Сын. Илья Базарсад, или История мгновения длиною в жизнь - Галина Лущинская

«Я ничего не сочиняю, я пишу жизнь…»

А еще проще и, более современно об этом сказано у Фредерика Бегбедера во «Французском романе»: «Моя книга готова – осталось только ее написать».

И вот я ничего не сочиняю, я пишу про жизнь Ильи, сына моего.

«Закончив» детский сад, Илья одновременно отучился в первом классе.

Это был городской эксперимент отдела народного образования: программу первого класса дети изучают, посещая садик старшей группы в шесть лет.

Режим сна, обеда и отдыха не нарушается, однако, переодевшись на 2—3 часа в школьную форму, ребятишки превращаются в первоклашек, и это их очень забавляло.

Таким образом, во второй класс Илья отправился в 7 лет.

Но еще, также одновременно по окончании садика, он сдал экзамены в музыкальную школу по классу фортепиано, и начал «изучать» музыку.

Правильнее будет сказать, что это я так решила, так хотела, чтобы мой сын учился в музыкальной школе, хотя Илья мечтал и бредил художественной.

А я, уверенная в том, что мне необходимо воспитывать своих детей в лучших традициях аристократических семей русского дворянства (филолог, что с меня еще возьмешь) полагала, что художественная школа вторична: потом пусть будет, после музыкальной, ибо три школы для семилетнего ребенка многовато.

Маленький Илья не унывал.

Тем не менее, начиная с 4-х-5-ти лет, этот мальчик, такой энергичный, подвижный и жизнерадостный, мог сидеть часами: целый день, не теряя сосредоточенности (главное: ему не мешать) за своей удобной парточкой – сидеть, рисуя, клея самолетики и кораблики, конструируя что-нибудь…

Такая маленькая парточка, соединенная с кожаным креслицем (тоже эксперимент середины 80-х годов, но уже – мебельный), которую я «достала» тогда по большому блату.

Именно за ней он мог долго сидеть и рисовать, перенося бесконечные, порой фантастические сюжеты нереальных историй, непрерывно возникающие в его детском воображении, на бумагу.

Мы всегда удивлялись и одновременно переживали – ну как же: не ест, не пьет, не хочет гулять, тогда как за окном могло роскошно существовать красивое, яркое, солнечное и зеленое сибирское лето, пронизанное звонкими радостными детскими голосами, криками, раздававшимися во дворе, где беззаботно бегали, играли и смеялись их счастливые обладатели.

Илья рисовал.

В музыкальной школе учился хорошо, но не ровно. В минуты, когда она его несказанно «доставала», он мог благополучно «забыть» про домашнее задание.

Ирина Ивановна, учитель музыки, говорила, что Илья подает большие надежды, он просто талантлив, и нужно только больше заниматься.

Оно и понятно: во-первых, мальчик (хотя девочек всегда в два раза больше, и они в два раза прилежнее), во-вторых, проявляющийся талант, а также физические данные (пальцы рук подходящие), врожденный вкус в отношении всего – не могли остаться незамеченными.

Но беспечный ребенок Илья не придавал такой своей природе никакого значения (много позже оценил!), а Ирина Ивановна также многое ему прощала.

– Илюшенька, чего твоя душенька желает сейчас больше всего, скоро ведь 15 марта, наш с тобой День рождения? – как-то вечером, уже перед сном, спросила я своего сына.

– Я хочу, – нимало не задумавшись и не смутившись, – отвечает мне Илья, – чтобы я завтра пошел в музыкальную школу… – я замерла, и душа моя возрадовалась, а Илья продолжает, – и вот я прихожу, смотрю: а она сгорела… – жалко, конечно, но что, мама, поделаешь. Такова суровая правда жизни! – стоит ли описывать изумленность, изобразившуюся тогда на моем лице.

Не посмеяться тогда от души над этой шуткой поводов у нас не существовало.

Его желание, к счастью, не сбылось, и пришлось-таки эту школу музыкальную ему закончить.

Конечно, он не был паинькой-паинькой, как говорят.

Эти ровные ребята неинтересны, как правило, и, как правило, зависимы, из них получаются отменные жертвы, обиженные на жизнь, ими легко манипулировать: они послушны и не оригинальны ни разу. А исключения, как водится, только подтверждают правила.

Илья всегда имел свою, не похожую ни на чью другую, точку зрения на любой предмет или явление, и обладал сильной интуицией, граничащей с пророчеством.

С самого раннего детства он был признан талантливым, да еще сверхчувствительным мальчиком (сейчас про таких бы сказали – дети-индиго). Современный ребенок с совершенно не современным сердцем.

