Время прощать - Джон Гришэм

— Твой клиент склоняется именно к этому? — спросил Джейк.

— Не знаю. Мы это еще не обсуждали. Но если мы с тобой договоримся, я берусь убедить Гершела.

— Ну, хорошо. А как ты собираешься делить пирог, о котором говоришь?

Стиллмен не торопясь отпил несколько глотков из своей кружки, вытер губы тыльной стороной ладони.

— Будем честны, Джейк, Летти Лэнг причитается очень немного. В общей схеме и при нормальном распределении активов и недвижимости она просто не в счет. Она — не родственница, а независимо от того, насколько непривлекательно выглядит семья, деньги почти всегда переходят к следующему поколению. Тебе это хорошо известно. Девяносто процентов всех денег, передаваемых по наследству, достается членам семьи. В Миссисипи это действует так же, как в Нью-Йорке или Калифорнии, где наследства бывают обычно куда крупнее. Вспомни закон: если человек умирает, не оставив завещания, все его деньги и имущество переходят к кровным родственникам и ни к кому более. Закон предпочитает оставлять деньги в семье.

— Допустим. Но мы не сможем добиться соглашения, если Летти будет сказано, что она не получит ничего.

— Конечно нет, Джейк. Дадим ей пару миллионов. Ты представляешь? Летти Лэнг, профессиональная домработница, не имеющая сейчас службы вообще, вдруг огребает два миллиона долларов, и это после вычета налогов. Джейк, у меня и в мыслях нет клеветать на эту женщину, черт, она мне даже начала нравиться в ходе предварительных слушаний. Она милый, занятный, явно хороший человек. Я ее не критикую, но скажи, знаешь ли ты, сколько чернокожих в штате Миссисипи сто́ят суммы, выражаемой семизначным числом?

— Просвети меня.

— По переписи тысяча девятьсот восьмидесятого года только семь чернокожих в этом штате заявили, что имеют больше миллиона долларов. Все они — мужчины, большинство причастны к строительному бизнесу или торговле недвижимостью. Летти будет самой богатой чернокожей женщиной в штате.

— А твой клиент и его сестра поделят остальные десять миллионов поровну? — спросил Джейк.

— Вроде того. Сделай приличное приношение церкви, положи кое-что на доверительный счет для Энсила, а мы разделим остальное.

— Это будет очень выгодно для вас, ребята, — вздохнул Джейк. — Вы огребете треть от почти пяти миллионов. Неплохой куш.

— Я не говорил, что мы получим треть, Джейк.

— Но процент будет немалым.

— Не могу открыть тебе этого, но, безусловно, гонорар будет приличным.

«Однако не у всех, — подумал Джейк. — Если уладить дело сейчас, мой гонорар сократится катастрофически».

— Ты уже обсуждал свою идею с Уэйдом Ланье?

При упоминании этого имени лицо Стиллмена исказила гримаса.

— Тут другая история. Ланье хочет заполучить моего клиента, который пока держится за меня. Я не доверяю Ланье, и предстоящие полгода буду постоянно оглядываться через плечо. Он — змей.

— Значит, пока ты с ним не говорил?

— Пока нет. Я вообще ни с кем еще это не обсуждал.

— Насколько я понимаю, отношения между твоим и его клиентами натянутые?

— В общем да. Гершел с Рамоной могли бы договориться, если бы приперло, но Йен — большая проблема. Гершел сказал, они с Йеном терпеть друг друга не могут и никогда не могли. Он считает Йена самодовольным придурком, принадлежащим к привилегированному старинному роду, но умудрившимся потерять все, что ему досталось, поэтому тот из кожи вон лезет, чтобы восстановить былой статус и снова изображать из себя большую шишку. А Йен всегда смотрел на Гершела свысока, чуть ли не как на «белую шваль». До сегодняшнего дня, разумеется. Теперь он вдруг горячо полюбил все их семейство и проникся заботой о его благосостоянии.

От Джейка не ускользнуло, что Стиллмен кого-то другого назвал «принадлежащим к привилегированному старинному роду».

— Кто бы мог подумать, — подыграл ему Джейк. — Послушай, Стиллмен, я только что провел восемь с половиной часов, перебрасываясь мячиком с Рамоной, и сдается мне, эта женщина слишком много пьет. Красные слезящиеся глаза, одутловатость, которую не скрывает косметика, количество морщин, явно избыточное для сорокадвухлетней дамы… Уж я-то вижу пьяниц, недаром близко знаком с Люсьеном Уилбэнксом.

— Да, Гершел говорит, она опустилась и много лет грозит Йену разводом, — сообщил Стиллмен, удивив Джейка откровенностью.

— Но теперь ей не удастся от него отделаться, — предположил Джейк.

