Заповедник архонтов - Михаил Ишков

Они вполне могли допускать, что прародителей больше не существует, в таком случае следует ждать нападения каких-то иных хищных и жадных до чужой плоти инородцев. Они были убеждены или имели веские основания считать, что, утратив со мной связь, отправившие меня злоумышленники начнут искать способ связаться со своим тайным посланником.

Капитан Неемо что-то сказал о десятке подобных мне? Выходит, я не только не первый, но и не единственный представитель попечителя на Хорде. И каждый раз у батяни что-то срывалось. В тот момент я не испытывал обиды. Я не ребенок и вполне понимал, что в руках небожителей я не более, чем средство, которому позволено действовать по своему усмотрению.

Как Бог на душу положит.

Мне самому следовало побеспокоиться о себе, а также о тех, кто стал мне близок, ответственность за чьи судьбы нельзя было стряхнуть с рук. Подобное понимание свободы было мне куда ближе, чем возможность воплотиться в любой образ, заняться любым делом и прочая ерундистика, которой так настойчиво пичкал меня фламатер.

Итак, славные полагают, что если им удастся подключиться к каналу связи между мною и моими хозяевами, они сумеют проникнуть в замысел врага — определить сроки вторжения, план захвата планеты. Неужели это и был тот пунктик, на котором они все свихнулись?

В таком случае я просто обязан их разочаровать. Я — полноценный губошлеп, родом из поселения беглых, чьи предки когда-то по собственной воле, спасаясь от голодной смерти, ушли в горы. Я — сын природы, одарен способностью видеть сны, в университете освоил науку излечения поселян, необуздан нравом, непоседлив, трусоват, каналья и мошенник, потому и брожу по белу свету. Я — повелитель самого себя и никто мне не указ, даже старцы Ин. Вот такие извращенцы порой попадаются среди горцев.

Но шутки в сторону. Война была объявлена, и никто заранее не оговорил ее правил. Подобное неустойчивое, чреватое всякими неожиданностями положение меня устраивало. В подобном лабиринте оборотень — губошлеп со всякими штучками-дрючками и бластером в ноге, он же разумная тварь с далекой планеты, он же бисклаварет-хранитель с опытом ведения боевых действий против всякой нечисти — мог дать сто очков вперед любому, даже самому проницательному великому. Но при условии, что мне вернут волшебный пояс.

Однако прежде всего я — знахарь, и точка! Прошу любить и жаловать. Существо ничтожное, со своей причудью, не более того. Правда, такой маскарад был хорош до той поры, пока мне не придется взять в руки оружие. Я мог воспользоваться бластером только раз, и это раз должен был принести мне победу, иначе из наблюдателя — придурковатого, непонимающего, что с ним происходит, горца — я сразу превращался в опасного врага, и даже отсвет немереной мощи попечителя ди не спасет меня от гибели.

При этом трудность применения оружия состояла в том, что боевой контакт должен был принести победу не только мне, но и противостоящим губошлепам.

Как можно совместить несовместимое, понять почти невозможно, поэтому лучше совсем обойтись без стрельбы. Это решение ставило меня в одновременно и в безнадежное, и в выигрышное положение.

Даже при отсутствии связи…

Разбудили меня почесыванием по плечу. Надо мной стоял матрос в простеньких нагрудных латах, шароварах и плетенных сандалиях на босу ногу. Обыкновенный губошлеп, каких на Хорде хоть пруд пруди. Вот тебе и славный!.. Матрос был необыкновенно худ, глаза печальные.

— Завтрак! — объявил он, поставил поднос на откинутую столешницу и вышел.

Я заставил проглотить себя пойло, которым угощали на этой субмарине. Вспомнил о сыре из птичьего молока, вообразил вкус лаваша, испеченного Якубом, и вздохнул.

После завтрака в каюту явился Немо. Мы расположились друг напротив друга. Капитан сложил руки на груди, спросил.

— Что, знахарь, тебе привиделось сегодня во время отдыха?

Я почесался.

— Вспомнил, что приключилось с обезьяной (есть у них на Хорде такие мелкие шкодливые животные), наблюдавшей, как плотник раскалывает бревно двумя клиньями. Загонит один клин, потом вставит в щель следующий, вобьет его — так и движется к другому концу.

— Понятно, — откликнулся Неемо.

— Вот и ладушки. Наступил полдень, плотник решил отдохнуть. Он расположился в тени возле ручья, а непоседливая обезьяна, забравшись на бревно, попыталась вытащить клин, который торчал в комле. Раскачивала она его раскачивала, пока ее яйца на провалились в щель. Что с ней случилось далее, когда она вытащила клин, рассказывать не буду.

— Любопытно, — после некоторого раздумья заявил капитан, потом философски заметил. — Все врут. Каждый норовит солгать. Ты, знахарь, тоже врешь. Нагло, беспардонно… Придурка из себя изображаешь. Говорят, у тебя в горах мамка есть?

— Ну… — я неопределенно почесался.

— Цыплят завел?

— Двоих. Там, в горах…

— Что так мало?

— Двоих попробуй выкорми.

— Что с ними теперь?

— Выросли… У старшего уже своя мамка есть. Цыпленка завели.

— Любишь цыплят?

Я принялся отчаянно чесаться. Потом наконец сформулировал.

— Даже не знаю. Привязан…

— М-да… — заключил Неемо и вновь впал в раздумье. Через некоторое время он продолжил.

— Про тебя рассказывают много странного. Говорят, кто-то из поселян считает тебя учителем, что вас двое, что ты умеешь рассказывать сказки, награждать снами. Зачем все это, знахарь, если огонь небесный вот-вот обрушится на Хорд?

— А если не обрушится?

— Как же не обрушится! Эти напыщенные петухи ни за что не упустят возможности красиво погибнуть. У них только и разговоров о том, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях.

Я ничего не ответил на это неожиданное заявление.

— Изобразили какие-то дурацкие треугольники, а на самом деле с тупостью и упрямством, достойными лучшего применения, возводят бастион в безатмосферном пространстве. Надеются этой пукалкой остановить тех, кто идет на смену архонтам. Глупо…

После этих слов мне следовало сломя голову мчаться в ближайшую тюрьму и требовать, чтобы меня законопатили там до конца моих дней. Но как отсюда сбежишь? На провокатора Неемо был непохож — не чувствовалось в нем этой подловатой страстишки, а без вдохновения, без игры воображения, без умения добиться сочувствия, вызвать на откровенность, что за провокатор!

Я почесался.

— Ты что, не веруешь в ковчег?

— Почему же не верую, — Неемо сделал паузу, потом добавил. — Верую, конечно. Как тебе понравился наш завтрак?

Я не смог скрыть отвращения.

— Так питается большинство поселян, особенно те, кто трудится на заводах, обслуживает подводные грузовые корабли, транспортную сеть. Тем, кто несет службу в безатмосферной дали тоже приходится несладко — питаются два раза, а то и раз в день.