Рина Грушева. Издание четвёртое. Полное - Марина Черносвитова

…В начале мая 1989 года в салоне лайнера «ИЛ-68», выполняющего рейс по маршруту «Владивосток-Москва» молодой и красивый собой стюард Жорж Буев обратил внимание на огненно рыжую девушку, безмятежно дремавшую в своем кресле. «Вот это герла! – воскликнул Жора, и от восхищения у него перехватило дух, – мадемуазель „Дальний Восток“ не как вояжирует на конкурс красоты!» Он вздохнул, подумал, что «такая птичка не по его губам» и произнес вслух, подавая ей напитки: – Будь я Председателем жюри в Лас-Вегасе, я присудил бы Вам приз «мисс Вселенная»! 1988 год.

Глава 2. Это непреодолимое очарование смерти

Сначала пусть будет притча в духе дзен: кто ее поймет, тот поймет и рассказ, который я хочу… Притча – притчей, а рассказ – быль!… Пошли два охотника поднимать медведя из берлоги. Было это в январские морозы. Один охотник был пожилой, бывалый, а другой – молодой, начинающий. Подняли двух медведей, убили, и шкуры с них содрали. Стали возвращаться домой, и в поле были застигнуты пургой. Вмиг стало ни зги не видно! Решили заночевать, чтобы не заблудиться. Для того, чтобы не замерзнуть, решили спрятаться в медвежьи шкуры. Пожилой охотник развернул шкуру мехом наружу и стал накрываться плотно ею. Молодой охотник начал смеяться над ним, что, мол, чудишь, мехом вовнутрь надо, так теплее! Пожилой же, не обращая внимания на его смех, и ему советует сделать так, как сам сделал – накрыться шкурой мехом наружу. Но молодой и слушать его не захотел, сделал по-своему, да еще и концы подобрал, чтобы не поддувало. Так и уснули. Наутро, когда пурга закончилась, сбросил пожилой охотник медвежью шкуру, и встал целехонек! А молодой охотник умер. Сковал мороз шкуру и задавил мертвый медведь молодца… Я – международный эксперт-криминолог. Представляю Россию в Международном криминологическом Совете. Год наш Совет вместе с Интерполом занимался серийными убийцами. Возник спор – чем серийный убийца резко отличается от убийцы-рецидивиста? Я привела два случая убийц рецидивистов, которые не только изучила по документам, но была знакома и с «героями»: один был из Хабаровска, другой с Алтая. Хабаровчанин имел на счету 10 «бытовых» убийств. Первое убийство совершил в 5 лет: сбросил с крыши сарая, где он загорал, кирпич на голову проходящего мимо незнакомого мужчины… Алтаец – 12. Это был старик, которого держали в колонии из-за милости, ибо ему некуда было ехать. Было ему около 80-ти лет. Как-то он вспомнил о деревни, в которой родился и вырос. Отправили его туда умирать. Жива была еще его невеста, из-за которой он первый раз «сел», убив по пьянке соперника. Старуха приняла его, даже узнали друг друга. Решили доживать вместе в ее родительском доме, который взял на свое попечение администратор. Первая совместная ночь стариков. Спят в разных комнатах. Чисто, уютно. Дом, а не колония, все-таки! Пошел ночью на двор помочится старик. Выход из дома вел через дровенник, где хранились аккуратно уложенные полена дров на зиму. Взгляд подслеповатых глаз скользнул по топору, который лежал между поленьями. Возвращаясь, старик машинально взял топор, зашел в комнату спящей «невесты» и одним ударом отрубил ей голову… Первый серийный убийца в СССР проехал через всю страну, останавливаясь в разных городах, где душил подростков обоего пола. Не грабил. Не насиловал. Душил, что под руку попадется: ремень, полотенце, чулок, подушка и т. д. Знакомился с выбранной жертвой и ребенок сам приводил «дядю» к себе домой в гости. Было это всегда ровно в 12 часов. За час, до перерыва на обед. Поймали его в Николаевске-на-Амуре. Там, на городской площади и судил его весь