— Нет, конечно. Думаю, теперь Йен снова страстно полюбил жену. У меня есть знакомый в Джексоне, который знает кое-кого из собутыльников Йена, так те говорят, он большой ходок.

— Спрошу его завтра об этом.

— Спроси-спроси. Дело в том, что Гершел и Йен никогда не будут доверять друг другу.

Они заказали еще пива.

— Похоже, тебя идея соглашения не очень вдохновила, — пробормотал Стиллмен.

— Ты не принимаешь в расчет желание самого старика. Он ведь выразился недвусмысленно, и в завещании, и в письме ко мне: велел защищать его рукописное завещание любой ценой и стоять насмерть.

— Велел тебе?

— Да. В письме, приложенном к завещанию. Ты его увидишь позднее. Он очень ясно изложил свою волю лишить семью наследства.

— Но он мертв.

— Однако деньги все еще принадлежат ему. Как мы можем по-иному распределять его деньги, если его воля выражена безоговорочно? Это было бы неправильно, и сомневаюсь, что судья Этли это бы одобрил.

— А если проиграешь?

— Это будет означать, что я не справился с поручением защищать завещание любой ценой.

Им принесли по второй кружке. Они заметили, как мимо их кабинки шумно протопал Гарри Рекс. Он казался озабоченным и даже не посмотрел на Джейка. На часах не было шести — слишком рано для Гарри Рекса покидать контору. Забравшись в пустую кабинку в темном углу, он постарался сесть так, чтобы его никто не видел.

Стиллмен снова вытер пену с губ ладонью.

— Зачем он это сделал, Джейк? У тебя есть догадки?

— Нет, никаких. — Джейк пожал плечами, словно и впрямь разделял подозрения собеседника.

Он готов был сколько угодно подыгрывать Стиллмену Рашу, если бы это хоть как-то помогло делу.

— Секс?

Джейк снова небрежно пожал плечами, качнул головой, нахмурился:

— Не думаю. Старику было семьдесят два, он дымил как паровоз, был тяжело болен, слаб, его пожирал рак. Трудно представить, чтобы у него достало желания и сил на женщину.

— Два года назад он еще не был болен.

— Это правда, но доказать невозможно.

— Я говорю не о доказательствах, Джейк, не о следах, уликах и прочем. Я просто размышляю. Должна же быть причина.

«Вот и ищи ее сам, засранец», — подумал Джейк, но, разумеется, не произнес это.

Его забавляли неуклюжие попытки Стиллмена посплетничать, словно они с ним старые собутыльники и часто делятся секретами. «Болтливые языки корабли топят», — любил говаривать Гарри Рекс. «Болтливые языки тяжбы губят», — мысленно перефразировал Джейк.

— Трудно поверить, что хилый секс может стоить двадцать миллионов, — сказал он.

— Не будь так уверен. — Стиллмен рассмеялся. — Из-за секса войны разражались.

— Это правда.

— Так тебе неинтересно мое предложение?

— Нет. У меня — боевой приказ.

— Пожалеешь.

— Это угроза?

— Нет, конечно. Как мы видели, Букер Систранк уже отвратил от Летти всех белых в округе Форд.

— Не знал, что ты такой эксперт по округу Форд.

— Слушай, Джейк, ты действительно одержал здесь однажды сенсационную победу. Но пусть это не затуманивает тебе мозги.

— Я не просил совета.

— Но, возможно, ты в нем нуждаешься.

— От тебя?

Стиллмен осушил кружку и решительно, с громким стуком поставил ее на стол.

— Нужно бежать. Я заплачу бармену. — Он встал, на ходу доставая деньги из кармана.

Джейк посмотрел ему вслед, выругался, потом незаметно проскользнул в кабинку Гарри Рекса.

— Отдыхаете в дружеской обстановке? — спросил Джейк.

— Так-так, значит, Карла все-таки отпускает вас из дому. — Гарри Рекс, потягивая свой любимый «Бад лайт», читал журнал, но при виде Джейка отложил его в сторону.

— Я только что первый и последний раз выпивал со Стиллменом Рашем.

— Какое волнующее событие. Дайте догадаюсь. Он хочет заключить сделку.

— Как вы угадали?

— Вычислил. Все бандиты так действуют: быстренько обтяпать дело и слинять.

Джейк описал ему стиллменовскую версию честного соглашения, и они от души посмеялись. Официант принес блюдо начос[14] с соусом и расплавленным сыром.

— Это весь ваш обед? — спросил Джейк.

— Нет, это ранний ужин. Я должен еще вернуться в офис. Никогда не догадаетесь, кто сейчас в городе.

— И кто же?

— Помните Вилли Трейнора, которому раньше принадлежала «Таймс»?

— Что-то припоминаю. Встречался с ним раза два много лет назад. Кажется, он продал газету примерно тогда же, когда я приехал сюда.