Роман в сонетах (сборник) - Евгений Нейштадт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пусть я – не тот, пусть стихи – пустяки,
Пусть для тебя – это все, что осталось.
Все ж не напрасно мы были близки,
Все ж ты не зря так со мной целовалась.
Нет, не напрасно: стихи – лишь покров,
Страсть лишь подернулась пеплом стихов,
Чтоб от сияния ты не ослепла:
Ласковый жест той же легкой руки —
Страсть раскалит добела угольки
И возродится, как феникс из пепла.
80
С надеждою – в союзе,
С отчаяньем – в борьбе
И я доверил музе
Свою любовь к тебе.
Певец своих иллюзий,
И я в своей мольбе
Не думал о конфузе,
А думал о судьбе.
Я просто, как умел,
Понравиться хотел,
Завидуя при этом
Любому удальцу,
Забыв, что быть поэтом —
Не каждому к лицу.
81
Давно ты запретить могла
Писать мне, но не запрещала:
Ты лучшей музыки ждала,
А за хорошую – прощала.
Ты так внимательна была:
Я все писал – ты все молчала,
И муза, верная сначала,
Потом – поэта подвела.
Ты запрещаешь мне писать,
Единственный мой адресат
Такой далекий и… так близкий.
Но кто ж тебе велел читать
Пустые бредни – результат
Односторонней переписки?
82
Прости меня, прости и, ради бога,
Не прогоняй – мне некуда идти.
Оставь меня у своего порога,
Не бойся – я не стану на пути.
Не прогоняй и не суди так строго:
Я все-таки не ангел во плоти,
Хотя во мне и ангельского много,
Но ты и это тоже мне прости.
Язык – мой враг, но должен неизменно
Я пользоваться помощью врага.
Поэт – как матадор, чья жизнь – арена,
А лира – так похожа на рога:
Малейший промах – оставляет шрам,
Малейший промах – это стыд и срам.
83
Я тебя обижать не имел никогда
Никакого морального права.
Оттого-то мне глаз не поднять от стыда,
Оттого-то и мыслить стал здраво:
Вдоль дороги поют на ветру провода.
Вдоль дороги проходит канава.
А дорога ведет неизвестно куда,
Неизвестность – и слева и справа.
И бывает, что вдруг на крутом вираже,
Нарушая весь перечень правил,
Забываешь совсем выбирать выраже —
ни…и…булькаешь где-то в канаве.
И потом ни за что не уйти от суда:
Редко чистой бывает в канавах вода.
84
Не повезло настырному поэту,
И, как нарочно, на его беду
Ты приняла за чистую монету
Совсем не то, что он имел в виду.
Поверила фальшивому сонету,
Написанному в тягостном бреду.
Поверила в “литературу” эту
И сразу перестала верить в ту.
Но разве нам не кажется прекрасным
Все в мире лишь благодаря контрастам?
Ты это понимаешь и сама.
И так ли уж парадоксален довод,
Что грубость или глупость – только повод
Для проявленья такта и ума?
85
На вулкане был лежачий камень.
Он лежал. Но вот пришла Она.
Просверлила дырочку в вулкане —
Где же камень? – Он теперь – Луна.
Так и я заговорил стихами
От извергнувшегося огня.
Как Луна – почти не сплю ночами
И… совсем…” теряюсь “ – в свете дня.
Я “под Гейне” подгоняю строки,
Но под гений – строк не подогнать.
Я из сердца выжимаю соки —
Много ли осталось выжимать?
Выжмет все поэт – глядишь – и он
Выброшен, как выжатый лимон.
86
Я тебя не люблю – разве любят так долго,
Замирая от страха, томясь от тоски,
Без причин и без следствий, без прока и толка,
Вопреки всем словам, всем делам вопреки?
Разве голод любви сходен с голодом волка?
Разве слезы любви – так постыдно горьки?
Разве нежность любви сходна с нежностью шелка,
С той, что вихрем паденья не рвет на куски?
Я тебя не люблю – разве любят свой страх,
Боль души, горечь слез, стук в висках, дрожь в руках?
Разве может отчаянье быть торжеством?
Возвышая себя и себя унижая,
Я тебя не люблю – я тебя обожаю
Каждой клеточкой тела и всем существом.
87
Завидую, как все мы, тому, что не имею.
Завидую счастливцам, имеющим семью.
Завидую счастливцам, которые своею
Спокойно называют любимую свою.
