Ученик дурака (сборник) - Дана Сидерос

«Если плачет царевна…»

Если плачет царевна, вянут в саду пионы.Над столицей солнце и дождь пятый день подряд.Что-то воет в лесу одиноко и монотонно.Не везёт рыбакам. В пекарнях коржи горят.

Если плачет царевна, мох укрывает камень.Всякий крепкий побег безвольно лежит, как плеть.С гор спускаются злые, угрюмые великаны –подержать на ладони, погладить и пожалеть.Море в гневе швыряет на берег ошмётки пены,огоньки и сирены скрываются в толще вод.

Если плачет такой, как я, то во всей вселеннойне случается ничего.

Сказка перед сном

Заснуть он не мог. Просто что-то было не так.Нет-нет, на него не пялилась темнота,из стен не сочились призраки, и кроватьни разу не попыталась его сожрать.Всё это ему не мешало бы, он привык,подумаешь невидаль – черти из головы.Нет, не было колик, мигреней или простуд,он просто внезапно почувствовал пустоту,как будто из ночи выловили шумыи выжали сны, оставив бесцветный жмых.

Как будто ушла вода, и как ни терзайвсезнающую лозу, только врёт лоза.

Он несколько сотен раз поменял кровать,он пробовал разные вредные вещества.Пытался заснуть от скуки: читал стихииз толстых журналов, ходил на какой-то хитв кино, разводил улиток, считал китов.Два года ходил к докторам – не помог никто.

С тех пор он не спал ни разу, любой из вас,столкнувшись с ним, узнал бы его тотчаспо злому блеску сухих воспалённых глаз,бесцветному голосу, резкости редких фраз.Он пил, он совсем исхудал, он дошел до дна.И нанялся сторожем в дом, где спала она.Ей будет семнадцать первого ноября.Пора составлять меню, примерять наряд,звонить подругам, искать морщинки у глази находить, конечно же, всякий раз.Она – только спит, ворочается во сне,и детские сны вереницей плывут над ней.Улыбка нежна, безмятежен высокий лоб,и всем, кто рядом, здорово повезло.Её красоту никогда не возьмут года.Ей даже идут эти трубки и провода,зелёный свет мониторов и бледность щёк.Похоже на сказку? Так на то и расчёт.

Он думает, что девчонка спит за него,и вместе они – идеальное существо.Совсем с недосыпа сбрендил и озверел,любого, кто тронет её, тут же ждёт расстрел,поэтому в то крыло, где она лежит,не суйте носа…Ладно. Хватай ножи.Вот план коридоров: я пойду впереди.У нас будет час. Понятно? Всего один.Берём серебро и жемчуг, вскрываем сейф.К восьми нужно быть снаружи.Стартуем – в семь.

Небылица

Нитке должно тянуться,веретену вертеться,а молодой царице –не покидать светлицы.Сидит у окошка, экая цаца.В руках то пяльцы, то спицы.Лицом темна, по спине струитсясмоляная косица.Надо ж было царю женитьсяна этом лесном уродце.

Привел из чащи, бабы смеются:«Изловил, как куницу».Без неё ему, мол, не спится,не воюется, не поётся.Где в лесу ей было умытьсяили напиться?Ни ручья, ни колодца.Только черная гнилая водицав кабаньих следах на болотце.

На сносях уже, и всё не стыдится,на месте ей не сидится.Мимо пройдёт: крынки бьются,в трещинах кувшины и блюдца.Каждый вечер то медведь, то лисицаприходят к ней повидаться.Призадумайтесь, братцы.Что может у такой народиться?Как пойдёт на реку за солнцемлюбоваться стрекозьим танцем,там она должна и остаться.Хватит причитать и креститься.Следуйте за ней вереницей,закройте платками лица:всех припомнит,коли вернётся.

Нитке должно тянуться,веретену вертеться,а молодой царице –в Духов день из воды казаться,ниток просить, тряпицу –обернуться,согреться.

«Вот опять вокзал…»

Вот опять вокзал,то есть вопли, гудки и топот.Кто-то волоком тащит тачку –не достаёт колеса.Закрываем глаза.Проводим мысленный опыт.Представляем грядущие ужасы и чудеса.

Например, мне полтинник:Шопен и осётр на ужин;охранник, на треть состоящийиз шеи и рук.

Или я – бомж.Тогда охранник не нужен:тухлая сельдь в кармане – эффект не хуже.Все уступают дорогу.Море пространства вокруг.

