Горе побеждённым - Ольга Сухаревская

 - Не беспокойтесь, капитан, дел много, да и жарко для возлияний, – отказался за обоих  сыщик. – За приглашение спасибо и за разговор тоже, а про кольцо мы сами ничего не знаем, поэтому и ходим по знакомым Поливанова – может, кто  расскажет что-нибудь интересное для следствия. Вы сами-то верите в сверхъестественную силу этого алмаза?

 - А как же. Этому полно подтверждений.

 - А может, это - совпадения? - цеплял его Собакин.

 - Не думаю. Я до некоторых пор сам был человек трезвых взглядов на природу, но тут уж очевидные вещи стали происходить. Слухи были, что Поливанов, пока всё не выплыло наружу,  с полмиллиона отхватил. Такое не утаишь. Ни одной осечки. Каково?

 - Как вы это объясняете?

 - Это кольцо нечистой силы.

 - Шутите?

 - Какой там! Я чертей видел, как вас сейчас, и знаю, на что они способны. Не думайте, у меня нет белой горячки.

 Ипатов тихонько перекрестился.

 - Представьте себе, – продолжал в возбуждении капитан, – что не я один такое видел. Говорят,  кто-то из окружения Пушкина, не помню кто, тоже видел чертей за игрой в карты. Об этом  рассказывал в Английском  друг поэта – Нащокин . Между прочим, наш человек, картёжник.

 - А с вами что случилось?

 - Могу рассказать. Это было два года назад. Да вы устраивайтесь, господа, поудобнее. Хотите – курите. Или вот Кузьма принесёт вам пива или квасу. Не хотите? Тогда слушайте. Вот в этой самой комнате просидел я с друзьями за игрой часов десять. Кстати сказать, с нами был Лавренёв, человек тогда ещё совсем молодой и неопытный, чаще играл мирандолем  – рисковать боялся. Так вот. Была уже ночь, около двенадцати. Выпили мы изрядно. Некоторые уехали. Остались: Лавренёв – огурец зелёный, ротмистр Тохтамышев и мой двоюродный брат Фёдор Флеминг.  Мы здесь и разлеглись по диванам, кто где. Свечи, кроме одной, прогорели. Все дрыхнут. Полумрак. Через какое-то время я очнулся от голосов. Глаза открыл и хоть опять их закрывай. Вот за этим самым столом сидят черти, натурально, как есть с рогами и копытами и режутся в карты. И, как бывает это за игрой, они переговариваются, пересмеиваются,  как у себя дома. Одета эта нечисть, надо сказать, забавно: у одного один только фрачный верх, а внизу, пардон, всё в натуре; другой в полосатых штанах, а наверху одна грязная манишка болтается; третий и вовсе голый, но в галстуке-бабочке и чудовищно грязных манжетах.

 Ипатов опять перекрестился, а Собакин недоверчиво хмыкнул, но штабс-капитана не перебивал.

 - Я лежу, слушаю их разговоры, а пошевелиться не могу – как парализовало! – продолжал Островерхов. -  А чертям и дела нет, что тут рядом живые люди спят. Играли они азартно, друг друга матерно посылали, грозили визави рыло начистить (а у них и вправду,  рыло вроде свинного, только покороче). Но, самое интересное, что играли они на человеческие души. По приказу каждого из игроков, от стены отделялась  человеческая тень, чёрт её манил пальцем и начинал похлопывать по голове. Тогда она сжималась, уменьшалась в размерах и постепенно из облачного привидения становилась человеческой фигурой, только маленькой. Чёрт клал её себе на ладонь, а другой прихлопывал, и она становилась плоской, как на фотографической карточке. Тогда он ею расплачивался или бросал на кон, как мы - деньги. Боже мой, о чём только они не говорили! Хвастались  друг перед другом в таких пакостях, что и в мужской компании рассказать неприлично. Я помню, как один, выставив на кон душу, начал её нахваливать. Дескать, и такая она подлая и сякая, и десятерых стоит. Они  из любопытства взяли и подули на неё. Карточка стала пухнуть, и вокруг неё образовалось светящееся облако. В этом голубоватом свете, как живые картины стали представляться грехи этого человека, все мерзости его земной жизни. Черти сидели и прямо хрюкали от восторга. А там картинки менялись и менялись. Мне было плохо видно (да я от ужаса происходящего и соображал-то плохо), но срамоты насмотрелся на всю жизнь вперёд. Так до утра они и играли. Одному очень везло, и он сгрёб все души себе. А те, кто продулись, стали ругаться, что их за недоимку душ  накажут. А выигравший  и говорит:  «Ладно вам прибедняться, до первых петухов есть время. Возьмите себе хоть бы этих, что здесь дрыхнут, или пошарьте, нет ли, кого поблизости». И пропал, как небывало. А эти двое обернулись к нам. Тут я посчитал, что дни мои сочтены. Не то чтобы испугался, нет, но душа омертвела, и такая смертная тоска подступила, что я понял: это конец. Вдруг откуда не возьмись – крик петуха. И откуда только он взялся, дай Бог ему подольше в суп не попасть! Сроду в нашей округе курей не разводят. Нечистая сила,  когда услыхала кукареканье, сразу стала бледнеть, бледнеть и превращаться в дым. А потом,  как при хорошей печной тяге, тонкой струйкой вылетела прямо вон в ту форточку. Я лежу, а руки-ноги не подвластны. Так лежал и, пардон, плакал от радости, пока мои товарищи не зашевелились. Тут и мне полегчало. Я очнулся и рассказал им, что было ночью, а  они не верят. Говорят, допился до чертей, поздравляем. Так меня заговорили, что я и сам стал сомневаться, уж не сон ли это.  Гости собрались уходить, а перед тем, решили опохмелиться. Сунулись искать в комнате чистые стаканы и нашли на столе предмет. Фёдор спрашивает: «Это что у тебя?» Я посмотрел и ахнул. Галстук-бабочка одного из чертей. Бархатная такая, мятая и грязная. У нас такой ни у кого не было, да и не могло быть.

