комнатах, наполненных дымом и незнакомыми мужчинами, безостановочно и неустанно бросаясь на них до тех пор, пока они не пугались и не сбегали прочь. Наша энергия была хаотичной и недисциплинированной. Мы были зачинщицами пожаров, но недостаточно надежными товарищами друг для друга.

В моей жизни существовали мужчины, которые были просто друзьями, которых я знала не в связи с работой, а просто познакомившись в городе. Они знали о моей ситуации и хотели мне помочь. Один из них, например, пытался помочь заплатить за школу, намереваясь свести меня со своим богатым братом (безуспешно, так как я ответила отказом). Другой сказал, что выручит с оплатой учебы, если я поеду с ним на выходные в Париж, и ни его жена, ни его любовница ничего об этом не узнают. Некоторые из мужчин, которых я знала, были ласковы со мной, и каким уродливым монстром, должно быть, я им казалась: расчетливая, подозрительная, вечно огрызавшаяся и оборонявшаяся, даже опасная. Если они вели себя слишком любезно со мной, я могла переспать с их другом или просто исчезнуть среди ночи. В мифах герои и принцессы имеют друзей, но только не монстры. Впрочем, у монстров есть свои преимущества. Героям помогают боги, а монстры должны сами разобраться, как им выжить.

Возьмем Медузу.

Овидий рассказывает классический миф о Медузе, а именно: Медуза была женщиной, прекрасной и мудрой, жрицей Афины, богини искусства, культуры и справедливости. Однажды Посейдон, Бог морей, вышел на берег и изнасиловал Медузу прямо на полу храма Афины. Взбешенная Афина, богиня, выступающая зачастую как защитница мира мужчин, покарала Медузу за то, что с ней произошло. Ей следовало быть более осторожной, не стоило надевать это платье, она не должна была столько пить, ей не следовало так улыбаться… Афина превратила жрицу Медузу в горгону, отвратительного монстра с горящими красными глазами, зияющей пастью и извивающимися ядовитыми змеями вместо волос. Горгона, стыдясь своего отвратительного облика, сбежала на остров в Средиземноморье, чтобы спрятаться.

Но история Медузы не заканчивается просто на ее изгнании. Мужчины приезжали издалека и пытались убить этого коварного демона, чтобы заработать себе репутацию героя. Но любой, кто смотрел на Медузу, мгновенно обращался в камень – выражение их ужаса и отвращения навсегда застывало в виде скульптур. И всякий раз, когда Медуза проходила мимо этих гримасничающих статуй, они служили напоминанием о том, какой отвратительной она на самом деле была. Какой постыдной. Какой отталкивающей.

В версии мифа Овидия у Медузы нет чувств, нет мыслей, нет собственных желаний, она едва упоминается как досадная помеха, которую нужно преодолеть герою Персею. Овидий рассказал ее историю не для того, чтобы запечатлеть несправедливость в ее жизни. Единственная причина, по которой Овидий ее вообще упоминает, – это одно из приключений Персея, в котором ему наконец удается отрубить голову Медузы. Это задание он должен выполнить по приказу короля, чью дочь хотел получить в свою постель.

В итоге Медуза была побеждена с помощью зеркала. Афина дала Персею подсказку. Он должен был использовать свой блестящий щит так, чтобы Медуза увидела в нем собственное отражение. Увидев саму себя, Медуза застыла бы от ужаса. Трюк сработал – Медуза замерла от горя и разочарования, увидев, какой отвратительной была. Персей отрубил ей голову и засунул ее в мешок. Периодически, в миллионах прочих приключений, он доставал ее на вечеринках, чтобы похвастаться, или использовал в качестве оружия на войне против армий, превосходивших его по силам. К концу истории реальность стала таковой, каковой и должна быть. Герой победил, монстр проиграл, толпа ликует.

Но в школе я начала узнавать различные версии этой истории. Мы изучали французский феминизм: Люс Иригарей, Юлия Кристева, Элен Сиксу, Катрин Клеман. Я читала эссе Сику «Смех Медузы» и начала понимать, что Медуза явилась ко мне во время моего первого похищения не в качестве мучителя, а в качестве союзника.

С древнегреческого имя Medousa переводится как «страж», или «защитник». Когда Медуза явилась мне в детстве, выйдя из шкафа с одеждой, она появилась потому, что знала мое будущее – она испытала это на себе. Медуза – это воплощение Темной Богини Перекрестков, и она приходит как страж и проводник к тем, чьи личности фрагментированы и разорваны на куски.

В «Смехе Медузы» Сику говорит о том, как пространство воображения, волшебства, «иных» (то есть женщин, людей с нетрадиционной ориентацией, цветных людей, людей с ограниченными возможностями или психическими отклонениями) было определено как нечто, стоящее за пределами посредственных реалий, которые она и другие французские феминистки называют «символическим порядком». Символический порядок – термин, первоначально изобретенный психоаналитиком Жаком Лаканом, а затем распространенный французскими феминистскими философами. Символический порядок – второе имя тому, что зовут «Законом Отца», где ребенку дается «символическая идентификация и место в человеческой области понятий и определений»[100].

Ребенок рождается невинным и несформированным, а затем становится и независимым субъектом, и субъектом законов своей культуры, указов речи, которая распоряжается его или ее вселенной. Она – девочка. Она ведет себя как девочка. Она носит девчачью одежду. Она не смешная. Она создана из ребра мужчины. Она – сахар и специи. У нее есть имя, и посредством этого имени, словно демоны Джона Ди, она вынуждена вести себя так, как диктуют Законы Отца. И как только речь культуры, в которой мы живем, заманивает нас в ловушку, еще детьми, мы пойманы в сети Символического порядка: тюрьму речи и символов, из которой субъект не способен сбежать. Ведьмы, женщины и все «прочие» изгнаны в темные болота, которыми окружен Символический порядок. Мы, которые стоим за пределами Символического порядка, пораженные им и находящиеся под его влиянием, все так же субъекты его прихотей, но нам никогда не будет позволено воспользоваться волшебной палочкой (фаллосом), этим скипетром власти, ради самих себя. Но вместо того, чтобы отрицать нашу «Медуз-ость», нашу «ведьмов-ость», нашу «чудо-(вищ) – ность» и пробивать себе путь к местечку за круглым столом героев, Сику предлагает заявить свои права на тайные, теневые реалии. Вне границ Символического порядка, за его пределами, наши не отмеченные на картах территории простираются в бесконечность.

Острова Цирцеи, Медузы и Морган ле Фэй в этих диких просторах – это земли ведьм.

«Хватит искать выход из преисподней, – сказала мне Медуза. – Вместо этого займись поисками способа заявить о своем владычестве. Если Бог изгнал тебя в пустыню, Богиня способна превратить эти