Сын. Илья Базарсад, или История мгновения длиною в жизнь - Галина Лущинская

Как в полнометражном красочном кино перед его взором проносились кадры хроники нашей недолгой, но пронзительно-страстной совместной жизни перед первой встречей через 15 лет. (Встреча была необходима, потому что решалась судьба Ильи после окончания школы).

Много чего было пережито вместе: и хорошего, и того, что не хотелось бы помнить.

Кадр за кадром – в деталях и мельчайших подробностях прокручивал Жаргал в своей голове снова и снова те обстоятельства, то вынужденное расставание.

Он винил во всем меня, естественно, и не прощал. Я, в свою очередь, не переставала жить с мыслью, что прощения должен был просить у меня он.

Однако, правды, истины и справедливости, как мы теперь знаем уже наверняка, в этом мире не существует, то есть, вообще не существует: по определению! Не существует.

И стоит ли об этом говорить.

Юные и глупые Ромео и Джульетта, трагически-счастливым образом (иначе произведение не было бы гениальным) просто не дошедшие до подобных столкновений, как мы, просто сейчас молчат: им нечего сказать. Это мы уже были двадцатилетними. И это с нами все случилось так, как случилось.

Одним словом, «никогда ничего не забывающий азиат» ничего не забыл, и про месть, уже его самого вымучившую, тоже.

С точки зрения человеческой психологии все объяснить просто: прощать, забывать, то есть, не помнить, не страдать… могут только личности, покорившие сами себя, победившие свое эго, такие, например, как Будда, Иисус Христос, пророк Магомед (Мухаммед) или некоторые йогины, так называемые «просветленные», ну, может быть, кто-нибудь еще…

Но мы все, дай Бог, можем только стать на этот Путь. Вот и страдаем по пустякам, растрачивая свою душу на мелкие «монеты»: все «трагедии» именно из-за «пустяков», возведенных людской мыслью в ранг единственно ценного: деньги, власть, амбиции, гордыня… возвеличивание себя над другими – естественно, они пусты, как буря в стакане, и необоснованны с точки зрения нравственных ценностей, с точки зрения продвижения духа.

Гоняемся мы за этими ценностями, а нужно-то всего-навсего, не устаю повторять я, в своем внутреннем устройстве наводить порядок, развивая и расширяя масштаб мышления, тогда чудесным образом выкристаллизуются «ценности» совершенно другого порядка, более достойные звания человека на земле – месте его кратковременного пребывания.

В общем, «хорош философствовать» – опять бы остановил меня Илья.

Ясно одно: вот в чем истинное дело – Жаргал подсознательно, даже не отдавая себе отчета в этом, вымещал всю свою злобу, вызываемую моим образом, на моем сыне.

В этом коварство и «любовь», но по версии Жаргала.

Илья прилетел в Улан-Батор и это было утро 17 августа 1998 года. В России тогда случился первый дефолт. Мы меняли рубли на доллары уже по новому, почти в два раза выше, курсу; в банки нескончаемыми вереницами текли люди, стоявшие затем сутками напролет в очередях.

В аэропорту Улан-Батора Илью встречал 38-летний отец-Жаргал (правда, не собственной персоной, а подчиненные ему люди).

Это время – звездный час Жаргала-бизнесмена. Он был упоен своей властью и влиянием в политике.

Газеты пестрели заголовками о нем и его деятельности.

Каждый шаг Жагаа (так звучит укороченное на монгольский манер это имя) любое его выступление или беседа не проходят мимо внимания общественности.

Ореол сенсационности (какое-то время он считался даже самым одиозным политиком в правительстве Монголии) хвала и хула сопровождают Жагаа с того дня, как он стал на нелегкую и рисковую стезю бизнеса и политики.

Он был лучшим бизнесменом года. «Человек этот, безусловно, примечателен и неординерен. Высок, худощав и сразу выделяется среди монголов. Одевается элегантно, с изыском. Привычка двигать плечами при ходьбе подчеркивает энергичный, напористый характер. У него пронзительно острый взгляд. Самоуверен. Собеседник интересный, потому как мыслит нестандартно, не обходит острых углов, полный идей по обустройству национального бытия…», – так, например, характеризовала его одна из многочисленных газет.

А вот еще: «Жаргал установил на своих предприятиях чрезмерно жесткий режим: люди трудятся по 10—12 часов, прихватывая выходные. Многие уходят, однако зарплаты у него выше государственных, а также реализуется социальная и жилищная программа, и, комментируя это, владелец фабрик Жагаа говорит: «иждивенчекая психология – вот что является нашей главной бедой, – и далее: те, кто работы не боится, не уходят».

