История спасения - Елена Другая

3. Избранные рабы.

Все офицеры вышли, и Стефан остался с комендантом в оглушительной тишине.

— Расслабься, — сказал Ганс. — Ты здесь уже неделю, и мы почти не говорили. Как устроился?

Стефан тут же расслабился, то есть присел на край полированного стола и закурил. Все его попытки бросить в последнее время терпели фиаско.

— Великолепно, — усмехнулся он. — Лучше и желать нельзя!

Как он ни старался, в его голосе все равно прозвучал сарказм. Что можно было ответить касательно своего расположения в этом дивном местечке, в которое он попал благодаря братской заботе?

Ганс посмотрел на него непонимающе своими чуть выпуклыми водянисто-серыми глазами. Стефан недоумевал, почему Менгеле посчитал, что они похожи. Может, фигурой, манерами, тембром голоса или еще какими-то признаками, уловить которые мог только врач. Офицер считал, что брат его так же уродлив, насколько красив был он сам. У Ганса был острый нос, точно клюв, срезанная челюсть, рот узкий, словно щель, тогда как Стефан имел облик истинного арийца с прямым носом, крупными, выразительными глазами и классическими чертами лица.

— Мне сообщили, — продолжил комендант сухо и сдержанно, — что произошло недоразумение. К тебе в дом в качестве слуги попал еврейский юноша, который должен был участвовать в исследованиях доктора Менгеле.

С великолепной артистичностью и красочной мимикой Стефан немедленно отреагировал на это высказывание. На лице его отразилось искреннее недоумение.

— Вот как? Надо же, какая досада!

Ганс застыл перед ним, взгляд его стал мрачным, глаза наливались кровью, а лицо искажалось яростью.

— Встать! — гаркнул он. — Как ты смеешь со мной так разговаривать!

Стефан мгновенно потушил сигарету и вскочил со стола, вытянувшись, как полагалось по уставу. У Ганса сто пятниц на неделе, решил бы уже — либо вольно, либо смирно.

— Этот еврей принадлежит Менгеле, поскольку он нужен ему для научных изысканий, и ты сегодня же вернешь его назад в лабораторию. Ясно?

Стефан смотрел в сторону, мимо плеча Ганса, и с трудом сдерживал улыбку, а потом вдруг резко повернулся к нему и проговорил достаточно громким, твердым, но спокойным тоном:

— Даже не подумаю. Об этом и речь идти не может!

У коменданта от такого наглого заявления приоткрылся рот, и он тщетно пытался подобрать слова для ответа на столь дерзкое заявление. Пользуясь его растерянностью, Стефан продолжал.

— Я знаю, что этот еврей из пары близнецов, и тело его должно было славно послужить на благо Рейха — так оно и послужит, не сомневайся, только в ином качестве. Я не верну юношу доктору Менгеле. Пусть поищет себе другой материал для своих научных изысканий, благо евреи плодятся как тараканы, и близнецы у них не редкость.

— Да ты… Да я… — Ганс хлопал ртом, словно издыхающая рыба. — Ты Мойшу все никак не можешь забыть, щенок? Он похож на Мойшу?

Стефан счел должным промолчать. Никогда он не простит брату, что тот разоблачил перед родителями его связь с тем еврейским парнем, и семья Мойши была вынуждена срочно уехать из города, бросив свой налаженный бизнес, а его самого заперли в военной казарме еще задолго до начала войны, лишив возможности полноценно жить, не позволив закончить обучение. И если Стефан и ненавидел кого-то больше, чем Сталина и коммунистическую партию, так это собственного брата.

— Послушай, — Ганс перешел на примирительный тон. — Я стараюсь тебя понять. В лагере есть специальная категория, немцы с розовыми треугольниками, из них ты можешь выбрать кого захочешь.

— Может, мне самому себе нашить розовый треугольник, Ганс? Твоя идея неудачна, сам подумай. Как я смогу взять к себе в дом мужчину, осужденного за гомосексуализм?

— Вот же черт, — с досадой пробормотал Ганс. — Но почему же именно этот еврей? В лагере мало других мужчин?

А вот на этот вопрос Стефан даже сам себе не мог дать точного и четкого ответа. Да и на Мойшу Равиль на самом деле был совершенно не похож. Что же тогда покорило? Хрупкость, изящность и беззащитность этого юноши? Его безупречная красота? Юность? Может, все это вместе?

— Я советую тебе извиниться перед Менгеле и вернуть еврея в медицинский блок, — твердым голосом Ганс подвел итог их разговору.

— Спасибо за совет, — тут же парировал Стефан, — но я этого не сделаю. И не кажется ли тебе, что мы слишком много времени уделяем этому ничтожному инциденту?

— Ты всегда был упрямым и тупым, — злобно сказал ему Ганс. — Дай сигарету! Сам будешь объясняться с Менгеле.

— Он и на нас с тобой глаз положил, — на всякий случай подкинул дров в топку Стефан. — Сказал, что у нас редкостное генетическое сходство. Я все думаю, что бы он сделал, попадись мы в его цепкие лапки?

— Бред несешь, — отмахнулся от него Ганс. — Я вижу, что под Сталинградом тебя действительно серьезно контузило.

— Вот именно! — радостно кивнул Стефан. — Я полагаю, тема нашей беседы исчерпана? Можно мне теперь пойти и продолжить свою службу на благо великого Рейха? Я и так потерял уйму драгоценных минут.

— Убирайся, — процедил Ганс, отворачиваясь к окну.

— Хайль! — распрощался с ним Стефан, вскинув руку и прищелкнув каблуками.

Он вылетел в коридор, где у стены его ожидал Маркус. Вид у секретаря был неважный, нос его окончательно раздулся и покраснел от простуды, и в руке он сжимал носовой платок.

— Дойдем до госпиталя, — предложил Стефан, — я заберу свою служанку, а ты возьмешь какие-нибудь капли.

На крыльце офицер столкнулся с доктором Менгеле. Что ж, эта встреча была неизбежна, и лучше уж сразу расставить все точки в возникшем конфликте.

— Краузе! — негодующе вскричал доктор. — Вы забрали вчера из больницы моего пациента. Его необходимо срочно вернуть, так как он должен участвовать в важном медицинском эксперименте, я же говорил вам это!

— Его нельзя вернуть, — проговорил Стефан, едва сдерживая улыбку.

— Как? Почему? Где он, и что с ним?

Стефан шагнул к Менгеле и прошептал ему чуть ли не в лицо:

— Вашего пациента нельзя вернуть, потому что я его убил.

Менгеле оцепенел от этого неожиданного заявления, беспомощно развел руки в стороны и застыл, словно сраженный молнией.

— Но как? Зачем?

— Очень просто, господин Менгеле, — добродушно продолжил Стефан, — я его пристрелил. Есть еще вопросы?

— Но… Слушайте, Краузе, вы прекратите эти свои… шутки и отговорки! Мне нужен этот близнец!

— Поздно, доктор, я уничтожил грязного жида, что считаю совершенно естественным. Не для этого ли мы все здесь находимся? Или я что-то неправильно понимаю?

— Но что же мне теперь