Золотая свирель. Том 1 - Ярослава Анатольевна Кузнецова

class="p1">– Эхто эх ми араньика, – кричала Каланда, потрясая кулаком. – Стел!

– Да… – пробормотала я, – был такой… А что с ним случилось?

– Это тебя надо спросить.

– Но я не знаю… Я не помню, Ю! Я ничего не помню!

– Так ничего и не помнишь?

Я горестно помотала головой.

– Хорошо же тебе память отшибло. Если до сих пор не вспомнила.

– Да. Отшибло. Я и тебя не сразу узнала. Позавчера ходила на наш хутор… Кустовый Кут… От него только яма осталась. Все заросло.

– Хутор сожгли, – жестко сказал Ю. – Вместе со старухой.

– Что? – Мне показалось, я ослышалась.

– Сожгли хутор, – раздельно проговорил Ютер. – И старуху твою сожгли.

– Левкою сожгли вместе с домом?!

Я тупо моргала, не в силах осознать. Быть того не может. Левкою-то за что?

– Увы. Так говорили, хотя сам я этого не видел. Однако я знаю, что это было сделано не по приказу старого короля, и Толстый Минго тут вроде как ни при чем. Это местный самосуд. Но дело замяли, ни виновников, ни зачинщиков не нашли. Списали на случайность – мол, само загорелось.

– Какая случайность? Ты что? И в Лещинке, и в Торной Ходи Левкою знали и любили. Она там половину народа в руки приняла, другую половину от болячек выхаживала…

– Угу. Только когда королева пропала, кому-то из селян пришло в голову у бабки твоей на хуторе поискать. Вот и поискали.

– Но там же не было Каланды. Или была?

– Не было. Там была упрямая старуха с кочергой. Впрочем, я уже сочиняю. Не знаю, что там было. Сожгли хутор, и весь сказ.

Пауза. Я закусила губу, чувствуя, как веки наливаются горячей тяжестью.

Бедная Левкоя! Не чаяла она внучку, но приняла, заботилась, учила, чему сама умела. И вон каким боком ее родственная забота вышла. Я ж думала, старуха мирно прожила свою жизнь, а дом просто развалился без наследников… Но соседи-то! Добрые люди, мирные селяне!

– Сволочи… Сволочи неблагодарные. Если бы узнать, кто…

– И что бы ты тогда сделала?

– Голыми руками…

Ютер хмыкнул. Покачал головой:

– Ну-ну. Одну такую сволочь неблагодарную топили в реке. Как ни странно, помогло. Хотя, если бы меня спросили, я бы сказал, что Чудо единично. Да и Толстого Минго с нами больше нет.

– Толстый Минго – это кто?

– Ну как – кто? Архипастырь ордена перрогвардов, Псов Сторожевых. Лет эдак десять назад Толстый Минго преставился, а преемник его сейчас – сэн Терен Гройн из Холодного Камня.

– Погоди-погоди… Минго, говоришь… Минго Гордо! Как же! Это он меня судил, допрашивал и велел испытать водою. Только он архипастырем тогда не был. Он этим был… как его… слово такое заковыристое… короче, помощником у старого епископа он был… Его Каланда с собой привезла, из Андалана, разве нет?

– Ну, кто кого с собой привез – это отдельный вопрос, – Ю покачал головой. – Примас покойный в охрану королевской невесте собственного гвардейца отжалел, кальсаберита, не абы что. Сперва Толстый Минго коадьютером был при старом Ганоре. А потом расцвел пышным цветом. Твое дело у него первым было. Он тогда отличился, он ведь, считай, чудо сотворил. Примас как раз после этого расследования прислал ему назначение и архипастырский жезл. А кальсаберит на радостях новый орден организовал. Теперь у нас тут собственные Сторожевые Псы завелись, такой геморрой. Монахи при мечах. В том самом Холодном Камне и сидят теперь.

– Какое такое чудо?

– Королеву вернул – вот какое. Из колдовского плена, считай, вызволил.

– Погоди, Ю. Ты что, правда считаешь, что я Каланду похитила и куда-то упекла?

Пауза. Незнакомый мужчина, которого я называла детским именем своего старого дружка, молчал, кусал губы и разглядывал свои сплетенные пальцы. Потом вздохнул и спросил:

– А что еще мне остается думать? У тебя был зуб на королеву, и все про это знали.

– Зуб на королеву? – Я напрягла память, но тщетно. Я когда-то злилась на Каланду? Бред… Такого никак не могло произойти. Она для меня почти божеством была. Высшим существом.

Ютер покачал головой:

– Я не знаю, что там между вами произошло. Ты мне не докладывалась, королева тем более.

– А что все знали-то?

– И этого не помнишь? Королева с тобой поигралась и бросила. Ты пыталась с ней встретиться, но в замок тебя не пускали. Пару раз даже плеткой вытянули, когда ты лошадям под ноги полезла. Когда я пришел к тебе на хутор, ты мне там устроила истерику с криком и слезами…

– Я устроила истерику?..

Вот это да… Вот это новости… Проклятие, не помню! Ничего не помню!

– Ты, кто же еще… Я тоже, как дурак, расклеился, размяк, пообещал тебе, что буду следить за ними…

– За кем?

– За Каландой и этой ее дуэньей, госпожой Райнарой. Следить и рассказывать, что они делают. И ведь следил, как дурак, и, как дурак, бегал к тебе рассказывать! А в один прекрасный день пришел, рассказал, а ты словно с цепи сорвалась. Вскочила и унеслась куда-то в ночь. Я тебя подождал, подождал, а наутро твоя бабка меня вытолкала. Я вернулся в замок и узнал, что принцесса пропала. Ну и что я после этого должен был подумать, скажи, пожалуйста?

Я сидела ошарашенная. Экие страсти… Я, конечно, обожала Каланду, но не до такой же степени, чтобы разобидеться на невнимание и прирезать ее где-то темной ночью… Нет, погодите, она же вернулась, значит, я ее не резала. Значит, я сделала что-то другое. Вот ведь… я и не предполагала, что во мне кроется такой темперамент.

Ладно, поразмышляем об этом после, а сейчас надо узнать как можно больше, если уж мне попался словоохотливый рассказчик. И к тому же практически прямой свидетель всего произошедшего.

– Но ведь королева вернулась?

– Вернулась, – согласился Ю. – Через три дня. Рано утром к берегу пристала лодочка, и из нее вышла королева. Очевидцами была целая пропасть народу, потому что в порту в этот день как раз освящали новые корабли. Стоял такой густой туман, что воды совсем не было видно. Сначала никто не обратил на лодку внимания, думали, это рыбаки с ночи возвращаются.

– Ты сам-то видел это?

– Я там был, но, как всегда, все прозевал, – Ю невесело усмехнулся. – Я смотрел на корабли и на священников, а потом где-то сбоку начали орать и толкаться, я чуть в воду не свалился. Потом все расступились, и я увидел королеву. Она, сказать по правде, выглядела не слишком торжественно. Была взъерошенной, испуганной. Кажется даже, плакала. К ней подошли старый епископ Ганор и Толстый Минго, и она опустилась перед ними на