Муля, не нервируй… Книга 4 - А. Фонд

— Муля! — расцвела старушка, — ты что-то совсем пропал! Я уже жду, жду, а тебя и не видно.

— В больнице я был, — вздохнул я и перевёл разговор на интересующую меня тему, — как тут дела? Как обстановка? Иван Григорьевич у себя?

Я кивнул на дверь Большакова.

— Ой, Муля, нету Ивана Григорьевича, — покачала головой Изольда Мстиславовна и понизила голос до шёпота, — как сегодня с утра уехал, так и нету. А всё этот Сидор Петрович виноват.

— А что Сидор Петрович? — упавшим голосом спросил я, стараясь выдержать лицо.

— Да припёрся тут вчера, — начала смаковать сплетню Изольда Мстиславовна, — принёс целую пачку фотографий. Они заперлись в кабинете и долго-долго разговаривали. Пару раз даже кричали. Иван Григорьевич даже чай свой не попил.

Она раздосадовано покачала головой:

— Я, как обычно, в три часа пятнадцать минут сделала ему чай, как он любит, с лимоном. Заношу, а он как рявкнет на меня. Ты представляешь, Муля⁈ На меня! А потом схватил фотографии и уехал. Я его и не дождалась — ушла домой в одиннадцать часов вечера, а он так и не вернулся. А сегодня с утра только зашёл, схватил папку и сразу уехал. Даже не спросил меня, как там мои цветочки!

Она печально вздохнула и покачала головой с аккуратным седым пучком.

— А Козляткин?

— Сразу к себе ушёл, — фыркнула Изольда Мстиславовна и плотнее закуталась в кружевную шаль. — И носа из кабинета не высовывает. А теперь слухи ходят. Говорят, что там Александрова арестовали. Целая комиссия создана.

Она сердито нахмурилась и язвительно добавила:

— Я, конечно, давно говорила, что этот Александров плохо закончит, но не бордель же!

— Ну это да, — поддакнул я и спросил. — А про меня Иван Григорьевич ничего не говорил?

Изольда Мстиславовна невнимательно покачала головой и опять переключилась на причитания. Мы ещё немного поболтали, и я ушёл.

И пошёл я сразу в кабинет к Козляткину. Его секретарь скривился, но не пускать меня больше не посмел.

Козляткин сидел у себя в кабинете и что-то радостно насвистывал. Часть папок были уже связаны в стопки и громоздились на столике для посетителей, и на полу.

— Муля? — при виде меня лицо его вытянулось.

— Здравствуйте, Сидор Петрович, — сказал я нейтральным голосом, — переезжаете?

— Да я… — смутился тот, но потом сразу наехал на меня, — так, а ты почему квартальный отчет так поздно не сдал?

— Отчёт Мария Степановна делала, — ответил я и добавил, — вы разве забыли, что я на больничном?

— А здесь ты что делаешь? — нахмурился Козляткин. — Иди домой и лечись.

— Да вот зашел фотоаппарат отца забрать, — сказал я, — вернуть ему надо. Он же работает с ним. Да и заодно хотел новости узнать.

— Аааа… — протянул Козляткин с едва заметным облегчением. Он вытащил фотоаппарат и отдал мне, — забирай, конечно же.

— А что с фотографиями? — продолжал изображать блаженное неведенье я

— Я отдал Ивану Григорьевичу, — с важным видом кивнул Козляткин.

— Замечательно, — сказал я, — А он что?

— Иди домой Муля, — отеческим голосом сказал Козляткин, — ты что-то бледно выглядишь. Ещё упадёшь тут. Зачем нам ЧП на производстве? Ты когда выходишь на работу?

— В четверг, — сказал я.

— Ну вот выйдешь на работу, тогда и поговорим. А сейчас я очень тороплюсь, Муля. Так что иди домой.

И Козляткин, который только что сидел и насвистывал, и никуда не торопился, внезапно стал крайне занятым человеком. Он торопливо вскочил из-за стола, распахнул передо мной дверь и сам тоже практически выбежал из кабинета и быстро пошёл по направлению к кабинету Большакова.

Можно было остаться в коридоре, он бы сейчас сразу вернулся, и продолжить разговор. Только я в очередной убедился, что пословица «не делай добра — не получишь зла» на все сто процентов права. Народ не проведёшь, народ знает. И так было во все времени: и в том, моём мире, и здесь.

Конечно, было неприятно, что человек ловко воспользовался результатами моего труда и выдал Большакову за своё. Но я не стал сейчас раздувать скандал. Пока не стал. Козляткин оказался конформистом и приспособленцем. В принципе всем известно, что карьеру добрые и порядочные люди практически никогда не делают. Поэтому и не удивительно, что он взлетел. Меня взбесило, что взлететь он попытался на моей шее.

И что лично я из этого не получил ничего.

Но это ведь только начало. Козляткин тут сильно просчитался. Он решил, что можно присвоить чужие результаты и получить за них плюшки. Это у него получилось. На данный момент. А вот о том, что будет дальше, он даже и не подумал. Победа — это хорошо, это почётно. Но победу ещё надо уметь удержать. И вот как Козляткин собирается действовать дальше — я не представляю. Ведь лично я ему больше помогать не буду.

Так-то, при зрелом размышлении, всё получилось, как для меня, даже и хорошо. Если какой-то Леонид, или Лариса, или Мария Степановна, — все они знают, что это Козляткин принёс Большакову компрометирующие фотографии, значит, рано или поздно об этом узнают и все остальные. И я на сто процентов уверен, что у Александрова остались сторонники и покровители. И что они сейчас немножко переждут бурю, а потом начнут искать того, кто копал под Агитпропа. И очень даже удачно, что этом «кто-то» окажусь не я, а Козляткин.

А там и посмотрим.

Я усмехнулся.

Да, был минус в том, что Козляткин получил квартиру (хотя это ещё всё проверить надо). Но я свою квартиру выгрызу в любом случае.

Теперь у меня остался главный вопрос — как отобрать мой советско-югославский проект у Завадского?

Если бы это происходило в моём бывшем мире, я бы просто позвонил или написал Йоже Гале и он бы отказался работать с Завадским. А здесь переписку контролировали и за это можно было хорошо влипнуть. Поэтому данный вариант отпадал.

Ну да ладно, поживём — увидим.

И я вернулся в коммуналку.

Из кухни тянуло жаренной рыбй и слышался какой-то шум. Там явно ругались или спорили.

Я заглянул и увидел там наших «новых» соседей — Августу Степановну и синеглазую Нину.

Глава 24

А потом я