Путешествие Демокрита - Соломон Лурье

— Конечно, один язык для всех — было бы очень удобно.

Но какой язык выбрать?! По–видимому, надо выбрать язык, который лучше всего подходит для всех людей, — тот язык, который боги дали первым жителям. Мы, египтяне, считали себя самым древним народом на земле, но фараон Псамметих показал, что это не так.

— Как же он это показал? — заинтересовался Демокрит.

И в ответ толстяк рассказал прелюбопытнейшую историю. Хотя события, о которых шла речь, происходили давно, толстяк клялся, что все так и было.

А было вот что.

Псамметих захотел узнать, какой народ самый древний, но выяснить это оказалось непросто. Ни один мудрец не мог дать ясного ответа. Ученые мужи спорили друг с другом, ссылались на древние сказания, но к единому мнению прийти не могли. Увидев, что от мудрецов толку не добиться, любознательный фараон попытался разрешить этот вопрос сам.

— Боги, — сказал он, — создав первых людей, наделили их одновременно и речью. Если я узнаю, какой из существующих языков самый древний, то тем самым я буду знать, какой народ появился первым. Самым же древним, — добавил фараон, — надо считать тот язык, словам которого человек научается сам, а не перенимает их от других людей. Чтобы узнать, какой же это язык, я придумал вот что: пусть у бедных родителей отберут двух новорожденных египетских мальчиков и отдадут их на воспитание пастуху царских коз. Этот пастух глух и нем от рождения, и дети не сумеют перенять у него ни одного слова. Он будет поить мальчиков козьим молоком и приносить им хлеб. Пока я не прикажу, никто, кроме этого пастуха, не должен приближаться к детям.

Прошло несколько лет. Собрал фараон своих приближенных, взял с собою немого пастуха и отправился с ними к лесной хижине, где жили дети. Когда распахнулась дверь хижины, увидели дети немого пастуха, держащего в руках хлеб, и с радостным криком бросились к своему кормильцу. Вырывая у него из рук хлеб, они выкрикивали: «Бекос, бекос!» И, услышав это, повелел фараон своим мудрецам разъехаться по разным странам и спрашивать повсюду, что означает слово «бекос».

Через год вернулся один из посланных и рассказал, что живет в Малой Азии древний народ — фригийцы, у которых слово «бекос» означает хлеб. Тогда собрал Псамметих своих подданных и сказал им:

— До сих пор, египтяне, считали вы себя самым древним народом. Но я взял двух мальчиков из вашего племени, отделил их от родителей и других египтян и терпеливо ждал, на каком языке они заговорят. И оказалось, что первые слова их были фригийские. А это означает, что фригийцы древнее нас, что они самый древний народ на земле.

С этих пор мы уже не считаем себя первыми людьми на земле, — закончил египтянин свой рассказ.

— Если тебе это приятно, — сказал Демокрит, — можешь и дальше считать египтян самыми древними людьми. Твоя сказка еще ничего не доказывает.

— Как ничего не доказывает? — удивился толстяк. — По-моему, все так ясно, что и возразить нечего.

— Во–первых, — сказал Демокрит, — дети могли научиться своему «бекосу» от бэканья коз, и, таким образом, фригийцы здесь ни при чем. Во–вторых, нелепо искать какой‑то первозданный язык. Не было такого языка и не могло быть. Когда в разных местах земли селились люди, им надо было как‑то согласовать свою работу. Для этого они и придумали речь. Речь была сначала очень простой, а со временем стала более сложной, такой, какая теперь. Различия языков объясняются тем, что1 поселений людей было много и они не общались друг с другом.

— Ты неправ, — возразил толстяк. — Мы в Навкратисе все время общаемся друг с другом, а вот почему‑то не договорились об общем языке. Ни греки, ни египтяне, ни персы — никто не хочет отказаться от своего языка. В чем же тут причина?

— В человеческой глупости, — сказал Демокрит. — Каждый считает свой язык красивым, а чужой безобразным, свой народ умным и справедливым, а чужаков грубиянами и тупицами. Твои земляки не хотят поэтому учиться греческому, а греки даже на чужбине сохраняют свой язык и обычаи.

— Это не объяснение, — рассердился египтянин. — В Навкратисе много умных людей. Если было бы надо, они уже давно бы придумали общий язык. А раз такого нет, значит, его и не нужно.

— Но ты же сам только что говорил, что один язык для всех — было бы очень удобно, — возразил Демокрит.

— Вот дом Аркесилая. Я довел тебя до места, а решать, нужен или не нужен людям общий язык, я, слава богам, не обязан. У меня и без того забот хватает. Прощай. — И толстяк ушел, недовольно пыхтя и отдуваясь.

Дом Аркесилая показался Демокриту огромным. Самые богатые люди в Абдерах не жили так роскошно.

