Заповедник архонтов - Михаил Ишков

Рассказывают, что нашелся в Лоояне удалец, которому тоже не терпелось помериться силами с чудовищем. В округе не было ему равных во владении мечом и копьем, а из лука он стрелял так, что мог за сто шагов попасть в глаз летучему барану.

Вот отправился малый к логову гарцука. Вступил с ним в бой, одолел. Хотел добить, но тут умирающий гарцук предупредил: «Не вздумай умыться моей прозрачной кровью! Не дай уговорить себя прыгнуть в волшебное окно! Но прежде всего сожги замок!»

Молодец решил послушаться его совета, однако перед тем, как спалить проклятое место, отправился осматривать дворец. Каких только чудес там не было! Молодцу все интересно, он и эту штучку потрогает, и эту. Каждая вещица занятна. Остался он во дворце на ночь, потом день прихватил и еще одну ночь. Житье ему понравилось, о чем ни попросишь, сразу кто-нибудь из обслуживающего персонала приносит. Ни в чем отказа нет. Еда сытная, вкусная, вино сладкое, крепости необычайной. Чем не жизнь, вот и остался наш удалец во дворце.

Вспомнились ему в ту пору слова убитого гарцука, призвал он своих слуг и спрашивает: «Почему прежний хозяин запретил прозрачной кровью умыться?» — «Из зависти, — отвечают слуги. — Окропишь себя его кровью, станешь бессмертным». Задумался молодец, потом велел принести гарцуковой крови и умылся он прозрачной влагой.

Вот пришел день, когда слуги объявили, что припасы на исходе, что мелкие людишки из долин позабыли о долге — жируют внизу, не желают припасами делиться, а ведь кому как не хозяину дворца родную землю защищать. Врагов у них много. «Где же они?» — спросил юноша. «Повсюду», — ответили слуги. «Что-то я ни одного не встречал?» — «Но ведь ты сам сгубил нашего прежнего хозяина. Почему, о господин, ты полагаешь, что не найдется еще один дерзкий смельчак, который попытается бросить тебе вызов?»

Наш удалец задумался — в самом деле, если он отважился выйти на бой с чудовищем, почему не найтись другому храбрецу? Повелел он, чтобы слуги бдительно следили за дорогой к замку, укрепили стены, собрали подати за все прошедшие годы, а те отговариваются: «Как же мы соберем подати, господин? Нас горстка, а поселян в долинах не сосчитать. Тебе самому надо вылететь на правеж, показать людишкам, кто в горах хозяин». — «Как же я вылечу, когда у меня нет крыльев?» — «Ну, это дело поправимое, — отвечают слуги. — Всего-то делов, что выскочить в окно, и крылья отрастут».

Подвели они его к одному из окон во дворце. Рама старинной работы, вся резная, и медальки по наличнику, на них летучие гарцуки изображены. Сколько их там, сосчитать нельзя, но и места свободного хватало. Пригляделся удалец, видит на одной из медалек его лицо засветилось, и на глазах стало перьями обрастать. Челюсти вперед выперли, выросли клыки, два длинных уса развеваются. «Прыгай в окно, господин!» — упрашивают слуги. Но был тот удалец храбр да умен, смекнул он, что не из зависти прежний хозяин дворца предупреждал его. Ушел он из дворца, а дорогу туда камнями завалил. Куда ушел, никто не знает.

Зажили поселяне в долинах спокойно сытно, начали забывать о летучем гарцуке, да только явились в поселение слуги из замка — а они, слышь, капитан, все, как один, прозрачной кровью умывались — и начали причитать и вопить: «Хотите снова в кабалу попасть? Займет какой-нибудь лиходей брошенный дворец, тогда всем вам несдобровать! Давайте построим великую стену и отгородимся от дворца. А всякого, кто попытается до того места добраться, казнить немедленно».

Так поселяне и порешили. Принялись стену возводить. Все силы на эту работу уходили, поля и угодья начали пальмами зарастать, еды все меньше и меньше уставали, а прежние слуги гарцука приговаривали — это ничего, зато живем в безопасности. Никто огнем не будет палить, ни податей не требует.

Прошел сезон, другой, забылась старая беда. Никто уже не помнил, чего ради ту стену возводить начали, но работали усердно, под самый небосвод хотели преграду возвести. Многие, конечно, бежали от такой принудиловки. Однажды так случилось, что какой-то охотник решил поискать удачи в тех заповедных местах. Ходил, ходил он по горам и вдруг набрел на развалины. Вспомнил старину и только головой покачал — сколько сил потратили поселяне на возведение стены, а от замка только камни остались. Вот как оно прежде бывало, — закончил я.

— Полагаешь, только камни остались? — спросил Неемо. — Заблуждаешься, знахарь. Взглянул бы ты на эти развалины, присел бы от ужаса. Пусть спасет тебя твой нерукотворный ковчег, чтобы никогда тебе не довелось попасть в это место.

Между тем лодку начало заметно покачивать. Тревожные раздумья въявь отразились на худощавом лице Неемо. Наконец он поднялся, заявил.

— Пойду проверю, как там с бандажом, — потом у порога предупредил. — Запирать каюту не буду, мало ли что. Только ты, знахарь, никуда не выходи.

Едва капитан приоткрыл дверь, как в каюту хлынула вода. Уровень поднялся по щиколотку. Я невольно подался вперед. Неемо вновь грозно прикрикнул: «Сидеть!» и помчался по коридору.

Как же, сидеть! Подыхать мне, что ли!.. Я бросился вслед за ним. Лодку грубо бросало с борта на борт. Догнал Неемо громко, перебивая всхлипы захлебывающейся помпы, крикнул.

— Выводи людей на палубу! Спасательные средства есть?

— Надувные лодки!..

— Пусть готовят.

Он уже совсем было собрался послать меня куда подальше, но я успел почесать капитана по плечу, успокоить — сейчас нам всем надо действовать сообща. На мостике Неемо включил сигнал тревоги, я тем временем бросился к месту аварии. На этот раз вода в такт покачиванию подлодки то хлестала обильной струй, то едва сочилась.

Будь что будет! Я перевел усилитель сверхчувственного давления в крайнее положение и попытался мысленно заварить прохудившийся корпус. Куда там! Моей силы едва хватило нагреть металл на несколько градусов. Сюда бы Быстролетного!

В этот момент меня окликнул Неемо.

— Знахарь! Впереди по курсу странное свечение. Это твоя работа?

— Капитан, как я мог? Сидя внутри железной коробки… Разрешил бы мне хотя бы одним глазком глянуть на зарево.

— Прозрачный тебя побери! Лезь!.. Все равно скоро мы все буль-буль. По такой волне на лодке далеко не уйдешь.

Я выбрался наверх, спрятался за прозрачной преградой.

Была глухая ночь, и может, поэтому ревущие, перекатывающиеся через округлый корпус судна валы казались особенно громадными и зловещими, хотя на самом деле волнение вряд ли превышало несколько баллов, но для нашей древней посудины и такая качка была смертельно опасна. Лодка то взлетала носом в темное, чуть подсвеченное зарницей небо, то ныряла в накатывающуюся волну. Корпус отчаянно скрипел, и каждый раз, проваливаясь в черную вспененную бездну, я с трепетом ждал — вот сейчас раздастся хруст и лодка разломится пополам. С трудом удалось взять себя в руки, глянуть в сторону зарева, окрасившего горизонт чуть в стороне от курса, которого держался корабль.