Рина Грушева. Издание четвёртое. Полное - Марина Черносвитова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Где Женя? Мы договорились на пять часов… Я не могу до вас дозвониться, где она?
Трубка замолчала на какое-то время, было слышно лишь тяжелое мишкино дыхание. Затем я услышал:
– Женя? Зачем она тебе, родной?.. Ты что, старик, шуток не понимаешь? Пошутила она… Ты что, первый год живешь на этом свете?..
– Где Женя? – кричал я. – Дай ей трубку!
– Женя? Наверно, у себя дома… – в голосе Мишки зазвучала явная досада.
– Как дома? Разве она не у тебя живет? Ты же мне говорил… постой… – я совсем растерялся.
– У меня она бывает редко… Она мне не по карману…
– Что ты говоришь? Я тебя не пойму!
– Что тут понимать!.. Слушай, Джези, я обманул тебя – она мне вовсе не племянница. И никогда не была на Алтае: всю жизнь проживает здесь, в моем районе…
Я слушал, затаив дыхание… Мишкин голос с раздражением и досадой продолжал:
– Она учится в Плехановском… Ну, и работает, хм… проститутка она, девочка по вызову… профессионалка, высшая категория, если не считать валютных девок…
Мне показалось, что все померкло вокруг, и я умер.
– Твой бумажник она взяла. У тебя там стольник был – как раз ее гонорар за сутки… Она ведь у тебя сутки была, верно? Но разве это деньги по сравнению с тем, что она из тебя сделала! Сейчас ты не бросишься с Крымского моста, капли в рот не возьмешь… И если поедешь – то не в Анадырь оленей пасти, а в Лондон читать свои лекции. Так что, брат, дыши тише…
Смысл мишкиных слов не доходил до меня. Я продолжал механически повторять:
– Где Женя? Дай трубку Жене! Позови Женю…
В ответ раздавались лишь частые гудки…
Была суббота…
Дежурный психотерапевт из службы «Доверие» явно запаздывал. В одной московской квартире далеко за полночь звучал магнитофонный голос Зои Павловой: «Москва золотоглавая, звон колоколов» и припев: «Гимназистки румяные…» Крутилась лента.
А человек ушел…
1989 год.
…Рина Грушева умерла 12 марта 1988 года в районной больнице небольшого дальневосточного городка от острого лейкоза в возрасте 18 лет…
Патологоанатомическое исследование подтвердило диагноз, выставленный лечащими врачами. Летальная комиссия, возглавляемая приглашенным из краевого центра профессором, признала действия медиков по спасению Рины правильными. Рину схоронили 16 марта на кладбище, расположившемся недавно на самой большой сопке, откуда в ясный день хорошо виден весь город. Грушевы приехали на Дальний Восток год назад и в городе их почти не знали. И все же смерть Рины всколыхнула весь город. Поползли разные слухи – умерла от СПИДа (Рину, якобы, видели с иностранными моряками). От несчастной любви, от наркотиков – отравилась, была влюблена в сына секретаря горкома, тот поиграл с ней, а женился на другой… К концу месяца в городе сложилась явно не здоровая атмосфера вокруг смерти Рины. Масло в огонь подлили местная печать и радио, одновременно выступившие по теме «Все ли у нас благополучно в здравоохранении?», где в качестве примера «явного неблагополучия» упоминалась смерть Рины Грушевой. Грушевы оказались в центре внимания. Только необыкновенное мужество и выдержка этих людей, молчаливо переживающих свое горе (схоронив Рину, мать и отец полностью уединились, взяв отпуск, все время проводили или на кладбище, или дома, избегая людей), сдерживали, готовые к выплеску людские эмоции. На стенах домов подростки писали имя Рины на английском языке. Пятнадцатилетние девчонки стали носить прическу а-ля Рина и красить волосы в ярко рыжий цвет как у нее. Смерть Рины будоражила людей до начала июня. Рина умерла внезапно, и также внезапно умерли слухи, связанные с ее смертью. Наступило жаркое лето, и о Рине забыли. 