Заповедник архонтов - Михаил Ишков

Я в упор посмотрел на капитана, на двух матросов, присевших на корточки и отчаянно и безостановочно чесавших колени.

Ну и славные — некормленые, с изможденными лицами, в игрушечных латах. Взъерошенные мокрые перья на головах ничего, кроме жалости не вызывали. Взгляд, как у ощипанных ворон. Только Неемо старался держаться прямо, как и подобает гвардейцу, но и на его лице стыла унылая созерцательная безнадежность. Казалось, он окончательно утратил представление о месте и времени, не замечал ни шквального ветра, ни волн, не слышал ужасающего скрипа усталого металла, а между тем лодку раскачивало все сильнее и сильнее.

— Ну? — выкрикнул я. — Назови желание! Действуй разумно!.. Тойоти не вернуть, до «Тоопинайки» не добраться! Решай скорей, возопи сердцем, иначе чудо минует нас. Вспомни о людях, они рядом, зачем им гибнуть. Ну, капитан? Пожелай спасения!..

Он с ужасом и ненавистью глянул на меня, на присевших рядом матросов. Те совсем скрючились и с надеждой, безраздельной собачьей преданностью смотрели на Неемо. Капитан бросил взгляд на небо, хмурыми низкими тучами облокотившееся на взбесившееся море… На тонкую полоску зарева. Предвестник рассвета? Но день на Хорде всегда начинался с яркой вспышки, утренние и вечерние зори коротки, моментальны — сначала чуть посвечивающий разнообразными цветами полусумрак, затем сразу многоцветное полыхание света.

Полоска медленно гасла, тьма уже совсем было придавила ее.

— Ну же, капитан!!

— Да, знахарь, прозрачный тебя забери, я хочу жить! — голос его прозвучал глухо. Он как-то странно поперхнулся. — Но если жить нельзя? Если ни к чему это, тогда как?

— Не спеши, Неемо, поверь в спасение. В пучину всегда успеешь. Отдайся чуду, они, чудеса, говорят, косяком ходят. Чего на свете не бывает. Смотри, зарево гаснет…

— Прозрачный с тобой! — выругался капитан. — Будь что будет. Что теперь следует говорить? — спросил он. — Какую клятву давать? На чем?.. Кровь пить будешь?

— Побойся ковчега! — испугался я. — Какая кровь, что за клятвы! Пожелай спасения… Повторяй за мной. И вы, ребята, повторяйте, — обратился я к морякам, собравшимся в рубке.

«Во имя Аллаха, милостивого, милосердного!

Хвала Аллаху, Господину миров, милостивому, милосердному,

Царю в день суда!

Тебе мы поклоняемся и просим помочь!»

— А теперь добавьте: «Отче наш, да святится имя твое, да приидет царствие твое…»

В этот момент раздался тот самый хруст, которого я с таким страхом и так долго ждал. Треснуло где-то в середине корпуса. Все оцепенели. Прошла минута, другая, металл жалобно застонал, однако лодка продолжала двигаться. В момент следующего падения в бездну они вдруг все разом — кто громко выкликая священное имя рукотворного ковчега, кто с трудом выговаривая непривычные слова, кто сквозь слезы, — возопили: «Аллах акбар!»

Их вопль был услышан.

Зарево заметно усилилось, начало шире и выше всплывать над бушующим морем. То ли мы двигались с необъяснимой скоростью, то ли светоносный мираж не знал пределов распространения, однако уже через несколько нырков и качков на горизонте явственно очертилась область света, а в ней высокая, причудливо-горбатая гора, понизу шерстка соснового бора, густо покрывшая прибрежные холмы. Там царил день, светило солнце, прибой был нетороплив и ласков — волны с ленцой накатывались на узкую полоску песчаного пляжа. Ветерок шевелил хвою и листву подлеска. С той стороны отчетливо доносилось подзабытое пение земных птиц.

— Правь туда! — закричал я и принялся отчаянно тормошить впавшего в оцепенение Неемо. — Там переждем шторм, подлатаем корпус.

Он, словно просыпаясь, глянул на меня, что-то бестолково забормотал и, неожиданно наклонившись, резко и пронзительно закричал в люк.

— Вправо два. Выжмите все, что можно!

Потом повернул голову правым ухом книзу, прислушался — ответа не было. Тогда он сорвался с места и ловко провалился в открытое отверстие.

Глава 9

Зыбь улеглась сразу, как только подлодка вплыла в пределы равномерно пульсирующего разноцветными оттенками свечения. Оно тут же затмило штормовую ночь, погасило вой ветра, принизило волны. Лицо у Неемо потемнело до неузнаваемости — оно приобрело какой-то мертвенный, лиловато-синюшный оттенок. Руки подрагивали, однако у него хватило выдержки прежним командным голосом приказать сбавить ход. Скоро мы вползли в скрытую за выступом скалы, маленькую бухту. Лодка набрала столько воды, что над поверхностью возвышалась только горбатая рубка, да и в ней под ногами уже хлюпало.

Это был земной, без подмеса, сказочный остров. Подлинный mon plaisir. Райское место, где росли пальмы, сосны, одноцветно-зеленая, густая трава. По небу, пронзительно-голубому, увлекающему, стайками плыли кучевые облака. Песок на берегу был мелок, золотист и горяч, цвет воды до слез бирюзовый. Повыше, по кромке обрыва, густо рос боярышник, крупные густо-багряные ягоды обильно усыпали ветки. В подлеске просматривались рябиновые гроздья. Далее, до самого склона горы, где стояли вековые сосны, тянулся удивительный сад. Сама гора после высадки на сушу заметно понизилась и теперь вблизи казалась всего лишь причудливым холмом, западный склон которого обрывисто опускался к урезу воды. Пусть это все было откровенной голографией, но я, первым прошедший по корпусу уткнувшей носом в песок подлодки и первым спрыгнувший на эту обетованную землю, сел прямо на пляже — ноги подкосились! — зарыдал навзрыд и принялся посыпать свою лысоватую, чуть оперенную голову песком. Быстролетный превзошел самого себя — старался для хордов, а угодил в меня. Недолго жить этому волшебству на просторах дикого, взбесившегося океана, при свете трех лун и двух солнц — может, полчаса, от силы час, — но это был мой час. Никто не мог отнять его у меня.

Рядом собрались члены экипажа. Их было всего-то семь губошлепов — видно, совсем у старцев Ин напряженка с кадрами. Следом в сознании прозвучал знакомый с гнусавинкой голос.

«Уведи их в лес, погуляй по саду. Там каждая ягодка, вишенка, яблочко навевают покой. Используй… Я пока займусь этой старой галошей, а тебя ждут на противоположном склоне горы».

«Каналья ты, вернослужащий. Мошенник и палач! Зачем эти подробности?»

«Вспомнил во сне Гаваики. Соскучился…»

«Ладно, Бог с тобой. Неемо сообщил, что решение принято. Надо узнать, какое».

«Трудно. Они все попрятались. Старики перебрались в горы. Диктаторы материков укрылись в подземельях. Помнишь то, на которое ты набрел на Дирахе. Буду стараться, а вы пока скройтесь с берега».