Которым удается “собой” остаться с нею,
Беспечно доверяя ответному “люблю”
И на нее в невзгодах надеясь, как на фею,
У древних под бушпритом хранившую ладью.
Свобода – это сфера, где Верность – Божество,
А Красота – лишь средство познания Его…
Извечна эта тема: она всегда в работе
И все в ней современно, и все, как мир, старо:
Петрарка о Лауре, а Гете о Шарлотте,
А мистер Артур Миллер о Мэрилин Монро.
88
Я вспоминаю все без напряженья,
Не рыская ни в дебрях, ни в глуши:
Твой каждый шаг и все твои движенья
Оттиснуты на чистоте души.
Не серебром, не золотом тисненье,
Том не переплетен и не прошит,
И это не тисненье, а стесненье
Сведенной первой нежностью души.
Отчаянная судорога счастья —
Как в песне – побежать за поворот.
И гордость, не просящая участья,
И совесть, что покоя не дает.
Тяжелый стыд и страстная мольба,
И всюду, в каждой черточке – судьба.
89
Тихо облетая под дождем,
Золото сгибает ветки клена.
Золотая, как корона, крона
Делается легче с каждым днем.
Клену не остаться королем,
Не нарушить общего закона…
Золото валяется у трона,
Но никто не думает о нем.
Без короны – легче, но ведь это —
Все, что оставляет жизни лето:
Дорого, но удержать, увы,
Невозможно… Исключенья – редки.
Осень. Тяжесть золота листвы
Обнажает тоненькие ветки…
90
“Кто первый был монарх?
– Удачливый солдат. “
ВольтерСдавайся! Ты окружена!
Кольцо сонетов с бою,
Теряя в спешке ордена,
Сомкнулось за тобою!
Сдавайся! Ты побеждена!
Их – девяносто, ты – одна!
Приказ: любой ценою
Тебя взять в плен живою!
Ты говоришь: “ Не будь ослом:
Здесь побеждают не числом.”
Так это ж мне известно!
Здесь каждый – чудо красоты,
Ума и чувств… Куда же ты?…
Ну, знаешь, так – нечестно…
91
Чему обязан жизнью я?
Случайности рожденья.
Мой первый день – судьба моя.
Но мой последний день – я.
Над бездною небытия
Вся жизнь – как блеск мгновенья:
Мгновения наития,
Мгновенья вдохновенья.
И – как ты ни кончай нас,
Великая Случайность —
Любовь дается на века
К Единственной, к Любимой.
Любовь – как Жизнь, а Жизнь пока —
Процесс необратимый.
92
Ты занята делом. Я тоже – работой.
Потом ты – в театре. Я тоже – в кино.
Ты смотришь на сцену – как любят кого-то.
Я тоже – завистливо – на полотно.
Но вновь в зале свет, свет труда и заботы.
Ни мне, ни тебе – третьего не дано.
И мне ли сердиться, что любишь его ты:
Ведь в этом я тоже – с тобой заодно.
И не променяем мы радость труда
С тобой – ни на что, ни за что, никогда!
И я, не завидуя радостям прочим,
Забуду скорей то, что видел в кино,
И буду трудиться, как проклятый, но…
Но все-таки нам друг без друга не очень…
93
Скрепив любовь своею
Печатью на устах,
Я то сказать не смею,
О чем пишу в стихах.
Я пред тобой – немею,
И этот странный страх
Едва ли я рассею
Страницами в строках.
И ты – махнешь рукой:
Меня – сменит другой.
И скажет он на это,
Не пряча торжества:
“Безумие поэта —
Издержки мастерства.”
94
Меня ввела и “выведет” в расход
Моя манера счастья домогаться:
Я разорюсь, как нравственный банкрот,
Вложивший душу в пачку облигаций.
Переоценка и переучет…
Моим “бумагам” некуда деваться
От катастроф духовных девальваций…
Какой сонет мне счастье принесет?
Сонеты…Да…Вот так же – без помарки
“Не удался эксперимент” Петрарки…
Чего же я-то большего хочу?
Жизнь – это жизнь. Все остальное – блажь, но
Я все смеюсь, я все еще шучу…
Лишь иногда мне делается страшно…
95
Мне другую бы завлечь бы
Сотней собственных сонетов:
Ведь другие любят речи
Больше, чем самих поэтов.
Мне для них себя беречь бы,
Мне бы слушаться советов,
И – со мной искали б встречи,
И – глядишь – не без букетов.
Мне б заняться жизнью личной,
Бросив вызов безразличной,