Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы - Олег Черенин

Кроме работы по СССР, Павловичу поручалось внимательно и осторожно наблюдать за самими японцами, имея целью выявлять симптомы нелояльности по отношению к Польше в целом и ее разведке в частности. Незбжицкий писал Павловичу: «Пока Вы не будете точно знать японскую разведку, нельзя говорить об организации собственной».

Но объективные трудности, вызванные условиями функционирования плацувки, привели к тому, что ее деятельность не принесла польской разведке желаемых результатов, и зимой 1938 года она была временно ликвидирована[309].

По источникам же английской разведки, относящимся к 1941 году, Павлович продолжал к этому времени успешно руководить несколькими плацувками и отдельными агентами в Шанхае (R.3), Токио (R.2), Харбине (R.1). Сотрудничество с польской разведкой украинской организации «Зеленый Клин» также было продолжено[310].

Очень болезненно для польской разведки шел процесс сотрудничества с разведслужбой Франции, что было обусловлено целым комплексом противоречий во взаимоотношениях Польши и Франции в целом. Политика Франции, несмотря на последовательность в поддержке Польши как одного из своих союзников в Восточной Европе, была подвержена некоторым изменениям конъюнктурного свойства. В свою очередь, проводимая Польшей политика «равновесия», одним из векторов которой являлось налаживание как минимум ровных отношений с Германией, не стремилась в ущерб им следовать в фарватере политики Франции. Это не могло не отразиться на характере польско-французского сотрудничества, одним из проявлений которого являлся относительно низкий уровень взаимодействия их специальных служб.

Много негатива в их характер добавляли конкретные факты агентурной работы друг против друга. Так, в ноябре 1921 года сотрудники французской военной миссии в Варшаве капитан Юнев-Сарнецкий и капитан Дарош, в целях разработки 2-го отдела Главного штаба Польши, предприняли попытку вербовки его кадрового сотрудника А. Порембского, о чем стало известно польским властям[311].

В свою очередь, активная работа польского военного атташе во Франции и будущего министра иностранных дел Польши Юзефа Бека, а также подозрения французских властей о его возможной работе в пользу Германии надолго испортили отношения не только между соответствующими спецслужбами двух стран, но и их внешнеполитическими ведомствами.

С парижской конференции 1925 года начался процесс налаживания организационных контактов между разведками Польши и Франции, что, впрочем, не свидетельствовало об отсутствии противоречий. Наоборот, поднятые польской стороной на конференции предложения о создании на территории Франции либо на оккупированной территории на Рейне разведывательных аппаратов 2-го отдела Главного штаба были с порога французами отвергнуты. Только с подписанием в 1926 году соответствующего договора, предусматривавшего конкретные обязательства разведок двух стран, включая ликвидацию военной миссии Франции в Варшаве, формирование в Белграде пункта обмена информацией и т. д., процесс их взаимодействия вплоть до 1932 года вошел в более или менее нормальное русло.

С указанного же времени уровень взаимодействия двух разведок был снижен до допустимо минимального, что было вызвано политикой Пилсудского по нормализации отношений с Германией. С 1933 по 1935 год контакты по линии разведок были ограничены лишь протокольными мероприятиями и относительно редкими конференциями руководителей их подразделений, работавших по советской проблематике.

Наступившее с 1935 года «потепление» в польско-французских отношениях в целом отразилось на оживлении контактов руководителей разведывательных служб двух стран. В мае и ноябре этого года в Париже и Варшаве побывали делегации, соответственно, представителей Генеральных штабов Польши и Франции, с чего начался новый этап взаимодействия их разведок, не отличавшийся, впрочем, особой «теплотой».

Примечательно, что, несмотря на активизацию политики нацистской Германии по отказу от условий Версальских соглашений, начальник 2-го отдела Главного штаба Польши полковник Тадеуш Пельчиньский, в ходе своего визита в 1937 году в Париж, считал, что для его страны главная угроза по-прежнему исходит от Советского Союза. В частности, он отмечал: «Российская опасность является наиболее грозной и устойчивой. Россия воспользуется первым представившимся случаем, чтобы вторгнуться в Польшу и остаться в ней; Красная Армия стала грозным инструментом, постоянно повышающим свою военную мощь. Красное командование беспрестанно концентрирует на нашей границе от 10 до 15 дивизий. Чего хочет Россия, так это исчезновения польского государства; красные, может быть, оставили бы название Польша и наш язык, но с духовной точки зрения мы были бы полностью поглощены»[312].

