Рабы Парижа - Эмиль Габорио

— Будь что будет! Я боюсь герцога, но не могу видеть ваших страданий! Так и быть, я готов рискнуть!

— Вы дадите мне деньги, месье Доман?

— К несчастью, я и сам едва свожу концы с концами, ваша светлость, — сменив напыщенный тон на смиренный, продолжал старый мошенник. — Но несколько крестьян дают мне свои излишки, чтобы я пускал их в оборот, Эти деньги можно у них одолжить за хорошие проценты.

— О, если бы вам удалось это устроить!

— Устроим, устроим, господин маркиз. Но предупреждаю: проценты будут большие. Это вам обойдется очень дорого.

— Мне все равно. Берите столько, сколько надо!

— Вы щедры, как король, ваша светлость. Однако тут возникает еще одно препятствие…

— Опять? Какое препятствие?

— Закон не позволяет брать проценты сверх установленного предела, — сказал адвокат, положив руку на книгу. — И я, устраивая для вас подобную сделку, могу пострадать. Поэтому я умоляю вас еще раз подумать — и все-таки подождать своего совершеннолетия.

— Я не хочу ни о чем думать! Который раз говорю: я не могу больше ждать ни одного дня! — вскричал Норберт.

— В таком случае, ваша светлость, я повинуюсь. Пусть будет так, как вам угодно. Но помните: теперь вы не имеете права когда-нибудь упрекнуть меня в том, что я воспользовался вашей неопытностью.

— Где деньги? — спросил Норберт.

Доман изложил условия займа, обильно уснащая свою речь совершенно непонятными словами и поминутно спрашивая:

— Вы понимаете, господин маркиз?

И сам себе отвечал:

— Конечно, понимаете, ведь вы уже не мальчик!

Господин маркиз не понял ничего, но с радостью подмахнул, не читая, вексель на десять тысяч, получив на руки всего четыре тысячи.

Адвокат проводил клиента, затем вернулся к себе в кабинет, упал в кресло, в котором раньше сидел Норберт, и долго, от души, хохотал.

Он не сомневался, что юноша будет проматывать деньги очень быстро. И будет подписывать все новые и новые векселя!

Так месье Доман стал вторым наследником герцога де Шандоса.

Ночь показалась Норберту бесконечной.

До самого утра он не сомкнул глаз, предаваясь безудержным мечтам.

Рассвет застал его на дороге в Пуату.

— Скорее — к лучшему портному, — шептал юноша на ходу. — Одеться у него как можно наряднее. Потом — снять квартиру и перезнакомиться со всеми веселыми молодыми людьми в округе!

Однако, придя в город, он почувствовал сильнейшее смущение, резко убавил шаг и стал растерянно озираться, не зная, куда идти и с чего начать: все мечты и планы вдруг покинули его голову. Так птица, долго сидевшая в клетке, теряет способность летать.

Норберт все бродил и бродил по улицам, проклиная свою робость, пока голод и усталость не заставили его подумать о возвращении в ненавистный замок. Но стоило юноше повернуть обратно, как перед ним, словно из-под земли, вырос приветливый и услужливый Доман.

Не успел маркиз оглянуться, как он уже был с иголочки одет у самого модного портного и имел в своем распоряжении квартиру на аристократической улице Сент-Франсуа.

Опомнился он только за великолепным завтраком в лучшей гостинице Пуату. Несмотря на мучивший его голод, Норберт почти ничего не съел. Он не знал, куда девать руки, как пользоваться вилкой, что делать с салфеткой… Казалось, все смотрят только на него и насмехаются над его неловкостью.

Норберт исподлобья глядел по сторонам и мысленно проклинал герцога за свое мужицкое воспитание.

В довершение всех бед к его столу подсела шумная студенческая компания. Как непринужденно они держали себя за столом! Как вольно вели разговор, переплетая ученые споры с веселыми шутками!

Сейчас они обратят внимание на неуклюжие попытки Норберта справиться со своим завтраком… Господи, только бы они не узнали его или не спросили его имя! До чего же унизительно чувствовать себя дикарем, да еще с громким титулом!

Юноша, сгорая от стыда, покинул гостиницу, оставив на столе почти нетронутую еду. Черт бы побрал этого Домана! Что ему стоило остаться позавтракать? "Дела, господин маркиз, дела. Извините, ваша светлость, но я вынужден вас покинуть". А еще называет себя другом!

Норберт понял, что не сможет, по крайней мере, на первых порах обойтись без наставника, который научил бы его пользоваться свободой. Но где такого найти, да еще при его деревенской застенчивости?

