Время прощать - Джон Гришэм

— Посмотрите вокруг. Другие дома тут стоят до шестисот тридцати тысяч.

Он долил шампанского в бокалы, и они вышли на переднюю террасу. Джейк понял, что началась экскурсия по дому.

По словам Вилли, дом был построен около тысяча девятисотого года доктором Максом Хокатом, который в течение десятилетий считался ведущим городским врачом. Это было классическое викторианское здание с двумя остроконечными фронтонами, башенкой, поднимающейся до уровня четвертого этажа, и широкой крытой террасой, опоясывающей дом с обеих сторон.

Приходилось признать, что цена не запредельная. Разумеется, Джейку и она была не по карману, но могло быть гораздо хуже. Джейк подозревал, что Гарри Рекс посоветовал Вилли назначить разумную цену, особенно если тот хотел, чтобы хозяевами дома стали Брайгенсы. Если верить Гарри Рексу, то по одним слухам, Вилли делал большие деньги на рынке ценных бумаг, по другим — сильно разорился на торговле недвижимостью в Мемфисе, по третьим — унаследовал состояние от своей бабки БиБи. Кто знает?

Назначенная за дом цена, судя по всему, свидетельствовала об острой нужде быстро получить наличные. Вилли знал, что Джейку с Карлой нужен дом. Знал он и то, что они погрязли в судебной тяжбе со страховой компанией. Было ему также известно (вероятно, от Гарри Рекса), что Джейк — один из претендентов на щедрый гонорар за дело Хаббарда.

Вилли, без умолку болтая, вел Карлу по благородно закопченным полам из ядровой сосны. Через современно оборудованную кухню они поднялись по винтовой лестнице в круглую библиотеку на четвертом этаже башенки с видом на церковную колокольню, расположенную всего в нескольких кварталах от дома. Джейк покорно следовал за ними, размышляя о том, каким чудом могли бы они позволить себе купить этот дом, не говоря уже о том, чтобы обставить его.

25

Для тех, кто участвовал в опротестовании рукописного завещания Сета Хаббарда, Рождество наступило поздно. Точнее, 16 января.

Сыщик, работающий на Уэйда Ланье, наткнулся на золотую жилу. Его звали Рэндал Клэпп, и именно он разыскал потенциального свидетеля по имени Фриц Пикеринг, который жил неподалеку от Шривпорта, Луизиана. Клэпп был главным сыщиком Уэйда Ланье и имел звериное чутье на информацию. Пикеринг просто занимался собственным бизнесом и понятия не имел, чего хочет от него Клэпп. Но любопытство пересилило, и Пикеринг согласился встретиться с ним в кулинарии, куда собирался на ленч.

Клэпп методично опрашивал бывших работодателей Летти Лэнг. Почти все из них были богатыми белыми домовладельцами, привыкшими нанимать черную прислугу. В своих показаниях Летти назвала столько имен, сколько смогла вспомнить, по крайней мере, так она сказала, добавив, что, вероятно, были еще один-два нанимателя за минувшие тридцать лет, — записей она не вела. Однако не упомянула, что работала у Айрин Пикеринг. Это имя всплыло в разговоре с другим ее бывшим работодателем.

Ни в одном доме Летти не задерживалась дольше шести лет. Причины тому были разные, но только не ее некомпетентность. Почти все ее бывшие хозяева характеризовали Летти превосходно. За исключением Пикеринга. За ленчем, состоящим из супа и салата, он поведал свою историю.

Лет десять назад, то ли в 1978-м, то ли в 1979-м, его мать, Айрин Пикеринг, вдова, наняла Летти убирать дом и стряпать. Миссис Пикеринг жила в ближнем предместье маленького городка Лейк-Виллидж, в старом доме, испокон веков принадлежавшем семье. Сам Фриц Пикеринг в то время жил в Тьюпело и работал в страховой компании, которая часто командировала его в Шривпорт. Он навещал мать минимум раз в месяц и хорошо знал Летти Лэнг.

Все были довольны ею, особенно миссис Пикеринг. В 1980-м, однако, у миссис Пикеринг стремительно ухудшилось здоровье, и стало очевидно, что конец близок. Каждый день Летти оставалась в доме столько, сколько требовалось, и проявляла искреннее сострадание к умирающей, но у Фрица и его сестры, единственных родственников миссис Пикеринг, возникли опасения по части текущих финансовых дел матери.

Постепенно Летти взяла все в свои руки: получала счета, выписывала чеки, хотя миссис Пикеринг вроде бы подписывала их сама. Летти научилась разбираться в банковских балансах, страховых полисах, счетах и прочих бумагах.