И еще заголовок: «Жаргалсайхан, одевший Хиллари Клинтон, начинал бизнес в Сибири…», а также: «Быть первым – девиз Жагаа, лидера по своей натуре, человека тщеславного…»

А я еще думаю, что лавры и всепобеждающие успехи легендарного Ли Куан Ю не давали ему покоя и являлись для него непревзойденным примером. Это к слову о Сингапуре, где Илья в скором времени будет учиться.

– Чем решил заняться в жизни? – без обиняков спрашивает он юнца, своего сына Илью.

– Мне нравится музыка, мы с ребятами даже свой ансамбль организовали… – Илья осекся…

– Я спрашиваю: каким делом хочешь заняться, чем владеть? – не дослушав Илью, перебивает Жаргал и продолжает, – трясти балалайками – это не бизнес, песни петь – это тупая блажь, если ты не Майкл Джексон, – вот так резко и сразу «музыкальные» крылышки Ильи были срезаны.

– Я еще менеджером хочу стать, – не сдается Илья, не совсем четко еще понимая, какого уровня менеджером.

– Твоя мать – женщина эмоциональная, чувствительная и неконструктивная, что такое настоящее дело для мужчин, она не понимает. Литература, музыка, танцы… она простой «народный учитель» с зарплатой нищего, – здесь он ехидно улыбается, прищурив по обыкновению левый глаз и без того узких, но насквозь пронизывающих любого человека монгольских «очей», и при этом даже не подумав узнать про наклонности, таланты, увлечения или хотя бы направленность мыслей своего сына…

– Но зато я знаю, что хочу быть самостоятельным, ответственным за свое любое дело и не ждать ни от кого никакой помощи, потому что те, кто на нее надеется, как правило, слабаки… и ничего в жизни не достигают, – это Илья выучил отлично, поэтому всегда отвечал за свои поступки – за всех, кто шел за ним, что гораздо сложнее, чем просто на кого-то надеяться или прятаться за чужой спиной, или ждать-ждать, а потом получить помощь, как манну небесную.

А я его всегда напутствовала: «Познавай себя. Владей собой, сынок, покоряй только себя. Потому что «сильнее всех – владеющий собой» И в этом смысле – он, конечно, мой сын.

– Все это восторженное сумасбродство, и ты просто не знаешь жизни, – раздраженно заметил Жаргал, – истребляй в себе всю эту лирику и чушь, всю эту «литературу», вложенную в тебя матерью. В жизни главное: быть первым. Быть первым во всем: быть первым информированным, уметь первым все проанализировать и, если необходимо – внедрить, быть первым в своем бизнесе, – его глаза загораются, когда речь идет о бизнесе.

Пройдя жизненный опыт, он считает, что дружба, любовь, поэзия… – лишь красивые слова, не существующие в жизни, и даже не должны существовать, ибо все это глупость, слабость, и ничего в них возвышенного для человека нет.

Только бизнес.

Вот такая первая взрослая встреча отца и сына.

Вечная «Обыкновенная история»: такое воспитание чувств, начало взросления для Ильи и, как водится, мучительных разочарований.

Но это история моего сына.

Глава 9

«Жизнь – обман с чарующей тоскою…»

– Эй, пацан, стой-на.., – трое оборванных подростков останавливают Илью, который «обкатывал» свой новенький только что подаренный ему велосипед. Новенький, желанный, модный. «Кама» назывался.

– Серый, я его знаю, у него еще мать в телеке, – кричит один из хулиганов.

– Че надо? – как можно суровее спрашивает Илья. Ему 11—12 лет. Неприкаянные эти пацаны-подростки гораздо старше.

– Слышь, дай прокатиться, ну че жидишься, дай, не выпендривайся, – с хамовато-наглым упорством, свойственным всем отпетым дворовым пацанам знаменитых 90-х, – кричат они, перебивая друг друга.

– Сейчас, сделаю еще два круга, – говорит Илья и уезжает. Пацаны, с завистью поглядывая то на велик, то на Илью, бегут за ним.

– Илюха, ну дай, че ты, – уже упрашивает один, – только прокатиться разок…

Смотрит Илья на жалких, хотя и существенно старше его, ребят, и решает:

– Ладно, только – по одному, – те, злорадствуя и громко смеясь, уезжают, а кто и убегает.

Илья остался ждать, когда они вернуться… Наивный.

Стоит ли говорить, что никого он так и не дождался. Пришел домой. Молчит, сдерживает слезы. Ну, конечно, страдает. А что поделаешь?

Чуть позже они с друзьями «разобрались» с этими жуликами, и тогда Илья пришел с фингалом под глазом.