город. В Николаевске-на-Амуре он задушил четверых подростков: трех мальчиков и одну девочку. Перед заседанием международного криминологического Совета, я решила съездить в Николаевск-на-Амуре, поискать в архивах – должны же были сохраниться документы, фотографии такого события – суда над убийцей, который поверг весь город в ужас! Мне повезло: я встретила очевидца суда. Когда-то он был сослан в Николаевск-на-Амуре из Ташкента как диссидент. Но человек был талантливый и скоро стал главным редактором местной газеты и радио. Документов никаких я не нашла. Но бывший «диссидент» подарил мне тетрадь местного судебно-медицинского эксперта, который еще и писал рассказы. Некоторые «диссидент» публиковал в местной газете. Тетрадь была толстая, в клеточку. Рассказы написаны от руки почерком врача. Один рассказ как-то сразу привлек мое внимание, и я, продираясь сквозь дебри врачебного почерка, все же его прочитала. Вот, когда я читала рассказа, меня и осенило, чем радикально отличается серийный убийца от убийцы рецидивиста. Больше того, это мое открытие подтверждалось 75% случаев известных громких серийных убийств, совершенных в разных странах в начале третьего тысячелетия. Вот я и решила опубликовать этот рассказал бывшего судебно-медицинского эксперта, который давно умер. «Диссидент» одобрил мое решение. Читайте!.. Красивая женщина, при внезапной встрече с ней, может вызвать самые неожиданные воспоминания. Иногда – фантазии, принимаемые за воспоминания реально пережитого. Представьте: я вхожу в купе «СВ» (спальный вагон) «Красной стрелы» и вижу, что там уже расположилась прелестная незнакомка! Волосы огненные, чуть собранные на затылке заколкой из Палеха, в халатике, небрежно, по-домашнему, повязанном пояском, так, что грудь почти обнажена, и в мягких тапочках на босу ногу. Руки оголены до локтей, ибо рукава халатика засучены. Все части ее тела, которые обнажены, а именно: лицо, шея, грудь, руки, ноги такой белизны, что хочется прикоснуться и провести пальцем. Глаза у женщины зеленые, губы алые, пухлые, зубы как на подбор, жемчужные… Красота во всем и везде, если – одним словом! Конечно же, первые ее слова, как я вошел, были: «Не ошиблись ли Вы купе? Мне обещали в кассе, что у меня непременно будет попутчица, а не попутчик…» Сказано это было таким спокойным, грудным и нежным голосом… Это было не возражение, тем более, не возмущение нерадивостью какой-то кассирши, а так, скорее – реплика на мое появление, которого просто не ждали. Но от ее голоса, его интонаций, меня сразу охватило блаженство, я почувствовал, что в купе атмосфера необыкновенного уюта и покоя, как в хате, у теплой русской печки в пургу, когда приходишь с улицы, продрогшим и замерзшим до косточек и сразу начинаешь согревать о печку озябшие руки и ноги. «Я, постараюсь, вести себя смирно и – незаметно!» – тихо сказал я, и посмотрел ей прямо в глаза. В голосе моем наверняка была мольба не выгонять меня на улицу (то бишь, в другое купе). «Да, оставайтесь! Я, собственно, не гоню Вас… Но проводник может предложить Вам поменяться с какой-нибудь женщиной, оказавшейся как я, с мужчиной в одном купе». «А мы вместе удивимся этому предложению, и проводник стушуется! Хорошо?». «Хорошо… Но – увидим, хорошо ли?!» Так и решили. Разговаривая со мной, женщина ничего не изменила в своей внешности, словно не замечая моих взглядов, пожирающих ее страстно. И устраиваясь в купе, продолжала быть в нем полной хозяйкой. Мне оставалось положение гостя… Если Вам кто-то неожиданным образом сильно понравился, то воображение ваше обязательно будет подсовывать мысль, что он (или – она) вам знаком. Иногда это происходит очень