Ученик дурака (сборник) - Дана Сидерос

План

Юрию Смирнову

Тише.Слушай.Нам нужен план,я же тут не ради стенаний.Просто если в работу пойдётнаиболее честныйсценарий,тот, который и малой лазейки намне оставил,мы должны сочинить сигналы,условиться о деталях.

Если ты паукомедведьна восьми мохнатых, здоровых,сильных лапах –догоняю в начале второго.В начале второго сезона,в начале второго ночи –лучший час воскрешать героевиз многоточий.Если ты выгораешь в степь,становясь ковылём и лунем –я лосось, мной кипит река,поднимаемся,скоро клюнем.

Всякий, кто не понял, о чем мы,переспросит «о чем вы?»Если встретимся,будем ходить на концерты:на Моррисона, на Башлачева.

Всё получится безупречно,если следовать плану точно.С четким планомне так тошно.Я стараюсь забыть о том, чтовосьмилапому черному зверю,стальной форели,степной далибезразличны наши сигналы,наши продуманныедетали.

«Утром в город приехал цирк…»

Юрию Смирнову

Утром в город приехал цирк.Все знают, что в город приехал цирк.Никто не кричит об этом,ни кузнецы,ни жрецы,ни дворники, ни продавцы,ни детки, ни их отцы.Все слышаликимвалы и бубенцы.Нельзя не заметить,что в город приехал цирк.Все знают,что каждый знает,что в город приехал цирк.Все будут вечером на представлении.И мы попадём, не сцы.

Утром в город пришла чума.Все знают, что в город пришла чума.Она похожа на цирк –приходит вдруг и сама.Нельзя не заметить,как яблочный аромат,как хлебный родной аромат –текут в её закрома,где гнильё и тьма.Всех встречных, велик ли, мал –кидается обнимать.Никто не кричит об этом,но все закрыли дома.А толку, если чума…

Утром я сбрасываю кошмари просыпаюсь в май.Кругом провидцы, советчики,умники и спецы.Все знают, что если приехал цирк,то позже придёт чума.Ну что же, пускай приходит,у нас образцывакцин.И в юбке цвета циансмелый маленький капуцин.Отважный, весёлый, наглыйцирковой капуцин.И цвета кармин – пион,опасный, хищный пион(лепестки с молочной каймой).Таких, как мы, погубить –сначала поймай.Поймал – молодчина, жуй,норукиспервапомой.

Паранойя

Трижды кричат сычом –соберусь и выйду.Выдох,бесстрастный взгляд,поворот ключа,виду не подавать,дрожь в руках не выдать,не семенить,не оглядываться,молчать.

Что-то крадётся за мной –мутноглазый ужас,вошь,ненасытный холод,едкая спесь.Счастье всегда глуповатои неуклюже:просто догнать,несложно убить и съесть.

Правила очень просты:чтобы некто выжил,просто его не включаешьв свой кровоток.Этих, красивых, кудрявых –впервые вижу.Эти, смешные, мне вовсе никто.Никто.Нужно молчать обо всём.Добываешь радий –не щебечи, с кем ты были в каком году.Сердце моё подстрелилив Киллерограде.Киллера ищут.Надеюсь, что не найдут.

Нас, осторожных и быстрых,не видно с вышек.Шепот по коже,как сок с ножа – в шелест крон.Нет никого со мной –всех прогнал и выжег.Нет никого.Никого.Никого.Не тронь.

Метаморфозы

Юрию Смирнову

О том, что уже началось,ты узнаешь сразу:строка затрещит на сломе,на горьком слове,и все побегут врассыпную,как от заразы,как будто их ловят.

И ты побежишь.Побежишь, побежишь. Не нужно,не рви на себе рубаху,не ври с размаху.Когда началось,когда действительно страшно –любой сдастся страху.

Я буду смотреть тебе вслед.Ну, не я, а то, чемя стану: комната форточек,улей строчек.Рассеян наш новый взгляди бросок неточен –беги, ты проскочишь.

Мы, лес говорящих дудочек,город Голос,останемся, пустим корни,а то, что в комележит в самом центре,оно уже надкололось,нажмём и доколем.

Пояснение

Дмитрию Воденникову

Откуда я их беру?Ну как вам сказать…Вот он заходит в вагонс собачкой-трясучкой в руках:лицо его восково, и на жаре подтаяло.История прорастает мне в головусквозь глаза,цветёт там внутри фракталами.

Я вижу шестьсот вариантов,но выбираю ближайший,тот, где он взмокший, лежащий.

