История спасения - Елена Другая

Отпустив Маркуса, а своему адъютанту приказав организовать для него машину, Стефан зашел в дом, где его встретил Карл, который, очевидно, по собственной инициативе взял на себя обязанности старшего слуги.

— Позови всех в гостиную, — приказал Стефан. — И пусть Эльза подаст мне чай с печеньем.

В ожидании пока выполнят его распоряжение, он прошел в ванную, умылся, почистил зубы и тщательно прополоскал рот, в котором до сих пор был отвратительный привкус желчи, после чего вышел в гостиную и сел на диван. Расторопная Эльза тут же принесла для него на подносе чашку крепкого, ароматного чая, рафинад, варенье, хлеб, масло и галеты.

И вот они все стояли перед ним. Карл, вполне еще крепкий мужчина лет пятидесяти пяти, невысокий и коренастый. Эльза, женщина с благородными чертами лица, не потерявшая в сорок лет своей статности. Сара и Равиль были примерно одного возраста, лет по шестнадцать или семнадцать. У наголо обритого Равиля смешно торчали уши. На момент они встретились взглядом. Глаза у парня были чудесного зеленого цвета, влажные и искрящиеся. Сам он был достаточно высок, хотя и худощав, но приятной комплекции.

Хуже всех выглядела Сара. Она была бледна, как смерть, вся тряслась от ужаса. Буйное воображение девушки, очевидно, рисовало ей то, что фашист взял ее к себе в дом не иначе как за тем, чтобы зверски изнасиловать. То, что тело молодой еврейки немца совершенно не интересовало, даже не приходило бедняжке в голову.

Рассматривая их, Стефан сделал несколько глотков крепкого чая из фарфоровой чашки и откусил пару кусочков хлеба. После этого он почувствовал себя несколько лучше. Он встал с дивана и обратился к своим слугам.

— Слушайте внимательно. Меня зовут Стефан Краузе. Я заместитель коменданта лагеря Освенцим, а вы теперь — мои слуги. С этого дня вы постоянно будете жить в моем доме, выполнять все мои приказы и неукоснительно подчиняться правилам, которые я установлю. Сейчас я пойду в кабинет, а вы будете заходить в него по одному, я побеседую с каждым из вас и объясню вам ваши обязанности.

Стефан взял поднос и переместился в кабинет за письменный стол. Все. Еще несколько минут, и он, наконец, останется с Равилем наедине.

4. Домашний деспот.

Расположившись в кабинете, Стефан какое-то время пребывал в одиночестве, наслаждаясь тишиной. После уборки, которую произвела Эльза, здесь стало очень уютно. Его заинтересовал книжный шкаф, в котором даже были книги. Он решил обязательно пересмотреть их и прочесть на досуге. В комнате, помимо шкафа, стояли письменный стол, три стула и бюро. Вся мебель сияла, начищенная полиролью; постиранные занавески пахли свежестью. Правда, окно было не вымыто, но это успеется. Стефан не был слишком придирчив или нетерпелив. Он допил свой чай, и ему стало намного легче, прошли тошнота и слабость.

Собравшись с мыслями, он пригласил в кабинет Карла. Первым делом офицер поинтересовался, за какие подвиги тот здесь очутился. Оказалось, что причиной послужила чистая подстава. Карл регулярно высылал деньги своему племяннику, который оказался антифашистом. При аресте у молодого человека обнаружили квитанции переводов. Получилось, что Карл поддерживал материально немецкое коммунистическое подполье. А ведь он даже и не знал об идейной принадлежности своего племянника, просто слал ему деньги, так как тот был сыном его погибшего брата. В общем, хотел как лучше, а получилось как всегда. Стефан с горечью посмеялся над этой историей.

— Хорошо, что не расстреляли, — усмехнулся он.

— Лучше бы расстреляли, господин офицер, — ответил Карл, который, как заметил Стефан, его совершенно не боялся.

Может, это и к лучшему. Офицер объяснил мужчине его обязанности. Карл должен был стать капо, старшим слугой и управляющим, целиком и полностью отвечать за все, что творилось в доме, а также выполнять поручения Стефана вне дома. Он был единственным из слуг, кому разрешалось выходить за территорию коттеджа. Общаться и разговаривать с остальными узниками, рассказывать о том, что творилось в доме, заходить в другие бараки, отлучаться по каким-то своим надобностям строго запрещалось. Только по делам, туда и обратно. И главное — следить, чтобы ни под каким предлогом за ворота не выходили Равиль и Сара.

— В лагере, как ты знаешь, постреливают, — объяснил он. — Я не хочу, чтобы кого-нибудь из них случайно или нарочно убили. Ты отвечаешь за их жизни.

Также на пожилого немца была возложена вся имеющаяся в доме мужская работа. Тот слушал, кивал в знак согласия, понимая, что ему крупно повезло, он попал к неплохому хозяину и в теплое место.

Следующей в кабинет вошла Эльза. Ее проступок перед нацистами состоял в том, что она длительное время укрывала в своем доме соседей — еврейскую семью, — прятала их в подвале. Когда все открылось, евреев тут же, у нее на глазах, расстреляли вместе со всеми детьми, а саму женщину этапировали в Освенцим.

— Только не вздумай прятать каких-нибудь посторонних евреев в моем доме, — со смехом сказал ей Стефан.

Он невольно восхитился ее мужеством. Ведь эту семью из шести человек надо было не только скрывать, но и кормить, где-то брать на всех продукты, стирать их вещи, потом сушить, а у них имелся и младенец. Как она умудрилась прятать их почти целый год, ему было непонятно. И евреи тоже хороши. Вместо того, чтобы вовремя уехать, сами погибли и подставили женщину, сделавшую им столько добра. А все потому, что многие до последнего часа цеплялись за свое добро и предприятия, не желая покидать обжитые края. Наивные, как дети. Все равно всех их убили, и все у них отобрали.

В целом, эта благородная женщина с добрым лицом отнеслась к нему спокойно и доброжелательно. Она сделала так, как подсказала ей совесть. Не каждый способен поступать согласно ее велению, тем более в военное время. Стефану показалось, что ей можно доверять. На Эльзу он возложил кухню и стирку белья, в общем, работу, привычную для любой женщины.

Потом зашел Равиль. Стефан пожирал его глазами с головы до ног. Красавчик, ничего не скажешь, губастенький и глазастенький. Правда, такой смешной, лысый, с оттопыренными ушами. Жаль, что волосы обрили. Парень стоял, скромно опустив глаза. Офицер знал, что все его мысли сейчас заняты разлукой со своей сестрой, об этом он и переживал, до немца ему не было никакого дела. Можно было представить, как близки были эти близнецы, которые, скорее всего, с самого рождения никогда не