Пусть я, к примеру, курю «Беломор»на крышеили ем паровые котлетыи посещаю бассейн –

разницы нет ни малейшей,то есть совсем.Меняется антураж.Рука – рисует и пишет.И что-то внутри головы просеивает, просеиваетпространство, словно китовый ус,фильтрует тонны воды,оставляет цвета и звуки.

Я допускаю, что однажды проснусьи будто впервые увижусвои узловатые руки(тыльная сторона пятнистая, как тритон).Обнаружу себя, обживающую притон,склочную,навязчивую притом,с неприятным щербатым ртом.Раздавшуюся втрое,или истаявшую на треть…

Никогда ничего не боялась раньше,не буду и впредь.За пять минут до второго инсультабуду смотретьв собственные глазана оплывшем чужом лицев грязном зеркале вокзального туалета.

Я вряд ли вспомню,была ли, собственно, цель.Скорее меня позабавит, что я в конце.Отсюда, с конца,видны нюансы сюжета.

«Умный оборотень..»

Умный оборотеньвсегда готов к полнолунию:снял одежду заранее, разложил на полу её.Всё понятно: загнал добычу – рви и кромсай её.Никаких сюрпризов.Чёткое расписание.

А не как у меня:срывы, тёрки с работодателем,за версту несёт то ли дольником,то ли дактилем.Сплевываешь маяковщинуртом перекошенным,кружишь часами над трассойголодным коршуномв ожидании ритмов, дорогу перебегающих(вон один семенит и не видит в небе врага ещё).

Просыпаешься часто из вторникасразу в пятницу,все свидетели либо пялятся,либо пятятся.Весь в налипших перьяхи золотой пыльце,музья кровь на пальцах и на лице.

Умный оборотень красив,безупречно выточен.Вежлив с вами, хотя, казалось бы, вы-то, вы-точемзаслужили?Ничем.Просто просто быть милосерднымбудучи трехметровым, клыкастым, серым.Умный оборотень рассеян порой нарочито,но где, когда и насколько его накроет –давно рассчитано.

Я же – злой суетливый зверь – вне систем,вне времени.Я могу вас сжевать и не вспомнить вашего имени.Я не знаю ключа, запускающего мутацию,я боюсь превратиться однажды – да так остаться.

Что-то страшноекараулит меня на выходе из норы.Там, где вчера был его укус,утром вспух нарыв.И уже непонятно, можно ли вырваться из игры,столько лет учусь говорить слова –получается только рык.

«В понедельник…»

В понедельник,в пять тридцать шесть утра,или, может быть, в тридцать пять,он решает вдруг, что ему поравсё менять.

Он решает бросить свой институт,натянуть холстыи писать дороги, сады в цветуи мосты.

Он решает выгнать своих химери чужих людей.Выбираться за город на пленэркаждый день.

Ни секунды зря, как легкоатлет –до семи потов.А таланта нет… Ну, допустим, нет.Ну и что?

Он смеётся розовым облакам,мчится, шаркая, в кабинет,и стучит ореховая клюкао паркет.

9/05

Собирается тщательно,ордена прикрепляет к лацкану,рукава и воротники расправляет ласково.Надевает туфли, платок, берет костылии уходит в заднюю дверь, чтоб не засекли.

В центре, возле продмага, памятник,дальше кладбище –далеко,спасибо погода пошла на лад ещё…Взрослые смотрят молча,дети кричат:«Мама, мама, гляди, у старухи снова парад».

У старухи парад, всё правда,сольное шествие.Года три назад шли колонной: она и шесть еёне сказать друзей,вернее будет – родных.Четверых с тех пор схоронили,двое больны.

Нынче нужно идти за всех.Вдоль домов покошенных,мимо женщин и мужиков, и коров и кошек их.Если бросить ныть,не такой уж и дальний путь.Доползёт как-нибудь.

«Саламандра ужасно любит…»

Саламандра ужасно любит, искупавшись в огне,остывать, потрескивая, на холодной груде камней.Сладко зевать и томно потягиваться во сне.

Снег, теперь уже дождь, испаряется в метре над ней.Хлопьями пепла цветет чешуя на спине.Сходит жар, рубиновый бок начинает чернеть.

Нагие печные трубы. Остовы изб. Черный снег.Мертвая тишина.

«Подходят на перемене…»