Прижимает к себе свою рыжуюбородатую суку,она ему лижет руку,пытаясь слизатьстранный мертвый запах.И не трясётсявторой раз в жизни,поскольку трясётся хозяин.Должен же кто-то из нихдержать себя в лапах.

К тому же два дня спустяона догонит его,не от тоски, не от жажды, а просто.Такой кривоногой, мелкойне светит уже ничего,вторая жизнь не по статусу,не по росту.

Вот так. Не туда зайдёшь –и ты уже персонаж,шестьсот вариантов сходятся в точку,в прицел зрачка.К счастью, он обнимает собачку,ему на меня начхать,и всё хорошо пока.

Я смотрю на них безучастно,ни острия ножане усмотреть во взгляде,ни намёка,ни знака.Хозяин дремлет, а сукав первый разпрекращает дрожать –она только выглядит дурой,эта собака.

«Мотылек…»

Мотылёкв саркофаге коконасочиняет себя, выковывает.Из вонючего комковатого киселясобирается в ломкие лапки,в крылышки васильковые,те, что нас по весне умиляюти веселят.

Мотылёкразрывает бурыеи сухие останки прошлого,выгибается, волочет себя.Высоко,на дрожащем листеобсыхает, вбирая дрожь его,и становится цветом.Дыханием.Мотыльком.

Дальше эту чешуйку неба,мазок лазурногозапирают в пригоршне,стискивают, несут.Не желая при этом (смешно)ничего зазорного:просто глянуть ближена этакую красу.

Рассмотретьпереливы синего в жилках черного.Дунуть в сжатый кулак.Стряхнуть пыльцу с рукава.Ощутить под ладонью биениеобреченного,восхитительно смертного,хрупкого существа.

Вы хотите мораль?Что ж, могу отсыпать морали.Открываем тетради,пишем с красной строки:«Мотылёк на цветке прекрасен,но гениален –мотылёк в кулаке».

Луковый суп

Дмитрию Воденникову

Выходит конферансье,говорит невнятно и длинно.Если вкратце:сегодня у нас – малыш чиполлино,но прежде, чем мы его нашинкуеми будем есть,он прочтёт нам сцену-другуюиз собственных пьес.Выходит некрупный лук,невзрачный, слегка нелепый,смотрит в гудящую тьму,сощурившись слепо,в неловком поклоне сгибается до земли.Срывает с себякоричневый хрусткий лист.

А следом второй,и третий,яростными рывками,многим хочется отвернутьсяили там бросить камень:что угодно, только чтобы онперестал.На нём остаются двазолотых листа -последняя тонкая, бесполезная кожа.Он делает паузу, с трескомсрывает и эти тоже.Стоит обнаженный, бледный,как больной или пленный.В электрическом свете,в шелухе по колено.

И вот тут уже все ревут,растирая по лицам слёзы.Даже снобы бобы, капризные вишни,надменные розы.Испуганные картошкизакрывают детям глаза.Томатов тошнит, огурцы покидают зал.Хозяин зала,почтенный старый редис,мрачно курит в закрытой ложеи смотрит вниз:испортил вечер, писака,вечно с ними вот этот разврат.Всё,никаких больше луковиц –только клубничкаи виноград.

Прощальная

Лину Лобарёву

Умирающий в шутку едва ли всерьёз воскреснет.И в Москве тоже можно жить – словно спать в гробу.Отходящий под утро ко сну получает песнюпро болотных людей, обещания и судьбу.

Как беспечный царёк обещал водяному сына,потому что ещё не рождённых – не берегут.Как потом этот нежный мальчик входил в трясину,крестик, нож и рубаху оставив на берегу.

Понимал, погрузившись по грудь, что не будет торга,просто будет у бога топи ещё одинвечно юный безмолвный пасынок в толще торфа,без рубахи, и даже без крестика на груди.

Понимал, погрузившись по шею, по подбородок,что вот эти пятнадцать шагов он в себе несётстержень сказки, печаль и страх своего народа.А потом погружался по маковку. Вот и всё.

Вот и всё, мой хороший, прости, никакой морали,всю мораль нанизали позже, чтобы прикрытьвсё, что мы тут с тобой напортили и наврали,всю нечестность, бесчеловечность нашей игры.

И неважно, в какой ты позе, стоишь ли гордоили вязнешь и оплываешь, не в этом суть:твой единственно верный сюжет подступает к горлу:и ни вскрикнуть уже, ни дёрнуться, ни вдохнуть.

Апрель