Рина Грушева. Издание четвёртое. Полное - Марина Черносвитова

Глава 4. Где-то

Пока Рина Грушева отдыхала в Европе, Это происходило, то ли в Тульской, то ли в Ярославской, то ли Калининской областях… Короче, где-то в европейской части России. Но, за географию не отвечаю! Ели-ели получила за нее в школе «3»! Другое дело, ИСТОРИЯ! Знание мне сыпалось из Вечности прямо на серое вещество моего мозга! «The first peace, which is the most important, is that which comes within our own soul» (Nicholas Black Elk) «It’s still there, you know? All the love, it’s still right there underneath my ribs, begging you to pull them back one by one and crawl inside» (Moriah Pearson) Мишке Кирину не повезло. Два часа шатался по центру поселка и никого, кто захотел бы с ним выпить, не встретил!

– Куда все друзья подевались? – ворчал он раздраженно себе под нос, возвращаясь, домой.

Пить в одиночестве он сегодня не хотел, была тоска и душа просила человеческого общения. Погода стояла примерзкая – не тепло, не холодно… Или зима еще, или весна уже, – не поймешь! «Бродвей» (так алкаши назвали центральную улицу поселка – Фабричную, что шла от фетровой фабрики до первого магазина, где можно было купить водку) захирел. Фабрика давно не работает. Магазин приватизировали, и советской водки теперь там не купишь. Все заморская, в три дорога. И люди как-то изменились за время перестройки, будь она проклята! По своим углам разбрелись, и пьют-то в одиночку. Никакой общественной жизни! Жил Мишка один, в однокомнатной квартире нового кирпичного пятиэтажного дома, что успела построить фабрика в последние годы Советской власти. До пятидесяти лет Мишка дожил, из них 30 лет проработал на фетровой. Семью давно растерял, богатства не нажил. Мебели никакой, кровать железная, украл в больнице, когда там делали ремонт. Оттуда же две табуретки, один стул со сломанной ножкой… Еще есть этажерка с приемником 30-х годов, немецкой фирмы «Телефункер», доставшиеся Мишке от умершего дружка по выпивкам. Еще несколько книг советских писателей, которые Мишка как-то нашел на помойке. Вот, собственно, и все. На половики, сшитые еще матерью Мишки из старых носок и чулок, и фетровых полосок, покойницей Авдотьей Тихоновной – царство ей Небесное, хорошей души была женщина… Да, еще на стене копия картины Шишкина «Утро в лесу», изрядно с годами выцветшая. Тоже родительская. Был еще у Мишки пес, дворняжка, совсем недавно, в лютую январскую стужу, прижившийся. Подобрал его Мишка, возвращаясь ночью домой у своей двери, пес сжался комочком на рваном мешке, о который Мишка, когда был трезв, вытирал ноги. Собаку он назвал как себя – «Мишка Кирин» (так по имени и фамилии все в поселке почему-то звали Мишку).

– Мишка Кирин ты! – говорил Мишка псу, когда был пьян, и оба скалили при этом огромные желтые зубы. У пса они были, естественно, собачьи, а у Мишки – лошадиные. Пес при таком обращении к себе радовался, вилял хвостом, и чесал у себя за ухом задней лапой. Мишка кормил пса тем, что ел сам, иногда они ели одновременно из общей кастрюли. Сам же Мишка питался тем, что давали ему в фабричной столовой (которая пошла в ногу со временем и превратилась в ночное кафе). Приватизировал столовую сын директора фабрики. Он же, сколотил музыкальную группу из местных цыган, которые играли на гитарах, пели и плясали в кафе, потихоньку сбывая подвыпившим посетителям, «травку». Мишка был как бы вышибалой при кафе. Денег ему не платили, но едой снабжали. Как-то зашел Мишка от нечего делать в кафе, а там дрались сопляки, нанюхавшись травки. Мишка вмешался и выбросил их всех за шиворот на улицу… В благодарность он теперь всегда сыт, а, иногда и выпить перепадает! Мишка зашел в квартиру и, не раздеваясь, и не разуваясь – что было признаком его отвратительного расположения духа – плюхнулся на кровать, с грохотом поставив бутылку с водкой на стол. Вздохнул тяжело, и уставился на пса. Тот неохотно поднял на Мишку голову, но с половика не соскочил и хвостом не завилял. Видимо, у собаки было тоже настроение не из лучших. В голове у Мишки не было ни единой мысли. Полнейшая прострация на фоне мерзкого настроения! Пес около минуты смотрел на хозяина, словно чего-то от него ждал. Потом все же встал, выгнул спину, потянулся, вытянув по очереди задние лапы, вяло вильнул хвостом и… вдруг сказал натуральным человеческим голосом, глядя пристально Мишке в глаза:

– Мишка Кирин – ты!