Было очевидно с детства: к чему бы ни прикоснулся Илья, все было одухотворено его божественной харизмой, художественным изяществом, тонким вкусом.

И, как бы чувствуя, эту непохожесть свою на других детей, он старался этот дар скрыть, подстраиваясь под грубую форму видимого внешнего мира.

Да, Илья обладал всепобеждающим обаянием и харизмой с детства, и, несмотря на нехарактерную внешность, или, тем более поэтому, и учительница музыки Ирина Ивановна, и классный руководитель Татьяна Николаевна прощали ему все, и был он, конечно, их любимцем.

Но хлопот и невольных переосмыслений педагогического характера в подходе к своим ученикам Татьяне Николаевне, например, пришлось пережить немало, благодаря Илье и из-за Ильи.

Сначала она говорила, что Илья – негласный лидер, но только он «делает в классе погоду», а позже – что он, не скрывая уже своего лидерства, «создает погоду в классе», и не всегда безмятежную, тихую или благоприятную, уже как гласный лидер.

Правда, сам Илья об этом вряд ли задумывался: он просто, ведомый своим буйным, выплескивающимся через край воображением, неизбежно увлекал за собой и всех остальных.

Зато, какова была цена того высокого трогательного признания от Татьяны Николаевны – что Илья ее самый любимый ученик – на выпускном торжестве, после окончания школы!

Я плакала: у меня пролились из глаз слезинки родительского умиления в тот самый момент.

Ну а как же иначе?

Глава 6

И мы знаем, что так было всегда:

Что судьбою больше любим,

Кто живёт по законам другим

И кому умирать молодым.

Он не помнит слово «да» и слово «нет»,

Он не помнит ни чинов, ни имён.

И способен дотянуться до звёзд,

Не считая, что это сон.

И упасть, опалённым звездой

По имени Солнце.

И вот я стою, роняя родительские слезы умиления, а рядом со мной – два неизменных и верных рыцаря, и оттого незаменимых – двое друзей детства Ильи – Женя и Артем.

Женя Ковалев и Артем Грильборцер. Это те самые два друга, мальчишки, для которых одних только бабушка Ильи, Капитолина Аверьяновна, делала исключение, когда с самого утра в квартире, не умолкая, звонил звонок, и какой-нибудь паренек в очередной раз спрашивал:

– А Илья дома? Позовите Илью.

«Илья еще спит», – или, – «Илья очень занят», – как правило, отвечала бабушка, зачастую лукавя, чтобы удержать своего Илюшеньку хотя бы ненадолго около себя.

Мальчишки, правда, не унывали, и, выстроившись в очередь, ждали на лестничной площадке, когда Илья «проснется».

Ситуацию мог разрешить только Женя Ковалев (Коваль) или Артем Грильборцер (Фокс), которые имели приоритет в «пропускной системе» бабушки. Ведь их с Ильей троица – крутые ребята, и они честно играли эту игру, а роль главного режиссера спектаклей всегда неизменно выполнял Илья Базарсад (Боря).

Например, когда в 9-м классе Илья заставил всех надеть классические костюмы и сияющие чистотой белые рубашки, им многое стало видится по-другому.

А потом они втроем, одетые с иголочки в эти костюмы, и в начищенных ботинках, прохаживались по Саянску, как будто сошедшие с экрана американских блокбастеров настоящие Хранители или «отцы» города.

И тогда все, но главным образом, добрая девичья половина жительниц сибирского городка непременно обращала на них свое, как бы снисходительное, но, тем не менее, заискивающе-восторженное внимание.

А взрослые невольно улыбались и запоминали их.

Прообразом Артема, например, являлся Шварценегер: такой был «качок». А еще Илья мог, чтобы уж полностью соорудить подобие оригинала, выкинуть старые ботинки своего друга, и приказать надеть новые, современные, подходящие, по глубокому его убеждению, именно Артему, хотя самого Артема, в принципе, могла вполне устраивать его прежняя обувь, но, все же, доверяя безукоризненному вкусу Ильи, он подчинялся.

Илья формировал имидж друзей. Артем должен был сделать соответствующую прическу, например.

Стрижка, которой он должен был обладать, называлась «площадкой» (что поделаешь, художественный вкус Ильи требовал, чтобы у Артема была именно такая современная прическа, такой образ).

Сам же Илья носил стрижку, подсмотренную у Майкла Джексона: прямой пробор, средней длины черные жесткие волосы – буквально с обложки голливудской афиши.

Для Жени тоже всегда подбирался образ блестящего крутого парня из заграничных бой-бэндов, например, «Backstreet Boys», а малиновый Женин пиджак благополучно, как и в случае с ботинками Артема, был отправлен в утиль.