настырным, навязчивым образом, и отмахнуться от такой мысли трудно, как от назойливой мухи. Бывает еще хуже, вы как бы начинаете потихоньку сходить с ума. Ибо, эта навязчивая мысль о вашем знакомстве с незнакомым, но поразившим ваше воображение человеком, обрастает впечатлением, что вы встречались с ним (с ней) в другой жизни. Стоя сейчас в купе и продолжая держать в руках свой чемодан, словно ожидая, что мне она предложит его положить на полку или – переодеться ко сну, я был готов биться об заклад, что эту красивую женщину я когда-то, где-то непременно встречал! Но, что было связано с этой встречей – я не помнил. Пока – не помнил. Моя неожиданная попутчица была молода, по-видимому, свободна (не в браке и без детей). По крайней мере, на пальцах были драгоценности, но среди них обручального кольца не было. Никакого макияжа! Да и трудно было представить, что могла бы косметика добавить, к ярким и чистым, природным краскам губ, щек, ресниц, бровей! Вот драгоценности (еще два бриллианта в ушах), не конкурировали с ее природной красотой, и поэтому ничего не портили в ее внешности (но, я бы не сказал, что и драгоценности, что-то серьезно в эту прекрасную внешность добавить не могли!) Я мысленно представил еще ожерелье (из жемчуга, скорее всего), которое она успела, по-видимому, снять, ибо готовилась ко сну. Я продолжал нелепо стоять посреди купе, чувствуя, как от женщины распространяется аура свежести чистой ключевой воды, аромат засыпающих полевых цветов, благоухание морского прилива… Эти чувства подсовывало мне мое воображение и еще оно нашептывало, что женщина, которую я вижу сейчас перед собой – моя большая тайна! У меня часто возникают романтические настроения по разным поводам, не только в связи с прекрасным противоположным полом. Например, я становлюсь вне себя от радости, когда оказываюсь в городе, где прошла моя юность, или в каком – ни будь живописном местечке старой Европы, или – на безумном карнавале в Бразилии, или на корриде в Барселоне… Поэтому, я считаю себя романтиком (хотя, все кто меня хорошо знают, считают меня холодным, расчетливым и прагматичным человеком). Но то, что я испытывал сейчас в купе с этой женщиной, не было похоже на мои чувственные всплески романтизма. Это было качественно иное состояние. Сродни переживаниям детства или сна. Только я об этом подумал, как в дверь постучались – пришел проводник и предложил нам чаю. Мы, улыбнулись, взяли стаканы в металлических подстаканниках, поблагодарили проводника и закрыли за ним дверь на щеколду. Мы вновь остались одни в купе. И это – «одни» сильно меня волновало, оставляя мою «соседку» в невозмутимом расположении духа. Я не заметил, как мы отъехали, робко положил чемодан (когда брал чай у проводника) на полку. Поезд, наверное, успел сделать первые 100 километров. А все для меня по-настоящему началось со 101 километра, когда мы приступили к чаю, и когда женщина вынула из аккуратного пакетика домашние пирожки с капустой и рис с яйцом. Без приглашения, я начал есть пирожок с капустой и вспомнил, что точно такие же пекла моя бабушка, которая умерла давным-давно. «Вы сами пекли пирожки?» – спросил я женщину, жуя пирожок. «Я – одинока. Все делаю сама!» В голове от ее ответа закружились разные мысли и вопросы к ней, касающиеся так или иначе ее одиночества, но язык словно одеревенел и ничего не хотел говорить. Я сидел, глупо на нее уставившись, и жевал полным ртом пирожок за пирожком. Она тоже молчала, потягивая чай и с улыбкой смотря, как я уплетаю ее пирожки. Так мы промчались еще, наверное, километров пятьдесят. Наконец, она, чтобы разорвать молчание, сказала все тем же (теперь я был уверен на все 100%) грудным