'Москва' над Берлином - Борис Николаевич Масленников

Свои фронтовые судьбы связали с ней мы в январе того далекого победного 1945 года. На вопрос друзей и знакомых, как ей понравился Ленинград, в котором она побывала впервые, последовал исчерпывающий ответ:　

— Ленинград — замечательный город. Его проспекты, дворцы, музеи, памятники, Нева — чудесны. Но впечатления от этого замечательного и чудесного меркнут в сравнении неповторимо-ярким впечатлением от встречи с фронтовыми друзьями и подругами более чем через три десятка лет.　

Лучше не скажешь.　

И вот, совершенно невольно, появилась у меня непреодолимая потребность осмыслить давно пережитое. Почему-то возникло чувство настоятельной необходимости поделиться с однополчанами-фронтовиками, с детьми и внуками нашими тем, чему был свидетелем, очевидцем, участником. С первыми — чтобы оживить в их памяти дорогие и, возможно, полузабытые картины боевого прошлого. С остальными — чтобы знали они, какими усилиями и жертвами добывалась их отцами и дедами Победа, обеспечившая детям и внукам мирную жизнь на нашей земле.　

Ведь лишь очевидцы тех событий, и никто иной, смогут достоверно рассказать и описать то, что видели своими глазами, слышали своими ушами, поступали по своему разуму, делали своими руками. А таких все меньше и меньше. Как совершенно верно выразилась наша фронтовая поэтесса Юлия Друнина: «Чередою уходят и те, что в боях не убиты…»　

Потому-то не в состоянии удерживать в себе неумолимо возникающие видения военного прошлого. Только вот не поздно ли я взялся за это дело? Успею ли вплести частицу своих воспоминаний в ослабевающую нить памяти, связывающую наше фронтовое поколение с нашими детьми и внуками?..

НАШ 6-й — 345-й…

32+42=52

Наш полк заметно отличался от всех других полков дивизии. Очень много тому доказательств. Ну, например, как будто специально для того, чтобы подчеркнуть его отличие от других, его особенность, что ли, ему присвоили номер 345, а раньше-то, и всю войну, он именовался «6-й бомбардировочный авиационный полк». Теперь же его номер составляют стороны Пифагорова треугольника: сумма квадратов первых двух чисел, катетов, равна квадрату третьего числа — гипотенузы. Разве это не особенность! Разве этим мог похвастаться любой другой полк не только в дивизии или в корпусе, но, пожалуй, и во всех ВоенноВоздушных Силах!　

И то, что только самолеты нашего полка и никакого другого имели на фюзеляжах изображения красной с белыми обводами молний, в разрыве которых сверкало дорогое всем нам слово «МОСКВА», что выгодно отличало их от любых других самолетов. И то, что именно нашему полку была оказана честь возглавлять девятки боевых самолетов, принимавших участие в воздушном параде над Красной площадью 20 августа 1944 года в ознаменование нашего праздника — Дня Военно-Воздушного флота страны. Казалось, что это нашу полковую колонну — три первые девятки — встречает Москва, салютуя ей залпами разноцветных фейерверков.　

Наверное, для наблюдающих с земли это впечатляющее зрелище создавало волнительно-праздничное настроение, укрепляло веру в грядущую победу: идет война, а в солнечном московском небе, на высоте 400–600 метров, со скоростью, невиданной для большинства москвичей и командированных в столицу (гостей города, как сейчас принято говорить, тогда не существовало, не до того было), в четком строю от Химкинского водохранилища через улицу Горького и Красную площадь, в направлении на Люберцы, проносились девятка за девяткой новейшие бомбардировщики и истребители, знаменитые штурмовики — воздушная мощь советского государства… Экипажам наших самолетов приятно было услышать по настроенным на «прием» рациям фразу с Главного командного пункта ВВС Москвы: «…Хорошо идете, «Лебеди», молодцы!..»　

«Лебеди» — позывные самолетов нашей дивизии.　

И то, что лишь нашему полку из всего 6-го Бомбардировочного авиакорпуса было присвоено наименование «Берлинский», и только он был награжден орденом Кутузова. Теперь на новой гербовой полковой печати выгравировано: «345 Бомбардировочный Авиационный Берлинский ордена Кутузова полк Дальней Авиации». А сокращенно — 345 БАБОКП ДА.　

И, наконец, то, что 345 БАБОКП ДА был одним из лучших полков 326-й Бомбардировочной Тарнопольской ордена Кутузова авиационной дивизии, которая этим орденом была удостоена одновременно с нашим полком, могли бы, представляется, подтвердить и командовавший ею в годы войны полковник Лебедев Василий Сергеевич, да и командир 6-го Бомбардировочного авиационного корпуса, в состав которого дивизия входила, генерал Скок Иван Потапович.　

Однако таким заметным наш полк стал не сам по себе, таким его сделали люди, личный состав, от его командира до простого солдата в каждой эскадрилье.　

Гордость полка — семь Героев Советского Союза.

Трое из них были удостоены этого почетнейшего звания в нашей стране за мужество и героизм, проявленные ими в войне с белофиннами. Остальные — в годы Великой Отечественной. Наши однополчане — Федоров Е. П. и Ворожейкин А. В., за свои геройские подвиги были награждены знаком особого отличия — медалью «Золотая Звезда» — дважды[1].

«Батя»

Вот наш командир, «Батя» — подполковник Дорохов Григорий Петрович. Коренастый, полнеющий мужчина, с простым, типично русским лицом, на котором иногда появлялось выражение затаённой хитринки. Любил больше слушать, чем говорить, хотя, при необходимости, произносил без конспекта длинную и складную речь. В отличие от многих других офицеров воздерживался от неприличных и оскорбительных выражений. Самым страшным его ругательством было слово «разгильдяй».　

Он старательно следовал укоренившимся в авиации, очевидно, вместе с ее зарождением, традициям: боязни числа 13, понедельника и бритья перед полетами. Поэтому в полку отсутствовал самолет с тринадцатым номером, поэтому по понедельникам и тринадцатым числам полеты, как правило, не проводились — почти всегда можно было найти, и находились, причины, чтобы отменить даже запланированные полеты — и поэтому, конечно же, перед полетами никто никогда не брился.　

За 1944 и 1945 годы, как свидетельствуют записи в моей летной книжке, самолеты полка находились в воздухе в это «роковое» число лишь раз — 13 сентября 1946 года, при перелете из Хабаровска на один ив аэродромов Южного Сахалина, только что освобожденного от японских войск, и только по категорическому приказу свыше, ибо так требовала военно-политическая обстановка того времени на Дальнем Востоке.　

И ведь подтвердилась плохая примета, связанная с этим числом!　

За все время летне-осеннего перелета из-под Берлина до Сахалина, перелета трудного и сложного, через всю Восточную Европу и всю нашу — с запада на восток — страну, да еще с залетом в Монголию и Маньчжурию, где мы участвовали в боевых действиях против японских империалистов, полк не понес ни одной потери. А в начавшемся в этот день перелете, как назло, один из лучших наших летчиков, Толя Усов, при