Сын. Илья Базарсад, или История мгновения длиною в жизнь - Галина Лущинская

Я много раз упоминала о талантливости сибиряков, об их особенности, о земле, рождающей таких красивых и надежных, крепких физически и нравственно людей.

Не знаю, но, может быть, в качестве состава этой земли есть что-нибудь особенное. Человек ведь, метафизически рассуждая, возник из праха и в прах обращается, возвращаясь «домой», в землю, и… – опять… и все снова…

Но, как говорится, поди знай. В любом случае, Сибирь – это наше прошлое, часть истории моей семьи, а прошлое никогда никуда не исчезает, как не исчезает ничего в этом подлунном мире, ибо нечему исчезать (как может исчезнуть неисчезаемое), и как бы кто ни пытался его уничтожить (прошлое свое), например, в случае, ежели оно неприглядно, все равно потерпит неизбежное фиаско, и тут все старания психологов (как, впрочем, в любом их случае) выглядят глупо и бессмысленно.

Ни от чего не нужно избавляться, необходимо все переосмысливать, таким образом редактируя свое внутреннее устройство, и, соответственно, вновь и вновь исследуя себя и познавая себя, что, как я утверждаю, и есть суть Бытия.

Помните: «Мир видимый, прости мне, Боже, он или призрак или ложь». И все же, расскрыть себя, разоблачив все «призраки» – в этом только и есть смысл жизни.

Мне повезло – мое прошлое красиво. И все мои слова о прошлом, как и об Илье, не могут не быть пропитаны нежностью.

Итак, откуда родом Илья – мой любимый герой.

Сибирь.

Существуют три версии происхождения слова «Сибирь»: тюркская, монгольская и этническая, но единого мнения в научном сообществе так и не сформировалось, поэтому я скажу о самой привлекательной, на мой взгляд.

Слово «Сибирь» является ничем иным как искаженным тюркским словом «сибэр» или «чибэр», которое в переводе означает «красивый».

Древние монголы, пришедшие с юго-востока и татары – с запада, легко могли назвать так земли к востоку от их владений, так как красота сибирской природы и сейчас поражает воображение.

Название «Сибирь» обозначало земли к востоку от Уральских гор еще задолго до появления здесь русских.

Это гораздо позже, в ХVI веке, атаман вольных казаков Ермак проложил путь в глубину Сибири для русских.

Таким образом, вольные казаки – первые русские в Сибири.

И все-таки, огромное количество названий, а именно: населенные пункты, реки, озера, города – имеют, тюркское происхождение. Например, Загатуй, Залари, Кимильтей, Балаганск, Кутулик, Тулун, Куйтун…, а также Зима – город в Иркутской области, где Илья родился, Иркутск…

История происхождения названия «Зима» связано с бурят-монголами – они называли это место «зэмэ», что в переводе означает «вина» или «проступок».

Впервые оно упоминается в «Ревизских сказках» середины XVIII века.

В августе 1743 года Иркутская провинциальная канцелярия распорядилась о создании станции на Большой Московской дороге, по которой гнали заключенных.

В 1891 году началось сооружение Транссибирской железнодорожной дороги, а в 1898 году возникла железнодорожная станция Зима.

В 1925 году поселению присвоен статус города.

Зима является крупным железнодорожным пунктом Восточно-Сибирской железной дороги.

Вот это священное для меня место есть место рождения моего сына – рождения маленького трогательного, но абсолютного и бесконечно бесценного, и любимого комочка мироздания.

Рождения в тот самый солнечный-пресолнечный, а значит яркий весенний день 15 марта 1981 года!

Однако, через год и четыре месяца маленький Илюшенька вместе со своей семьей переехал в Сая́нск – самый молодой город в Иркутской области недалеко от Зимы.

Начало его строительства в 1970 году связано с возведением одного из главных отечественных центров химической промышленности и, до кучи, со 100-летним юбилеем В. И. Ленина.

Строительство шло среди тайги. Основное отличие от других городов, которым гордятся первые строители, заключается в том, что тут уже строились не временные, на скорую руку, какие-нибудь бараки, а возводилось сразу капитальное современное городское жилье.

Этому городу сулилось восхитительное будущее, в великих перспективах которого – затмение своей красотой, современностью и мощью всех городов мира, расположенных на этой широте. Но помешали, как всегда, перестройки-передряги, потом 90-е годы внесли свои унылые коррективы.

Такое, впрочем, всегда оказывается почти закономерным в нашей истории.

Не затмил, но все-таки стоит и развивается город Саянск. В этом городе Илья прожил 15 лет.