и ласковым, хорошо мне знакомым голосом: «Расскажите, что ни будь о себе… Спать-то, все равно не уснем!» И тут на меня нашло! Неожиданно для себя, в этом комфортабельном купе «СВ» «Премьер», летящим сквозь ночь по направлению «Москва – Ленинград», я начал рассказывать моей прелестной попутчице преотвратительную историю из своей трудовой жизни, случившуюся в пору моей молодости, четверть века назад. Почему мне именно это вспомнилось, и почему я ей именно это рассказал, я, честное слово не знаю! Хорошо бы проконсультироваться у психоаналитика, он бы нашел тому разгадку. Да все нет время! Моя история, рассказанная случайной попутчице в купе «СВ» поезда «Красная стрела», среди ночи. В 1968 году, я окончил Хабаровский государственный медицинский институт, и хотел работать психиатром. Но для того, чтобы начать работать психиатром, нужно было иметь врачебную практику не менее трех лет по любой, какой угодно специальности. Поэтому, я пошел работать судебно – медицинским экспертом. Был направлен в город Николаевск-на-Амуре. Тогда во многих отделенных районах Дальнего Востока сменялись судебно – медицинские эксперты, и на их место были направлены мои однокурсники: в Биробиджан, Охотск, Оху, Петропавловск-на-Камчатке… Не проработал я в должности судмедэксперта и полгода, совсем еще не окреп профессионально, как получил постановление краевого прокурора на производство экспертизы в Охотский район. Я знал, что там работает мой однокурсник Жора Теплов. Я сразу позвонил в прокуратуру и поинтересовался, что случилось с Жорой, коль меня вызывают в его епархию. В прокуратуре мне ответили невразумительно: «На месте узнаете!» С неприятным предчувствием я вступил на побережье Охотского моря… В отделении милиции, куда я пришел (был выходной день, и прокуратура не работала), дежурный милиционер сказал мне, что Теплов арестован, и что именно по его делу меня вызвали. Постановление на производство судмедэкспертизы я получу лишь завтра в прокуратуре, от дежурного больше никакой информации я выудить не мог, поэтому терялся в догадках, что же мог такого натворить Жора? Он никак не мог никого убить, он не мог никого избить, он не мог никого изнасиловать… Что же он смог все же натворить? Почему я сразу отбросил названные причины для проведения судмедэкспертизы, поясняю. Все дело в том, что Жора был уродом с рождения. Тело его, длиной 146 см. было лишь подобием человеческого тела, настолько оно было исковеркано: казалось, что горбы торчали со всех сторон! Ручки и ножки были тоненькие и слабенькие, как у 5-ти летнего ребенка. Единственно, что у Жоры соответствовало возрасту – это его голова. И интеллект, конечно. Учился он в институте без троек. Все думали, что он станет, почему-то, педиатром, но он выбрал судмед экспертизу, пояснив друзьям свой выбор резонно: «Посмотрите на меня? Разве могу я вот этими мерзкими ручонками касаться ребенка? Да от одного моего вида у ребенка случится обморок! К тому же, я не смогу удержать на руках даже грудного младенца!» «Да, – тогда подумал я, – трупы тебя, Жора, конечно, не увидят… Но тебя могут увидеть их родственники, ползающим по трупу с окровавленным ножом в руках!» Такое зрелище – Жора-паук, вскрывающий труп, не для слабонервных! Бедные работники следственных органов, вынужденные присутствовать при вскрытии трупов!.. Жора был на нашем курсе единственным девственником. Это все знали. Правда, в другой группе училась горбатая девушка. Жоре намекали – «вот, мол, тебе партнерша!» Но он с негодованием это предложение отвергал: «Сами сношайтесь с горбатой! Я, лучше умру невинным!» Кстати, эта девушка, начав работать терапевтом, спасла жизнь одному