С Аркесилаем Демокрита связывало дальнее родство. Дед Аркесилая жил некогда в городе Тёосе на берегу Эгейского моря. Когда персы захватили Малую Азию, он вместе с другими греками бежал в Абдеры. Отец Аркесилая переехал из Абдер в Навкратис. Здесь он разбогател и пользовался всеобщим уважением. Сын его, как можно было понять со слов толстяка, тоже играл важную роль в городском управлении.

«Это хорошо, — подумал Демокрит, — влиятельный человек лучше сумеет помочь мне отыскать Левкиппа, чем простой горожанин».

К двери дома была прикреплена колотушка. Демокрит постучал. На стук вышел привратник, Демокрит назвал себя и велел позвать хозяина. Привратник ушел, но вскоре вернулся и повел Демокрита внутрь дома. Во внутреннем дворе Демокрит увидел Аркесилая.

— Что привело тебя в мой дом? — спросил Аркесилай.

Демокрит опять назвал свое имя и сказал, что пришел с просьбой о помощи.

— Так, значит, ты сын Дамасиппа? — изумленно переспросил хозяин дома. — Тот самый ученый мальчик, которого было не оторвать от книг! Помню, как же! Ну и смеялись мы, когда твой отец привязал к беседке, в которой ты читал свои книги, быка. Дамасипп бился об заклад, что ты не услышишь, как мычит голодное животное, и выиграл. Ты даже головы не поднял. Весь город собрался смотреть на это. Веселый человек твой отец. Кстати, как его здоровье? Наверно, уже поседел? Он в свое время очень помог нам, когда мы еще жили в Абдерах и только собирались переезжать в Навкратис. Добрая у него душа. Большое счастье иметь такого отца, как Дамасипп.

— Отец умер уже несколько лет назад, — сказал Демокрит.

— Умер! — проговорил растерянно Аркесилай. — Умер! Боги, какое несчастье! Дамасипп был мне вторым отцом. Столько сделал для меня хорошего, так заботился обо мне! Трудно поверить, что такой веселый человек умер.

— Однако это так, — покачал головой Демокрит.

— Чем же я могу тебе помочь? — спросил Аркесилай. — Ты, наверно, привез в Навкратис какие‑нибудь товары и хочешь продать их. Можешь не сомневаться, я сделаю все, что в моих силах.

— Нет, — отвечал Демокрит. — Я приехал в Египет не торговать, а учиться. Но я получил письмо, что моего друга и учителя эфиопские разбойники увезли в Мероэ. Я хочу как можно скорее добраться туда, чтобы выкупить его. Я собирался прожить в Египте несколько лет, изучая геометрию, но сейчас первым делом мне надо попасть в столицу Эфиопии.

— Рискованное дело ты задумал, — сказал Аркесилай, — но я тебя понимаю. Нет ничего в жизни дороже друга. Я подберу тебе хороший корабль, напишу письма знакомым купцам, чтобы они оказали помощь, где понадобится, помогу собрать продовольствие в дорогу. Короче говоря, сделаю все, что требуется. А пока погости у меня недельку–другую, отдохни перед длинной дорогой.

— Спасибо тебе за твою доброту, — поблагодарил Демокрит, — но отдыхать мне некогда. Надо спешить, и нельзя терять попусту время.

— Вижу, тебя не уговорить, — сказал Аркесилай, — пусть будет по–твоему. Завтра один из моих кораблей повезет в Верхний Египет товары для продажи. Его поведет опытный кормчий–египтянин, хорошо знающий греческий язык. Я прикажу, чтобы он взял тебя и твоего слугу и выполнял твои желания, как мои собственные. Но сегодняшний вечер ты должен побыть со мной. Я хочу устроить в твою честь небольшой пир и приглашу нескольких соседей. Они будут счастливы провести вечер в обществе ученого, только что приехавшего из Эллады.

Демокрит не мог отказаться от столь любезного приглашения, и Аркесилай покинул гостя, чтобы отдать распоряжения слугам.

ПИР У АРКЕСИЛАЯ

Еще не стемнело, когда в дом к Аркесилаю стали собираться гости. Демокрита провели в роскошно убранный внутренний двор, где должен был происходить пир. Стол был уже накрыт. Вокруг на невысоких ложах полулежали гости. Демокрита шумно приветствовали и усадили на почетное место по правую руку от хозяина.

Гостя удивило богатое убранство дома. Мебель, сделанная из неизвестных Демокриту пород дерева и слоновой кости, лежанки, устланные мехами каких‑то пятнистых зверей, подушки, покрытые яркими синими, красными и желтыми материями. Одежда гостей также поразила Демокрита. Никогда в Греции не видел он тканей такой замечательной белизны и тонкости.