В целом сотрудничество 2-го отдела с иностранными разведками, работавшими на советском направлении, никаких особых дивидендов ему не принесло. Качество и количество информации по Советскому Союзу до определенного момента вполне удовлетворяли информационные запросы государственных институтов и руководства страны. Роль Незбжицкого как руководителя добывающего аппарата польской разведки была в этом процессе весьма значима.

Приближение заката

Неугомонный характер, широкие интеллектуальные запросы, темперамент и честолюбие Незбжицкого препятствовали его превращению в «узкого» профессионала, ограниченного исключительно интересами карьеры. Даже в рамках военной службы, с ее ограничениями, он никогда не забрасывал своих научных и литературных занятий. Это уже потом, после катастрофического провала польской разведки, когда она не смогла выявить признаки советско-германского сближения летом 1939 года, его многочисленные оппоненты и откровенные враги в самой разведке припомнили ему его литературные занятия как одну из причин ее фиаско на советском направлении деятельности. Он-де свои личные «научные» интересы поставил выше интересов службы, чем нанес ей невосполнимый ущерб.

Нужно сказать, что определенные основания для таких оценок деятельности Незбжицкого действительно имели место. Кроме руководства рефератом «Восток», к числу его служебных обязанностей было отнесено участие в работе так называемого «Комитета семи» — неформального образования при руководителе государства, призванного вырабатывать стратегию в отношении СССР и Германии и давать экспертные оценки по актуальным вопросам внешней политики в части выявления возможных угроз, исходящих от соседей Польши.

Кроме того, как представитель добывающего разведывательного аппарата 2-го отдела, Незбжицкий принимал участие в деятельности проводимой Экспозитурой № 2 операции «Прометей» по инспирации повстанческо-сепаратистского движения в национальных республиках СССР. Как руководитель советского направления разведки, Незбжицкий прекрасно понимал, что, в случае возникновения кризисных ситуаций, характер ее деятельности в самом Советском Союзе не даст исчерпывающих ответов на актуальные вопросы. Так, всю вторую половину 1933 года разведывательные аппараты реферата «Восток» бились над проблемой выяснения истинного состояния советско-германского военного сотрудничества. Произойдут ли принципиальные изменения в его характере после прихода нацистов к власти в Германии. Когда Незбжицкий «расписался» в своем бессилии, он был вынужден за содействием обратиться к своим коллегам из реферата «Запад», направив туда соответствующий запрос. Нужно отметить, что, в условиях «тихого» соперничества рефератов «Восток» и «Запад», сам факт такого обращения к конкурентам означал для Незбжицкого сильный удар по самолюбию.

Кстати, неравнозначное положение рефератов «Запад» и «Восток», с точки зрения оценки приоритетов польской разведки, отражалось в числе мест их расположения в штаб-квартире разведки. За первым было закреплено пять помещений, за вторым — четыре[313].

Примерно с начала 1937 года в деятельности реферата «Восток» началась череда кризисов, связанных, прежде всего, с невозможностью имеющимися силами и средствами получать из Советского Союза актуальную разведывательную информацию. Так называемая «наблюдательная» разведка, практиковавшаяся рефератом и подчиненными ему плацувками, к этому времени полностью исчерпала свой ресурс. Нужны были новые способы получения информации, прежде всего документальной, которые позволили бы удовлетворить постоянно возраставшие информационные потребности высших государственных инстанций.

Причинами, сказывавшимися на качестве работы, Незбжицкий называл и постоянно возраставшую эффективность советской контрразведки, и ужесточение режимно-профилактических мер советских властей, и быстро менявшуюся обстановку в области военного строительства. Простая фиксация происходящих в соседней стране процессов не позволяла польской разведке реализовывать свою основную — прогностическую — функцию.