пациенту и успешно вышла за него замуж. Жора очень любил слушать и рассказывать скабрезные анекдоты. (Если бы Жора жил в наше время, то удовлетворял бы свои сексуальные потребности современными способами: смотрел бы порно фильмы, трахал бы секс куклу, или пользовался бы услугами проституток. А тогда, даже за порно картинки, можно было получить срок – примечания мои). …Недолго я оставался в неведении, что натворил Жора – наступил понедельник и в прокуратуре мне вручили постановление… на освидетельствование трупов на предмет совершения с ними половых актов! Мой однокурсник Жора оказался… некрофилом! Жора совершал половые акты с умершими молодыми женщинами. И только. Трупы детей он не трогал. Мне был предоставлен на экспертизу труп молодой женщины, умершей от отравления грибами. Накануне ночью, как я получил звонок из прокуратуры о командировке к Жоре, он совершил половой акт с этим трупом. За ним следил санитар, который как-то случайно увидел, что ночью в морге горит свет, и застал Жору на трупе; месяц он был в запое, только потом сообщил в прокуратуру о том, что видел. Жора это делал так. Понравившейся ему труп (было это не часто, ведь, молодые женщины умирают редко) он ночь затаскивал по специально для этого сделанному им деревянному настилу в ванну (где обычно мыли трупы, прежде чем их одеть в одежды и отдать родственникам после вскрытия). Потом наливал в ванну горячей воды, разогревая, таким образом, труп до температуры живого человека. Воду спускал и, раздевшись догола, залезал в ванну с трупом и там совершал с ним половой акт. …На этом самом месте мой рассказ был прерван. Милая моя попутчица довольно таки резко оборвала меня: «Хватит! Дальше мне не интересно!» Вряд ли ей вообще было интересно слушать такую мерзость, которая (честное слово – до сих пор не знаю!) лезла из меня. Тем не менее, она слушала, молча и достаточно внимательно, лицо ее (я украдкой следил за выражением ее лица, когда рассказывал) не меняло своего ровного выражения. «Простите меня!» – тихо сказал я, боясь поднять глаза на женщину. «Прощаю!» – ответила она, тоже не поднимая на меня глаз. Дальше была большая и неловкая пауза. Поезд, наверное, проделал километров 50, пока мы молчали. Потом, словно хорошо отдохнув, мы заговорили вместе, как по мановению волшебной палочки. Я: «Вы знаете, что у моего рассказа есть весьма неожиданная концовка…» Она, после тяжелой и затяжной паузы: «Знаю!» Продолжение моего рассказа, на участке «Калинин – Верхний Волочек» Октябрьской железной дороги. Прошел год, как Жору Теплова осудили на год условно. Он ушел из судмедэкспертизы, но никуда не уехал и остался работать в центральной районной больнице в должности патологоанатома. Санитар в первую же зиму замерз, будучи пьяным. Вскрывать его труп пришлось Жоре. Возможно, и сейчас Жора работает там же. Вскоре, я уехал из Дальнего Востока и ничего больше о Жоре не слышал. «И это – все?!» – явно разочаровано спросила женщина, когда я закончил рассказ о Жоре. «Если бы! – мрачно сказал я. – Все еще впереди!» …Итак, прошел год, как осудили Жору, я продолжал работать судмедэкспертом Николаевска-на-Амуре. Однажды, в яркое солнечное утро, ранней весной, мне позвонили из прокуратуры: «ЧП» в соседнем поселке «Мыс Лазарева». Участковым милиционер застрелил из табельного оружия свою молодую жену (ему тоже не было и 30). Я вылетел первым самолетом. «Мыс Лазарева» – одна из жемчужин Дальнего Востока. Огромный порт международного класса с собственным интерклубом, который построили и полностью обеспечивали всем необходимым и обслуживали японцы, покупающие у нас лес. Богатый поселок, именно за счет торговли с Японией. Главным