Северные архивы. Роман. С фр. - Маргерит Юрсенар

приехала туда на несколько недель навестить зятя

и старшую дочь. Габриель, вторая дочь, в тот мо­

мент внушала ей серьезное беспокойство. Моло­

дая женщина разводилась с мужем, богатым и

скупым лилльцем, владельцем знаменитых теплиц,

предпочитавшим цветы женщинам. Красивая и

спортивная, как и ее сестра, умеющая быть эле­

гантной и жить на широкую ногу, Габриель не

нуждается в муже, который тратит на уголь день­

ги, предназначенные на ее туалеты. Эти новости

омрачили жизнь в Феесе: барон никогда на них не

намекает, Мари Атенаис, снисходительная к лю­

бовным фантазиям, тем не менее — благочести­

вая христианка, и развод, эта совсем еще новая

форма бунта, ее шокирует. Изменяет Габриель му­

жу или нет, в сущности, не так уж важно, но то,

что г-н М. (я изменяю его инициал) и его жена

перестают жить вместе и носить одну и ту же фа­

милию, оскорбляет материнские чувства Мари

Атенаис, она думает о Габриель с тревогой и раз­

дражением.

Около часа ночи на вилле в Монте-Карло суп­

руги дремлют в спальне на втором этаже. Мари

Атенаис располагалась на третьем, над ними.

336

Скрип ступеней на лестнице будит Берту и Мише­

ля. Он не успевает зажечь свечу, как из-под двери

у ж е просачивается бледный свет. Створка откры­

вается, и появляется баронесса в длинной белой

ночной рубашке, держа в руках подсвечник, над

которым дрожит слабый язычок пламени. Мише­

лю вспоминается леди Макбет. Сомнамбула садит­

ся на край кровати и произносит бесцветным

голосом:

— Габриель очень больна. Я должна вернуться

домой, чтобы ухаживать за ней.

— Вам приснился сон, баронесса. Идите ложи­

тесь спать.

Медленно, словно не слыша ответа, она подни­

мается и идет к выходу. Зеркальный шкаф и зер­

кало на камине отражают ее длинный силуэт и

пламя свечи. Она аккуратно закрывает за собой

дверь спальни, вновь раздается скрип лестницы.

Потом слышно, как наверху по полу волокут что-

то тяжелое и скрежещущее, слышится шум воды,

наливаемый в таз, а затем разом выливаемой в ту­

алетное ведро. Потом наступает тишина. Берта и

Мишель решают заснуть. На заре он поднимается

на третий этаж, там все кажется спокойным.

Дверь в комнату Мари Атенаис широко распахну¬

та. Посредине стоит наполовину уложенный чемо­

дан, окруженный разбросанными вещами. Ведро

полно мыльной воды. На кое-как заправленной

кровати, покрытой стеганым покрывалом, спит

одетая Мари Атенаис, держа в руках зонтик. Во

время завтрака они получают телеграмму, из ко­

торой узнают, что у Габриель брюшной тиф.

337

22-1868

Эта история поразила бы воображение куда

сильнее, если бы молодая женщина умерла. Ни­

чего подобного. Выздоровев и став свободной,

Габриель приехала к Берте и зятю то ли сразу

после развода, то ли за какое-то время до него.

Через десять лет сестры умрут с разницей в че­

тыре дня.

* * *

Как о семи годах, проведенных с Мод, так и

о тринадцати годах новых превратностей в жиз­

ни Мишеля (пятнадцати, если считать со дня

свадьбы в Турне) я узнавала от него только из

намеков, в иных случаях весьма пространных,

но оставлявших огромные пустоты и никогда не

содержавших ни мотивов, ни дат эпизодов или

происшествий. Ж и з н ь поэтому представала как

нечто весьма плотское и прозаическое, и до­

искаться до причин происходившего оказыва­

лось невозможным. В каком-то смысле

впечатление мое точно. Эти годы будто растек­

лись беспорядочно, подобно воде, то сверкаю­

щей и быстрой, то стоячей, образующей лужи и

болота и всегда поглощаемой землей.

Изгнание в Англию можно на худой конец

объяснить любовной кабалой, бегством от родных

или просто очарованием английской жизни, такой

притягательной для вкусивших ее однажды. В по­

следовавшие затем годы Мишель, напротив, жи­

вет впустую. П р е ж д е всего брак, заключенный по

желанию отца, не помогает ему осесть где-нибудь.