10 июля в знойный полдень к прокурору города пришел отец Рины, и положил на стол заявление с просьбой произвести судебно-медицинскую экспертизу, в связи со смертью его дочери, ибо, как написано в заявлении, «Рина умерла не от лейкоза, а была задушена». Оставив заявление, без дополнительных разъяснений, Грушев ушел, сказав только, что «в случае отказа обратится к прокурору Края, а, нужно будет, и Республики». Прокурор принять решение самолично поостерегся: позвонил секретарю горкома. Через час у последнего в кабинете собралась экстренная комиссия в составе секретаря горкома, прокурора, заместителя председателя горисполкома, начальника милиции и главного врача центральной районной больницы. Единогласно было принято решение провести судебно-медицинское исследование, пригласив судмедэксперта из Краевого бюро, а также профессора, возглавлявшего летальную комиссию. Эксгумацию постановили осуществить 12 июля. Грушеву позвонил сам секретарь, долго с ним разговаривал, а в конце сообщил, что «просьба его будет удовлетворена» и взял с него слово, что «в интересах следствия Грушевы будут молчать». 12 июля сопка была оцеплена отрядом милиции. Могилу разрыли, гроб вынули, и перевезли в морг, небольшое одноэтажное здание, на территории городской больницы. Вскрытие было назначено на 13 июля. Все это произвели оперативно и тихо. Судмедэкспертиза трупа Рины Грушевой была осуществлена рано утром. Сразу же был составлен акт и заключение: «Смерть Рины Грушевой, 1970 года рождения, наступила в результате «острого лейкоза». Никаких признаков удушения обнаружено не было. В 10 часов гроб с телом Рины вновь закопали. Грущевых пригласили в прокуратуру и зачитали заключение судмедэксперта. Мать тихо плакала. Альберт Владимирович выслушал молча. На вопрос прокурора «Удовлетворен ли он результатом экспертизы?», сказал, что «да» и пообещал, что «больше следственные органы беспокоить не будет». На этом и разошлись. 20 июля, вечером, Мария Петровна понесла мусорное ведро на помойку. При выходе во двор, как она потом рассказывала, у нее закружилась голова (Кириной Марии Петровне 63 года, страдает гипертонической болезнью, живет одна, 6 лет, как похоронила мужа, дети живут в других городах). Во дворе было безлюдно. Подошла к мусорному баку, подняла крышку и… «О, господи, на груде мусора лежала… голая девушка… как большая кукла!.. Тело ее было сплошь в синих пятнах, а в руках у нее была зажата иконка…» Мария Петровна бросила ведро, закричала и рванулась прочь. Не помнит, как добежала до своей двери. На лестничной площадке ее остановил соседский парнишка, (Виктор, 16-ти лет, учащийся СПТУ). С трудом разобрав, что напугало бабку Марью, он выскочил во двор. В мусорном ящике, как он потом рассказывал, никакой «голой девчонки, да и куклы не было». Врач скорой помощи, вызванный соседями к Марии Петровне, кроме испуга никаких расстройств у нее не обнаружил, но на всякий случай велел два дня полежать в постели и попринимать успокаивающее. Виктор на другой день рассказал парням, с которыми выпивал, что у его соседки «крыша поехала – голую девчонку в мусорном ящике видела». Василий Петрович, водитель автобуса, принимавший участие в попойке, спросил: «И, что красивая была девчонка?» Виктор, машинально, ответил: «Как Рина Грушева!». И. сам удивился сравнению. Как будто кто-то подсказал. 22 июля Виктор пришел с работы – он проходил практику на цементном заводе – уставший и разбитый. Целый день на солнцепеке, духота, цементная пыль, похмельное состояние изнурили его. Плюхнулся на кушетку, не раздеваясь, и тут же уснул. Сколько спал – не помнит. Проснулся от сильного хохота. С трудом открыл глаза. По комнате гулял сквозняк, ветер трепал тюль на окне. Преодолевая свинцовую тяжесть в теле приподнялся: в проеме балконной двери, за колыхающейся тюлью стояла стройная высокая девушка. Ее нерасчесанные волосы были одного цвета с закатным солнцем, остановившимся как раз напротив форточки. Хохотала она.