Расположен он на реке Оке (приток Ангары), в 270 км от Иркутска… Затем был Иркутск.

Иркутск – центр Иркутской области – острог, возникший в 1661 город у устья реки Иркута на Ангаре.

Иркут-река (от монгольского «эркэу» или «эрку») что значит «сила», «энергия».

Существует также красивая бурятская легенда о том, что уцелевшие от гибели при переправе через эту реку мужчины осели в долине, которую затем назвали «рекой мужчин» – Эрэхуды-гол или Эрхуд-Иркут (от бурятского «эрху») означает «капризный», «избалованный», то есть река с характером. Случилось это в VIII веке.

Иркутск – город на Ангаре, единственной реки, вытекающей из Священного Байкала. И по этому поводу тоже существует множество красивейших легенд, и все они, как одна, и как ни странно все – о любви, стремлении к красоте, о невыносимых душевных муках и страданиях, поисках лучшей доли, а то и – смысла… жизни – все как у людей – у рек, озер, морей и океанов.

Красавица Ангара сумела убежать из-под жесточайшего заточения отца-Байкала, строгого, но очень сильно любящего свою дочь, однако, по этой же причине державшего ее взаперти.

Все любовались ею, ее небесной, восхищающей и гордой красотой, но она рвалась к Енисею.

Обратившись к тэнгэри (обожествленное небо) за помощью, Ангара все-таки сумела убежать.

Она с шумом вырвалась из каменных стен Байкала и помчалась к своему желанному Енисею.

Могучий Байкал ударил по седой горе, отломил от берега целый утёс и с проклятием бросил его вслед убегающей дочери, надеясь закрыть ей проход. Но поздно. Ангара была уже далеко.

А камень так и лежит с тех пор на том месте, где прорвала утёсы Ангара. Эту скалу, которую бросил Байкал вслед дочери, назвали люди Шаманским камнем. Там приносились Байкалу богатые жертвы.

Иркут (прочимый Байкалом в мужья Ангаре) побежал за ней, но только и успел схватиться за её длинную фату. Тысячи лет течёт Ангара в Енисей водой-слезой, а седой одинокий Байкал стал хмурым и страшным.

И ведь, на самом деле, Байкал бывает очень свирепым, и лучше от него в такие минуты держаться подальше. Могуч и своенравен Байкал.

Слово «Байкал» считается также тюркоязычным, происходит от Бай-Куль, что значит «богатое озеро». Некоторые авторы полагают, что это слово происходит от монгольского «Баи гал» – «богатый огонь» или Байгал-Далай – «большое озеро» (море).

Получается, что без монгольского начала в Сибири невозможно обойтись (и это я считаю знаменательным фактом и для моей семьи)

Так и мой Илья – наполовину монгол. Но его вторая половина – русская.

И он, как и Сибирь, неоднозначен, многосложен и харизматичен, притягивающий к себе безвозвратно.

Мой любимый своенравный, необычный, талантливый, поражающий своим тонким и глубоким внутренним устройством, сын, обладающий ярким творческим воображением, разительно отличающим его от окружающих, мудр не по годам.

Илья абсолютен и самодостаточен, по причине чего ему никогда не приходилось кого-то из себя изображать, позировать или, тем более, кривляться, чтобы завладеть вниманием или вызвать признание, или чтобы что-то доказать, ибо зачем кого-то привлекать оценить себя, когда он уже оценен Богом. Он сам Бог. Он такой есть.

Илья, «проживший уже тысячи лет», как сам он о себе сказал 1 января 2015 года, предвосхищая свой Новогодний тост – любим абсолютно.

Любимый мною, бабушкой (которая уже «там», которая, конечно, по обыкновению, за ним «там» присмотрит) и боготворящей его сестрой, любимый абсолютно.

Этими тремя женщинами – точно абсолютно.

Это было в Петербурге, и это был последний его Новогодний тост в его земной жизни. Ему было 33 года.

Но до этой минуты, а, следуя моему повествованию, – потом, после Иркутска, в жизни Ильи наступает период Улан-Батора, Пекина и Сингапура…

Глава 5

«В совершенстве изучив природу вымысла, он особенно кичился званием сочинителя, которое ставил выше звания писателя; я же никогда не понимал, как это можно книги выдумывать, что проку в выдумке; и, не убоясь его издевательски любезного взгляда, я ему признался однажды, что будь я литератором, лишь сердцу своему позволял бы иметь воображение, да еще, пожалуй, допускал бы память, эту длинную вечернюю тень истины, но рассудка ни за что не возил бы по маскарадам».