338

Не может быть и речи о том, чтобы создать

семью, разумеется, если выражение это, подразу­

мевающее наличие прочной социальной базы, еще

что-то для Мишеля значит. Невозможно также за­

няться каким-нибудь делом или создать себе по­

ложение. Об умственной деятельности, которая

займет такое большое место в жизни отца в зре­

лом возрасте и в старости, пока тоже нет речи. В

течение десяти лет Мишель, Берта и Габриель бу­

дут словно скользить по ледяной дорожке под

звуки модного вальса, при свете, напоминающем

картины Тулуз-Лотрека. От Остенде до Швенни-

гена, от Бад-Хомбурга до Висбадена, до гипсовых

пирожных Монте-Карло они не пропускают ни

одного бала, ни одного праздника цветов, ни од­

ного спектакля, даваемого парижскими труппами

на курортах, ни одного парадного обеда, ни одно­

го конного состязания, где Берта и Габриель,

опытные наездницы, часто выигрывают, и, самое

главное, ни одного вечера в залах, освещенных

люстрами и украшенных присутствием крупье,

где так приятно встретить принца Уэльского *, ста­

вящего на любимое поле, и Феликса Круля *, де­

ржащего банк в баккара.

По крайней мере до того далекого еще и, воз­

можно, у ж е пасмурного дня, когда ледяная красо­

та украинской зимы острым ножом пронзила

Мишеля, в памяти его не сохранилось воспомина­

ний о пейзажах, служивших фоном для их путеше­

ствий. Жизнь за границей, кажется, была для

обеих сестер всего лишь длинной чередой шуток

по поводу смешного вида местных жителей, неле-

339

22*

пых женских нарядов, странностей в еде и прочих

обычаев. В ход идут обычные банальности, услы­

шанные в маленьких театриках или кафе-концер­

тах («В Германии у них этого нет»). Ежегодные

морские путешествия на маленьких яхтах — спер­

ва на «Пери», а затем на «Бэнши» — всякий раз ста­

новятся праздником воды и чистого морского

воздуха, но кажется, что путешественники не за­

мечают ни дикой красоты голландских, немецких

или датских островов — сезонных убежищ птиц,

ни очарования старых маленьких фризских портов.

Как-то в воскресенье трое неразлучных, к которым

в том году присоединился Бодуэн, высаживаются в

Леувардене. Берта и Габриель сразу же с удоволь­

ствием шокируют местных жителей то шуршанием

парижских туалетов и чрезмерно пышными турню­

рами, извлеченными из чемоданов, то, напротив,

небрежным видом завзятых морячек. В тот день

проходит сбор средств в пользу приюта для старых

морских волков. Путешественников просят при­

нять участие в благотворительной акции. Бодуэн

убеждает зятя встать вместе с ним по обе стороны

церковного портала в момент службы с ночными

горшками в руках, он уверен, что подобное шутов­

ство развеселит добрых голландцев и заставит их

раскошелиться. И действительно, медные монеты и

даже несколько флоринов доверху заполняют оба

сосуда. Порою Бодуэн заключает гастрономиче­

ские пари: они с Мишелем обязуются съесть на

двоих омлет из тридцати яиц, что и проделывается

под аплодисменты капитана яхты, матроса, юнги,

шайки мужланов и двух дам.

340

В полусветских кругах завсегдатаев казино, где

играющие от безделья и играющие от порока регу­

лярно встречаются вокруг вечно зеленого сукна,

устанавливается своя иерархия: светские люди в

этой сутолоке узнают и приветствуют других свет­

ских людей. Но при искусственном освещении са­

мые настоящие гербы стоят не больше, чем

принадлежности котильона, золото превращается

в мишуру, а бриллианты в стразы. Берта и Габриель

как свои пять пальцев знают бриллиантовые убо­

ры, подлинные или фальшивые, других женщин.

Они сверкают в Бад-Хомбурге, их можно снова

увидеть в Монте-Карло, порой на другой груди. За­

всегдатаи гостиницы «Париж» и частного зала ка­

зино образуют аристократию в этой толпе, где

смешались все касты. Дамы состязаются в туале­

тах, но законные жены сдаются перед броской

разновидностью куртизанки, которой является

крупная кокотка, находящаяся на содержании у

королей или президентов. Как-то вечером красави­

ца Отеро * вступает в борьбу с Эмильеной д'Алан-

сон: речь идет о том, чтобы доказать, что за время

своей карьеры одна из этих дам собрала больше

драгоценностей, чем конкурентка. Пышная Отеро

величественно проплывает между игорными стола­

ми, пальцы ее унизаны кольцами, браслеты подни­

маются от запястий до плеч, на розовой, сильно