Каждый день он думал об этом, сидя в своей квартире. Бруно зевал на ковре, временами скуля от скуки. Норберт готов был скулить вместе с ним. Разве к такой свободе он стремился? Боясь снова попасть в дурацкое положение, он почти не выходил из квартиры.

Выходит, он просто сменил одну тюрьму на другую.

И ради этого приходится рисковать, обманывая отца! Что будет, если он узнает об этой квартире, о растраченных деньгах и ежедневной лжи сына?

Лучше уж бродить, как прежде, по лесам…

Однажды герцог поинтересовался, почему Норберт, целыми днями пропадая на охоте, никогда не приносит добычи.

— Обязательно подстрели сегодня хоть какого-нибудь зайца. Я пригласил гостя.

Гость в замке Шандос?

В другое время молодой маркиз по достоинству оценил бы столь невероятное известие. Но сейчас его волновало только одно: потребует ли отец ответа на свой страшный вопрос?

— И знаешь, кто этот гость? — продолжал герцог: — Пимандур!

Старик криво усмехнулся и повторил, иронически подчеркивая титул:

— Его сиятельство граф де Пимандур!… Я приказал даже приготовить парадную гостиную. А ты должен показать этому выскочке, что наследник герцогов де Шандосов умеет охотиться не хуже соседских молодых бездельников. Обязательно возвращайся с добычей!

Норберт ушел, с трудом переводя дыхание.

Он променял одну тюрьму на другую? Нет, он остался в прежней! Но она стала еще более невыносимой…

Задача герцога оказалась для Норберта непосильной. Не зная, где водится дичь, он напрасно отмахал по лесу километров двадцать, непрестанно меняя направление.

Лес словно вымер.

Наконец молодой человек в бешенстве бросился на траву, отказавшись от дальнейших поисков.

Но вскоре он услышал шорох, поднял голову и увидел, как в кустах мелькнуло что-то белое.

Кролик!

Охотник схватил ружье и, почти не целясь, торопливо спустил курок…

Из-за кустов раздался пронзительный женский крик, полный ужаса и боли.

А потом наступила тишина.

Потрясенный юноша вскочил.

— Господи, жива ли она?

Он бросился в заросли и увидел за ними лежащую на земле девушку в белом платье.

Это была Диана де Совенбург!

Она, наконец, нашла своего избранника.

Первой мыслью Норберта было: бежать, пока никто его не увидел… Но что, если она жива?

Он опустился на колени и приложил ухо к ее сердцу: оно билось. На теле не было видно ран.

— Мадемуазель, — еле слышно пролепетал несчастный молодой человек, — ради Бога, скажите хоть слово!

Диана не отвечала и не шевелилась.

Она обдумывала, как извлечь из создавшегося положения максимальную выгоду.

Через некоторое время она пошевельнулась, заставив этим юношу вскрикнуть от радости. Затем медленно подняла веки и взглянула на Норберта.

— Мадемуазель, вы живы! — воскликнул он. — Слава Богу, я не убил вас! Вы ранены? Боже мой, простите ли вы мне когда-нибудь это ужасное преступление!

Девушка приподнялась.

— Успокойтесь, господин де Шандос. Это я должна просить прощения, что так напугала вас из-за пустяка. Я упала в обморок больше от страха, чем от боли.

Слова эти сопровождались милостивой улыбкой.

Молодой человек хотел побежать за доктором, но Диана остановила его:

— Нет. нет, зачем же? Если у меня где-нибудь царапинка, то мы прекрасно справимся и одни…

Она грациозно приподняла платье, обнажив выше колена такую очаровательную ножку, которая могла бы свести с ума и святого.

— Вот, смотрите, — сказала она. спуская тончайший ажурный чулок…

У Норберта потемнело в глазах.

— У меня тут совсем маленькая ранка, — добавила Диана, показывая небольшое пятнышко крови.

Увидев кровь, юноша пришел в себя и снова хотел бежать за помощью.

Но девушка поспешно проговорила:

— Я запрещаю вам оставлять меня одну. Зачем поднимать тревогу, когда нет никакой опасности?

Она достала из кармана платок, отделанный кружевами, и в один миг сделала себе перевязку.

"Как она прекрасна!" — думал Норберт, с восторгом глядя на девушку.

Приведя в порядок одежду. Диана протянула юноше руку:

— Помогите мне встать.

И пошла впереди, старательно прихрамывая на раненую ногу.

— Простите меня, я причинил вам такие страдания! — в отчаянии воскликнул Норберт.

— Это поможет мне лучше запомнить нашу первую встречу, господин маркиз, — обворожительно улыбнулась в ответ девушка.