врачом в поселке был мой друг, хирург и заядлый кинолюбитель (его фильмы завоевывали призы даже заграницей!). Дальний родственник Михаила Шолохова, сам он был личностью одаренной и необыкновенной. У Журавлева была одна из лучших в мире коллекция старых пластинок танго (ему присылали эти пластинки со всех концов света в обмен на кинофильмы о природе – флоре и фауне Дальнего Востока). Его квартира была настоящим музеем. Он превосходно делал чучела рыб, птиц, морских и таежных животных, различные изделия из корней и веток деревьев. Собирал также морские, редкие раковины, звезды… Да, что там говорить! Все – не расскажешь! Да и словами о Журавлеве и его музее – не передашь! В поселке все, конечно, друг друга знали и все друг о друге знали тоже. Знали, что красавица Ксения, жена участкового милиционера, отчаянно изменяет ему, в основном, с портовой элитой, в том числе и капитанами японских судов (якобы для этого, в интерклубе была построена комната свиданий). Участковый, тем не менее, сильно любил Ксению и пытался сохранить семью. Его все жалели. Она родилась в поселке, и там прошли все ее годы. Участковый же, Федор Руднев, приехал в поселок из Украины. Он был хорошим участковым и дело свое знал прочно – а это не просто в портовом поселке. В тот роковой день солнце стояло в зените и нещадно палило, так что, несмотря на весну, было жарко, как в июле. Но солнце было бронзовое, что предвещало штормовую погоду. Ксения среди бела дня принимала позы кама сутры в комнате для свиданий в интерклубе с очередным капитаном японского судна. Нужно сказать, что занималась любовью она исключительно ради искусства и никогда за это ни с кого не брала ни то, что денег, но и подарков. Одевалась очень скромно. Но настолько была прекрасна, что любая одежда ей только бы повредила. Федор не раз брал свою жену от очередного любовника прямо из постели, но никогда и палец на нее не поднимал. И не урезонивал, все ждал, что «нагуляется и опомнится». Но, в этот раз на него что нашло. Он ударом своего огромного кулака уложил на пол японца, попытавшегося, когда Федор ворвался в комнату, остановить его приемами карате, схватил за волосы Ксению, и потащил ее так по улице, голой. Ксении удалось от него вырваться, и она побежала. Тогда Федор вынул пистолет и выстрелил ей в ногу. Он закричал ей, чтобы она остановилась. Но Ксения, упав на колени, продолжала двигаться, волоча за собой окровавленную ногу. Федор выстрелил второй раз. Целился во вторую ногу, но попал в плечо. Истекая кровью, Ксения продолжала уползать от Федора… Тогда он выстрелил третий раз, именно в тот момент, когда она повернулась к нему и что-то хотела, видимо, сказать. Пуля вошла ей прямо под левый сосок в сердце. Ксения распласталась на земле мертвая в луже крови… …На этом месте я останавливаюсь, перевожу дыхание и смотрю на женщину – интересно ли ей? И вижу – лицо у нее стало каменным, а прекрасные глаза широко открыты и смотрят куда-то перед собой. «Продолжайте, пожалуйста, продолжайте!» – сдавленным голосом попросила она. И я продолжил свой рассказ о Ксении… …Труп Ксении я вскрывал в морге центральной районной больницы поселка Мыс Лазарева. Мне помогал мой друг и коллега Анатолий Журавлев и старший следователь прокуратуры, мой приятель и одногодок Александр Насобин. Труп для вскрытия готовила санитарка морга больницы Любовь Дмитриевна, или просто баба Люба. Когда мы вошли в секционную комнату, и увидели тело Ксении на белом мраморном столе, голое и омытое, то невольно все замерли: оно было прекрасно! Я молниеносно вспомнил афоризм Бальзака: «Женщина только дважды бывает поистине прекрасна – на ложе любви и на смертном одре!». На