 - И куда вы её дели? – прошептал Ипатов.

 -  После такой находки приятели уже по-другому отнеслись к моему рассказу. Смешки прекратились, и галстук этот трогать уже никто не захотел. Посидели мы, подумали и решили его сжечь в печке. Так и поступили. Когда она горела, на весь дом тухлым яйцом  и палёной щетиной воняло.

 - Это серой должно быть, – уточнил Собакин. – После такого случая вам надо было пригласить священника и освятить дом.

 - Видите, у меня из окон видна церковь Живоначальной Троицы. После того случая, я пошёл к настоятелю и всё ему рассказал. И знаете, что он мне на это сказал? «У вас не только что нечисть будет в карты играть, а и вовсе переберётся на постой, если вы этого богомерзкого занятия не бросите. Как прекратите играть – я сразу ваш дом освящу. А сейчас это будет только бесов тешить. Я освящу, а вы на следующий день опять своё жилище опоганите». Так и не пришёл, каналья.

  – Если всё это правда, - удивился Собакин, - то, как же вы не боитесь опять за зелёное сукно садится?

 - Месяц тогда не играл. Потом черт попутал в Английском сесть. Сразу выиграл полторы тысячи и понеслось. Сначала думал, что больше дома играть не буду, а потом собралась у меня тёплая  компания, все надрались и уговорили сесть. Теперь мечу, как и прежде, только, если отыграем к ночи, я один дома не остаюсь. Кто-нибудь да ночует. Такое моё условие.

                                                                           ***

    - Всё это поучительно, но не приближает нас к разгадке нашего дела. Я так понимаю, что эти капитанские черти кольца не трогали, – подытожил визит Собакин.

 - Однако, жуть какая, – замотал головой Александр Прохорович. –  Как вы думаете, Вильям Яковлевич, не могли эти черти, которые у капитана бывают, невидимо за нами увязаться?

 - Завтра займёмся Лавренёвым и ещё тем господином, которого Собачим царём зовут, –  начальник сделал вид, что не слышит вопроса помощника.

                                                                          ***

   Пока Канделябров трудился в Английском клубе, на кухню взяли проверенного Спиридоном человека – Николашу – полового из трактира Лопашова, с Варварки. Это был молчаливый и расторопный ярославский парень, что называется, с полувзгляда знающий, что от него требуется.

 За ужином засиделись допоздна. Собакин с охотой рассказывал отцу Меркурию о ходе начатого расследования пропажи «Чёрного сердца». Ипатова же занимали островерховские черти.

 - И как это капитан пережил такое, живой остался и никаких выводов для себя не сделал? – пытал он священника.

 - Господь в нужное время каждому человеку приоткрывает, невидимую глазу, завесу беззаконий врага человеческого для его вразумления и отвращения от душевной пагубы, – наставительно отвечал иеромонах. – Но, как мы видим, не всегда такое открытие изменяет человеческую натуру. Черти – это крайность.  Это для того, кто богодуховлённые знаки не видит. Такое было и в моём случае, помните, я вам рассказывал? А для менее повреждённого человека это могут быть очень даже простые события: запомнившиеся слова из разговора со случайным попутчиком, фраза, услышанная в толпе, прочитанная строчка из книги, да мало ли что! Если человек внимателен к своей повседневной жизни, часто молится (а это значит, что он находится в постоянной духовной связи с Богом), он непременно станет обращать внимание на те видимые знаки, которые подаёт ему Господь, чтобы чадо его не сбилось с пути истинного. Недаром же говорится в Святом Евангелии, что волос с головы человека и тот не падает без воли Божьей. Жизнь наша очень засорилась, прямо скажу. Тёмная душа к тёмному тянется. Человек бежит, суетится, весь заполнен мирскими делами. О Боге вспоминает на праздниках да когда жареный петух, извините, в задницу клюнет. Души у людей значительно поостыли к вере. Возьмём, вьюнош, к примеру, хоть вашего начальника, – отец Меркурий выразительно посмотрел на племянника. – Он точно осведомлён о неблаговидных деяниях некой тайной организации, к которой имеет касательство он сам и все его предки по мужской линии,  незнамо до какого колена. И, как видите, его это нисколько не смущает, а даже напротив – сие обстоятельство тешит его самолюбие. Вот, мол, я какой особенный, и всё-то мне подвластно и всё-то я могу.