– Не понял?! – отозвался Мишка. Потом вскочил с кровати, как ошпаренный, и уставился в свою очередь на пса… А пес оскалился, показав свои желтые, стертые годами и костями клыки, и повторил, продолжая, вяло вилять хвостом:

– Мишка Кирин – ты!

Мишка тут же пришел в себя и понял, что пора выпить!

– Ну, началось! – Мишка подумал о белой горячке… – Вот, что значит три дня не пить!

Это он сказал громко, чтобы убедиться, что еще все-таки в своем уме. Мишка потянулся за бутылкой. Пес молчал, но, продолжая пристально глядеть на Мишку, как тот жадно большими глотками пьет водку прямо из горла бутылки…

Светлана Пенкина только что развелась с мужем. Было ей всего 25 лет. Работала она медицинской сестрой в поселковой больнице. Замужем была два года. Мужем ее был врач, с которым она работала на одном участке. Два года, и ни одной беременности! Она понимала (еще и проверилась), что дело не в ней. До Петра (так звали ее мужа) у нее был Сашка… Так вот, от него она успела за полгода сделать три аборта! Беременела от Сашки, как кошка… Поэтому Петра своего она бросила, сказав ему на прощанье:

– Тебе бы в монахи идти, а не в доктора…

Петр на эти слова не обиделся или не подал виду, что обиделся. Факт тот, что они мирно продолжали работать на одном участке: он назначал больным уколы и клизмы, а Света их делала. И квартиру Петр оставил Свете вместе с мебелью, холодильником, импортными телевизором и стиральной машиной… Сегодня было много назначений на участке, и поэтому Света пришла домой с работы уставшая и злая:

– Коли, да коли! Клизмуй, да клизмуй! Когда это только кончится!.. Подохли бы вы все сразу!

Это она так о своих пациентах вслух подумала. К весне всегда работы прибавляется, – все болезни обостряются. А тут еще старики и инвалиды, вечно недовольные… Их на участке у Светы было предостаточно! Света жила с матерью. Сразу забрала ее к себе, после развода с мужем. Но у матери был свой дом на краю поселка и небольшое хозяйство – десять кур с петухом и кот с кошкой. Кошек Инна Михайловна (так звали маму Светы) забрала с собой в квартиру. А из-за кур продолжала два раза в день ходить к себе в дом, как на работу: накормить и собрать яйца. Сегодня Инна Михайловна осталась ночевать в своем доме. Поэтому Света была в квартире одна с кошками. Она разделась, разулась, постояла перед зеркалом в прихожей, распустила свои длинные русые косы, накинула халат и пошла в ванну. Ополоснулась слегка, и поспешила на кухню, ибо сильно хотела есть. Войдя на кухню и думая с чего начать, она увидела кошек – одна сидела на холодильнике, другая на стуле. Кошки как-то очень внимательно смотрели на Свету.

– Наверное, тоже голодные, – подумала Света и сказала, – потерпите, сейчас и вас накормлю!

Она открыла холодильник и начала искать, что можно было бы дать кошкам и себе приготовить поесть…

– Побыстрее, пожалуйста, Света! Страшно проголодалась! – вдруг сказала кошка, спрыгнув с холодильника и, начав тереться о Светины ноги.

Света не могла еще ничего понять, что произошло, что кошка заговорила человеческим голосом, как кот тоже спрыгнул со стула и добавил:

– Я тоже с утра ничего не ел… Маковой росинки во рту не было!

И тоже начал тереться о ноги хозяйки. Тут до Светы дошло, что кошки говорят с ней человеческим голосом! Она замерла, зачем-то протерла глаза, захихикала и, громко скандируя слова, произнесла:

– У меня кошки заговорили человеческим голосом… Факт! Ха-ха!

– Есть давай! – громко потребовали кошки и сели в ряд перед ней.

– Кошки не могут говорить! – громко и отчетливо произнесла Света, глядя на животных… При этом почувствовала, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Холодильник так и оставался открытым.

– Ха-ха-ха! – захохотали кошки.

– Наверняка переутомилась! Да из-за развода тоже ведь нервничала…, – стала успокаивать себя Света, не отводя глаз от кошек и, с ужасом ожидая, что они опять заговорят! Кошки отвернулись от Светы и медленно пошли к своим мискам. Подойдя к ним, тронули их лапками и, повернувшись к Свете, хором сказали:

– У Инны Михайловны такого безобразия, чтобы наши миски были пустыми, никогда не случалось!

А кошка добавила:

– Есть давай! Что стоишь, дура-дурой!

Света плюхнулась, как подкошенная на пол и посмотрела на газовую плиту, подумала, что может быть, газ забыла закрыть, и сейчас угорела? Но с газовой плитой все было в порядке. «Шизуха началась!», – покорно подумала Света, и стала лениво вспоминать, что она знает о шизофрении…