Однажды Фрицу в панике позвонила сестра, обнаружившая удивительный документ. Это было рукописное завещание их матери, согласно которому та оставляла пятьдесят тысяч долларов Летти Лэнг. Фриц отпросился с работы, поспешил в Лейк-Виллидж, через несколько часов встретился с сестрой и прочел завещание. Оно было датировано двумя месяцами ранее и подписано Айрин Пикеринг. В том, что это ее рука, сомнений не возникало, хотя почерк был менее уверенный, чем обычно.

Сестра нашла завещание в простом конверте, засунутом в старую семейную Библию, лежащую на полке вместе с поваренными книгами. Они предъявили матери завещание, но та сказала, что слишком слаба, чтобы обсуждать этот вопрос. В тот момент у миссис Пикеринг был депозитный сертификат на сто десять тысяч, а восемнадцать тысяч лежало на текущем банковском счету. Летти имела доступ к ежемесячным отчетам по этим счетам.

На следующее утро Фриц и его сестра встретили Летти, как только та пришла на работу. Устроив безобразный скандал, они обвинили ее в том, что она убедила, а возможно, принудила их мать написать завещание. Летти утверждала, что понятия не имеет о завещании, и казалась искренне удивленной, даже оскорбленной. Тем не менее они ее тотчас уволили и велели немедленно покинуть дом.

Погрузив мать в машину, они повезли ее в Оксфорд, где жила сестра Фрица, в адвокатскую контору. В их присутствии адвокат составил двухстраничное завещание, в котором Летти никак не упоминалась, все в равных долях завещалось Фрицу и его сестре — именно так, как они много раз обсуждали с матерью. Та без разговоров подписала его, а через месяц умерла, и утверждение завещания прошло без сучка без задоринки. Фриц с сестрой продали дом и все имущество и поровну, без малейших претензий друг к другу, разделили доход.

Пока Айрин была жива, они несколько раз пытались вытянуть из нее правду о рукописном завещании, но она всегда страшно расстраивалась и отказывалась это обсуждать. Они пытали ее насчет Летти Лэнг, но Айрин всякий раз начинала плакать. В конце концов они прекратили разговоры на эту тему. Честно признаться, к тому времени, когда Айрин подписывала новое завещание в юридической конторе, она не могла уже абсолютно трезво мыслить, и рассудок ее до последних дней так и не прояснился.

Клэпп пил кофе и слушал со все возрастающим вниманием. С разрешения Фрица, он записывал их разговор на диктофон, и ему не терпелось поскорее выложить все Уэйду Ланье.

— У вас сохранилось то рукописное завещание? — спросил он.

Фриц покачал головой:

— Не помню, чтобы я его куда-то прятал, но даже если мы и сохранили тогда эту бумагу, столько лет прошло. Понятия не имею, где оно может быть.

— Может, оно осталось у оксфордского адвоката?

— Вполне допускаю. Когда привезли мать в его контору, мы ему передали предыдущее завещание, то, что было составлено адвокатом из Лейк-Виллидж, а также рукописное. Уверен, оба у него и остались. Он сказал, важно уничтожать предыдущие завещания, потому что иногда они всплывают и создают проблемы.

— Вы помните, как звали оксфордского адвоката?

— Хэл Фримен. Он тогда уже был немолод, и теперь ушел на пенсию. Моя сестра умерла пять лет назад, и я был распорядителем ее наследства. Фримен к тому времени уже не работал, утверждением завещания занимался его сын.

— Вы с ним когда-нибудь обсуждали то рукописное завещание?

— Не думаю. Я вообще с ним очень мало общался. Стараюсь избегать контактов с адвокатами, мистер Клэпп. У меня имеется неприятный опыт общения с ними.

Клэппу хватило ума понять: он нашел динамит. Опыт подсказывал: пора остановиться. Нельзя спешить, нужно поделиться информацией с Уэйдом Ланье, и пусть адвокат распоряжается ею. Пикеринг уже начал интересоваться, почему Клэпп расспрашивает о Летти, но наткнулся на стену уклончивости. Закончив ленч, они распрощались.

Уэйд Ланье слушал запись со свойственным ему мрачным выражением лица и плотно сжатыми губами. А вот его помощник Лестер Чилкотт не мог сдержать радости. После того как Клэпп покинул офис Ланье, Чилкотт, потирая руки, воскликнул:

— Все, игра окончена!

Уэйд наконец улыбнулся и начал выстраивать стратегию.

Шаг первый: никаких контактов с Пикерингом. Его мать и сестра мертвы, следовательно, он — единственный, кроме Хэла Фримена, человек, который может дать показания о рукописном завещании. Два сделанных тут же коротких телефонных звонка в Оксфорд подтвердили, что Хэл Фримен больше не практикует, но жив, а делами в его бывшей конторе заправляют двое его сыновей, Тодд и Хэнк.