Золотая свирель. Том 1 - Ярослава Анатольевна Кузнецова

ничего глупее ненужной жертвы. Хорошо, что ты обратился ко мне. Морион, Шерл или Куна не столь щепетильны.

– Тогда чем я расплачусь?

– Мы договоримся. – Она улыбнулась, мелькнув острыми зубами. В черных зеркалах дважды отразился озадаченный Ирис с закушенной губой; волосы его бились и развевались как флаг, хотя ветер стих и море разгладилось. – Мы договоримся, Босоножка. А ты. – Тут она наклонилась ко мне, и из глаз ее глянули на меня две треугольные скуластые мордочки, по-дикарски разрисованных полосами и зигзагами, два ухмыляющихся, совершенно не похожих на мое, лица. – А ты иди со мной, малышка. Я сделаю тебе платье, которое ты не сносишь за всю свою жизнь, сколько бы тебе ее ни было отмерено.

Она отступила назад, повернулась, маня улыбкой:

– Идем, девочка.

Я шагнула к ней – меня вдруг ни с того ни с сего окатило холодом. Обернулась поспешно:

– Ирис?

– Не бойся, Лессандир. – Губы его едва шевельнулись, голос долетел, тихий, как дыхание. – Не бойся ничего.

* * *

280 год от объединения Дареных Земель под рукой короля Лавена (сейчас)

– Господин лекарь! – обернулся возница. – Паром к нашему берегу идет. Вон, на причале уже толпа собралась.

– Поедешь в Амалеру, Ю? – спросила я.

Он кивнул:

– Король приказал довезти тебя до дома. Я и сам хотел бы поглядеть, где ты живешь.

– Вдруг я опять наврала, да?

– Не болтай ерунды, Леста. Если король прикажет, Кадор тебя из-под земли достанет. Подумай на этот счет. Может, стоит уехать.

Хм? Впрочем, он прав. Еще вчера я могла скрыться под землей от кого угодно, даже от короля. Но теперь… без моей свирельки я мало чем отличаюсь от простых смертных. Привыкай, Лессандир. Привыкай быть простой смертной.

Под колесами загрохотали доски. Пестрая толпа раздалась. Груженная мешками телега тяжело откатилась в сторону, пропуская нас в первый ряд, к самой воде. Возница спрыгнул с козел, добыл из-под сиденья старый плащ и накинул его лошади на голову.

– Послушай, Ю… – Я поскребла ногтем неотмытое пятнышко крови, спрятавшееся под рукавом. Я не знала, с какого края подойти и пошла напролом. – Ю, скажи, мы… еще увидимся?

Он посмотрел на меня, подняв бровь.

– Нет, – заспешила я, – не в этом смысле… Я бы хотела еще поговорить про Каланду, и… Понимаешь, я до сих пор ничего не помню. Потихоньку вспоминается, и я точно знаю, что у меня возникнет уйма вопросов. А ты единственный, с кем я могу поговорить об этом.

Ответить Ютер не успел.

– Доброго утречка, прекрасная госпожа! Да будет твоя дорога скорой и удачной, господин лекарь! Не в тягость ли добрым господам перевезти смиренного брата на тую сторону?

К нам обращался монах-здоровяк. Голоногий, в разболтанных веревочных сандалиях, в грубой серой рясе. Простецкое крестьянское лицо, хитрющие глаза, копна вьющихся черных волос.

– Эльго? О… брат Эльго, конечно же, мы перевезем тебя. Забирайся.

Ю не успел воспротивиться – да, кажется, он и не думал сопротивляться. Его явно поразило мое знакомство с монахом, пусть даже и низшего ранга. По его мнению, я должна была шарахнуться от служителя Господа как черт от ладана.

Знал бы он, что это за служитель!..

Грим, ощутимо покачнув повозку, забрался внутрь и плюхнулся на сиденье напротив. Глазами задал немой вопрос: «Ну как?» Я едва заметно покачала головой. Ю, хмурясь, смотрел как паромщик настилает трап.

Повозка тронулась, прокатилась через всю палубу и остановилась у противоположного борта. Я огляделась в поисках Кукушонка: его смена была как правило, утренней. Но в паре у паромщика, как назло, оказался Кайн – и он заметил меня. Я сразу отвернулась, но дурачок тут уже принялся бессвязно голосить и тыкать в меня пальцем. Отец Ратера, с лицом злым и невыспавшимся, оплеухами загнал его к вороту. Интересно, он узнал или не узнал меня? Проверять это не хотелось. Я ссутулилась, стараясь стать как можно меньше. Грим принялся оживленно трепать языком, по большей части обращаясь к Ю. Тот в конце концов ввязался в беседу.

Я же смотрела, как встающее солнце бросает в Нержель горсть первых лучей и как странно сверкает в поднимающемся тумане золотая рябь, волшебно летит в опалово-белом, похожем на кипящее молоко воздухе, летит, не касаясь воды – вереницей огоньков, искристой чешуей, блистающим солнечным драконом.

* * *

У южных ворот Эльго многословно попрощался и слез. Ю велел вознице ехать дальше, к «Трем голубкам», что на улице Золотая Теснина. Мы миновали «Королевское колесо», двери которого уже были широко открыты, – видимо, последствия ночного загула принцессы Мораг записали в ее счет и привычно уничтожили; жизнь продолжалась.

У дверей маленькой гостиницы повозка остановилась. Ютер поглядел на резную медную вывеску и как-то криво усмехнулся.

– Значит, ты здесь живешь?

– Да. Не зайдешь ко мне?

Он покачал головой:

– Надо возвращаться. Не хочу оставлять его одного надолго.

Я едва не ляпнула «кого – его?», но вовремя прикусила язык.

– Спасибо тебе, Ю. Спасибо, что помог.

Ю поморщился:

– Найгерт никогда никого не наказывает без вины. Но если покопаться, вину можно найти у всякого. Для этого существуют Кадор Седой и его подручные. Помни также о Терене Гройне и его Псах.

– Ю… ты обещал поискать мою свирельку. Не забудь, пожалуйста.

– Не забуду. Прощай.

– До встречи.

Он кивнул мне довольно холодно, словно не чаял поскорее избавиться. Скорее всего, так оно и было. Я не стала ждать, пока возница приставит лесенку, подобрала подол и спрыгнула на землю.

– Трогай! – крикнул Ю, и легкая повозка покатила вперед – на узкой улочке было не развернуться.

Я глядела ему вслед, но он так и не оглянулся.

Странный он какой-то. Словно замороженный. Как узнал, кто я такая – выставил стену в ярд толщиной: не подходи! Что было – все в прошлом. Забудь. У меня своя жизнь.

Как будто я на нее претендую, на эту его жизнь. У меня своих забот хватает.

Я толкнула дверь и вошла. Несмотря на ранний час в небольшом зале было битком народу – мастеровые, лавочники… словом, среднего достатка вполне благопристойные люди, завтракающие перед длинным рабочим днем. Две служаночки носились как угорелые, из кухни пахло выпечкой. Этот аромат остановил меня на полпути и заставил призадуматься. Хотелось спать, но не слопать ли сначала чего-нибудь горячего? А то обед здесь предвидится не раньше полудня.

– Госпожа моя!

Ясен пень, кого еще можно встретить ранним утром в трактирной зале? Он что, преследует меня?

Впрочем, он сидел за столиком в одиночестве, а столик был один из лучших, у окошка, прикрытого, по обычаям всех