– Ты Рина Грушева? – спросил Виктор.
– А ты алкоголик, сын алкоголика, – захохотала в ответ девушка, показывая на него пальцем с очень длинным и грязным ногтем.
– Ты Рина, я видел тебя на дискотеке, – повторил Витя и запнулся, – но ты…, ты ведь мертвая!
Хохот враз, прекратился.
– Мертвая…, мертвая…, – тихо повторила девушка, пятясь на балкон. – Мертвая я, – еще раз услышал Витя, прежде, чем она исчезла. Последнее, что он увидел – маленькую иконку, зажатую в руке Рины…
Об этом своем видении Витя никому не рассказал. Пить прекратил, стал задумчив. Изменились его отношения и к родителям: стал мягким, внимательным к ним, заботливым и даже нежным. С тех пор днем спать не ложится. Ночью спит при свете. В этот же день, 22 июля после попойки с ребятами из СПТУ, от которых он услышал о голой девчонке в мусорном ящике, Василий Петрович как всегда вел свой автобус по маршруту «Аэропорт-Центр-Морской порт». Остановившись на «Стрелковой» и объявляя остановку, он вдруг неожиданно для себя сказал в микрофон: «Здесь живет Рина Грушева». Сказав это, испугался, оглянулся в салон – несколько пассажиров дремали на своих сиденьях – сморила жара. Автобус был почти пуст. «Чертовщина какая-то, – подумал Василий Петрович, – слава Богу, что никто не услышал… Ну, ладно, что в голову лезет всякая всячина… За язык кто дернул?» Василий Петрович тяжело вздохнул: «Пора в отпуск». Мысли перенесли его на озеро, где он увидел себя с удочкой в камышах и о своей «оплошности» тут же забыл навсегда. Оля Шушина, 16-ти лет, ничем не отличалась от своих сверстниц. Она перешла в 10 класс и в каникулы подрабатывала на хлеб. комбинате помощницей мукомола. Вставала на работу в 7 часов, с трудом поднималась с постели – ложилась-то в час ночи. Как сомнамбула брела в ванную, и только когда начинала расчесывать волосы, просыпалась полностью. Вот так и сегодня, 23 июля. Расчесывая свои длинные, густые и жесткие черные волосы и зевая во весь рот, она вдруг опешила и так и осталась с открытым ртом: из зеркала на нее глядела красивая девушка с огненно рыжими волосами, в руках у которой была, точно же такая расческа, как у Оли. Оля стала протирать глаза. Девушка из зеркала скопировала ее действия. Оля не испугалась. Ее охватило сильное любопытство. Она стала пристально разглядывать девушку, предварительно оглянувшись – не стоит ли та за ее спиной? Странно! Зазеркальная девушка была ее, Олиным, отражением. Тот же халатик, застегнутый на одну лишь пуговку, те же самые стоптанные шлепанцы…, и за спиной все то же самое, что за спиной у Оли. Но, девушка была гораздо выше и стройнее. Не только волосы, но и глаза другие. У Оли карие, у «отражения» синие. И нос, и губы – другие. Губы у «отражения» были неприятные. У Оли губы пухлые, алые. У «отражения» – тонкие, бледные. А уголки рта – словно со следами запекшейся крови. Оля высунула язык. «Отражение» сделало то же самое. Оля убрала язык, закрыла рот и улыбнулась. «Отражение» ее скопировало. Сколько простояла так у зеркала, Оля не знает. Очнулась, услышав нервный стук в дверь ванной и голос мамы: