Рерих - Павел Федорович Беликов

отъезда из Лондона он еще раз зашел в министерство иностранных дел за окончательным ответом. При этом ему пришлось воочию убедиться, что его дело о въезде в Индию так разрослось, что папки с бумагами перевозили по коридорам министерства в специальной тачке. Когда художник потребовал обоснованного ответа, ему опять повторили:

— Несмотря на все ходатайства, виза на въезд в Индию вам выдана не будет!

— И это окончательно? — спросил Рерих.

— Окончательно! — последовал ответ, сопровожденный учтивым поклоном.

— По счастью, в нашем мире ничего окончательного не бывает, — отпарировал Николай Константинович.

Через несколько дней он уже был в Париже, откуда продолжал атаковать министерство иностранных дел Великобритании. Но англичане не сдавались, и когда, например, шведский посол во Франции Эренсверд сделал запрос о визе Рериху, то из Лондона невозмутимо ответили, что державы посильнее Швеции никакого успеха не имели, и поэтому он совершенно напрасно себя обеспокоил.

Убедившись в бесполезности всех усилий добиться визы, Николай Константинович изменил тактику и выехал во французскую колонию в Индии — Пондишери, которая расположена около самого Мадраса, причем, по традициям, для жителей Пондишери не требовалось разрешений на въезд и временное пребывание в Мадрасе. Покидая Францию, Рерих телеграфировал английскому министру иностранных дел Гендерсону о том, что намерен поселиться в Пондишери. Ответная телеграмма гласила: «Принято во внимание». Но это было чисто внешнее безразличие. Британский консул в Пондишери не на шутку встревожился появлением Николая Константиновича. На вопрос консула, что он намерен здесь предпринять, Рерих ответил:

— Приобрету имение и буду ездить в ваш Мадрас, французский Шанденагор, что рядом с вашей Калькуттой, в Гоа, Каракал и другие места, куда я запасся визами.

При этом художник показал консулу разрешения на въезд во все граничащие с Британской Индией страны.

Создавалась весьма странная ситуация: в Кулу шли письма и запросы, связанные с деятельностью института «Урусвати», там же проживали жена и младший сын Рериха, а сам он со старшим сыном, находясь в пограничных с Индией областях, не мог туда попасть по причинам, которые британское правительство предпочитало не разглашать. В прессе по этому поводу стали появляться разноречивые догадки, усилился поток протестов в министерство иностранных дел Великобритании, и после месячного пребывания в Пондишери, где художник уже успел начать археологические раскопки, ему и его сыну были выданы въездные визы, но уже от имени вице-короля Индии.

По возвращении в Кулу Николай Константинович и Юрий Николаевич со всей энергией приступили к налаживанию прерванной работы института «Урусвати». Через несколько лет Рерих уже мог записать:

«Когда мы основали институт, то прежде всего имелась в виду постоянная подвижность работы. Со времени основания каждый год происходят экспедиции и экскурсии… Ведь не для того собираются люди, чтобы непременно, сидя в одной комнате, питать себя присылаемыми сведениями. В этом была бы лишь половина работы. Нужно то, что индусы так сердечно называют «ашрам». Это — средоточие. Но умственное питание «ашрама» добывается в разных местах».

Деятельность института была рассчитана на широкие международные связи. Рерих привлек к сотрудничеству и обмену информацией десятки научных учреждений Азии, Европы, Америки. Непосредственно работой института руководил Юрий Николаевич. Он же ведал этнолого-лингвистическими исследованиями и разведкой археологических памятников. В области лингвистики и филологии Востока проводилась грандиозная работа. Собирались и переводились на европейские языки редчайшие письменные источники многовековой давности, изучались полузабытые наречия.

Младший сын художника — Святослав Николаевич — занимался вопросами тибетской и местной фармакопеи и изучал древнее искусство народов Азии.

Приглашенные специалисты и временные сотрудники собирали ботанические и зоологические коллекции. Из Кулу поступали научные материалы в Мичиганский университет, Нью-Йоркский ботанический сад, Пенджабский университет, Парижский музей естественной истории, Гарвардский университет в Кембридже, Ботанический сад Академии наук СССР. Известный советский ботаник и генетик академик Н. И. Вавилов обращался в институт «Урусвати» за научной информацией и получал оттуда семена для своей уникальной ботанической коллекции.

При участии тибетских лам-лекарей сотрудникам института удалось составить первый в мире атлас тибетских лекарственных трав. При институте была организована биохимическая лаборатория с отделом изучения рака. Велось исследование космических лучей в высокогорных условиях.

Научные отряды института работали как в самой долине Кулх, так и далеко за ее пределами — в Лахуле, Бешаре, Кангру, Лахоре, Ладаке, Зангскаре, Спити, Рупщу. Многие экспедиции возглавлялись самим Николаем Константиновичем. Так, по приезде из Пондишери в Кулу была начата подготовка к посещению Лахуля, а в 1931 году Рерих уже вел караван за Ротангский перевал.

«Опять гремят бубенцы мулов караванных, — читаем в его дневнике, — опять крутые всходы горного перевала. Опять встречные путники, каждый из них несущий свою житейскую тайну. Опять любование с высоких плоских крыш на необозримые ледники, снеговые пики и глубокие долины с гремящими потоками».

Николай Константинович любил путешествовать, и его азиатские походы обогатили науку множеством новых фактов.

Восток усилил интересы Рериха и в области управления психическими процессами человека. Николай Константинович тщательно регистрировал те явления йоги, свидетелем которых ему приходилось быть. Он стремился к четкому разделению доказанных психических воздействий на физиологические функции человеческого организма от ловких фокусов многочисленных рыночных факиров и писал по этому поводу: «А как же с чудесами в Индии?» — спросят приятели Запада. Скажем: «Чудес не видели, но всякие проявления психической энергии встречали. Если говорить о проявлении «высшей, чудесной» силы — тогда вообще не стоит говорить. Но если осознать материально достигаемое развитие психофизической энергии, тогда Индия дает и сейчас самые замечательные проявления».

Рерих считал неправильным огульное отрицание, осмеивание или умышленное замалчивание тех психических феноменов, изучение которых заслуживает научного подхода. В статье «Парапсихология» (1937) художник писал:

«Во времена темного средневековья, наверное, всякие исследования в области парапсихологии кончались бы инквизицией, пытками и костром. Современные нам «инквизиторы» не прочь и сейчас обвинить ученых исследователей или в колдовстве, или в сумасшествии. Мы помним, как наш покойный друг профессор Бехтерев за свои исследования в области изучения мысли не только подвергался служебным преследованиям, но и в закоулках общественного мнения не раз раздавались шептания о нервной болезни самого исследователя. Так же мы знаем, что за исследования в области мысли серьезные ученые получали всякие служебные неприятности, а иногда даже лишались университетской кафедры. Так бывало и в Европе и в Америке. Но эволюция протекает поверх всяких человеческих затворов и наветов… Будет ли наука о мысли, будет ли психическая или всеначальная энергия открыта, но ясно одно, что эволюция повелительно устремляет человечество к нахождению тончайших энергий. Непредубежденная наука устремляется в поисках за новыми энергиями в пространство, этот беспредельный источник всех сил и всего познания».

С 1931 года при институте «Урусвати» стал