теле не было еще никаких следов смерти. Оно, повторяю, было прекрасно, и… соблазнительно! Я ужаснулся этой своей последней мысли – «соблазнительна!» И тут же вспомнил Жору Теплова. Затем в моей голове закружились еще более страшные мысли, что я мог бы любить Ксению …сейчас! Наверное, что – то мое лицо и фигура выражали при таких ужасных мыслях, при этом, я медлил и не начинал вскрытие, потому, что на лицах своих напарников я видел растерянность. Они очень странно смотрели на меня, но ничего не говорили… Я очнулся, когда услышал следующее: «Знаете, парни, мне очень хочется лечь сейчас на мраморный стол рядом с Ксенией и согреть ее своим телом!» Я опешил! Кто-то из моих друзей произнес вслух мои мысли! И страшно испугался – а вдруг я сошел с ума и сказал это сам?! Но тут же другой, явно не мой голос присоединился: «И мне тоже хочется, очень хочется…!» Но тут вошла санитарка Любовь Дмитриевна, молча окинула нас взглядом – троих молодых здоровых парней, стоявших, одетыми в белые халаты, перед голой прекрасной молодой женщиной, лежащей перед ними, такой доступной… и – мертвой! Любовь Дмитриевна бережно подобрала упавшие на стол и раскинувшиеся по нему огненные волосы Ксении, и вскрытие началось… …Потом, сидя в самолете по пути домой я, погруженный в хаос своих мыслей о Ксении (да, я думал только о ней!), сделал поразительное для себя открытие. Если в головах трех разных и совершенно здоровых парней, при виде красивого мертвого женского тела – трупа! – возникает одна и та же мысль… о любви с ним (трупом!), то не следует ли из этого, что в глубине сознания каждого из нас сидит некрофил?! С другой стороны (я умышленно опускаю цепочку логических умозаключений), не носим ли мы, каждый в себе, своего двойника – уродца («Жору Теплова») Не секрет, что каждый урод видит себя внутренним взором красавцем (носит в себе своего красавца – двойника) … …Мои мысли были прерваны голосом моей попутчицы, который я услышал, как наяву. Правда, я не уверен, задавала ли мне этот вопрос моя попутчица на самом деле? «А Вы смогли бы сейчас, спустя 25 лет, вспомнить лицо Ксении?» Видимо, я слишком долго тянул с ответом, ибо перед внутренним взором поплыли картины: я вновь с попутчицей вдвоем ночью в вагоне «СВ» «Премьер»! Так долго, что ей пришлось медленно, словно доводя до моего сознания, повторить свой вопрос, пристально глядя мне в глаза. Я даже зажмурился – и от ее пристального взгляда и от напряжения, с которым я вызывал из памяти лицо Ксении… «Да, я вспоминаю, вспоминаю, – пролепетал я, неуверенно, и вдруг словно проснулся, объятый липким ужасом… – Я – вспомнил! Это было Ваше лицо!» Моя попутчица громко и нехорошо расхохоталась. Тряхнула своими пышными огненными волосами, подмигнула мне своими прекрасными зелеными глазами и произнесла: «Ленинград! Приехали!» С этими словами стала быстро собираться и открыла дверь купе, чтобы выйти. Я стоял и молчал. Я был в прострации. Она вышла, медленно закрывая за собой дверь купе, потом вдруг приоткрыла ее, и высунула свою голову – волосы ее свободно упали вниз, и разметались, чуть ли не касаясь, пола. (Как тогда, в морге, упали волосы Ксении) … «Кстати, меня зовут Ксенией. И мне – 20 лет (я вспомнил, что Ксении, когда она умерла, было 20 лет). Но я никогда не была в поселке Мыс Лазарева!» С этими словами она исчезла. Никогда больше, я ее не видел. И видеть не хочу!..P.S. «Fuck the death, otherwise the death will fuck you»! Серийный убийца резко отличается от убийцы рецидивиста тем, что он сначала убивает жертву, а потом насилует. Насильник никогда намеренно не убивает жертву. А, если в «борьбе» убивает, то случайно и никогда мертвую не насилует…