Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова

Хватит прикрываться оправданиями.

Ты единственный, кто решает,

как тебе жить.

Муген, «Самурай Чамплу» («Samurai Champloo»)

Настенька не ругалась. Расспросила о диагнозе, прогнозе, поохала, но поддержала. Она всегда считала, что даже у маленького человека должна быть цель, и просто обожала целенаправленных людей. Никита стоял напротив, рассказывал и видел, как меняется лицо женщины от услышанного.

— А при поступлении сколько баллов дает медаль за призовое место на соревнованиях такого уровня? — спросила она.

Никита даже скривился, ответил недовольно:

— Вообще-то я победить намерен!

— Да это и так понятно. Но разница между медалями большая?

— Нет, там просто единая система. Есть медали — вот тебе твои пять баллов сверху, нет ничего, то и баллов нет.

— А медкомиссия там очень серьезная?

— Конечно! Я же на пилота учиться буду!

— А у тебя…

— Я здоров и годен!

— Ну и ладно, — выдохнула Настенька, а потом вздохнула, — а что у тебя с Галиной Николаевной произошло?

Егоров опустил виновато голову, но объясняться не стал. Распрощался и ушел. Настенька вздохнула и промолчала.

Да-а. С Галиной Николаевной получилось очень некрасиво. Психанув на родителей и Иваныча, парень сбежал с уроков (кстати, впервые за все десять лет). Он напрочь забыл о своем обещании, данное учителю математики. Вчера уже поздно вечером, включив телефон, он обнаружил пятнадцать пропущенных от Тима. Но самым эпичным было сообщение от лучшего друга, написанное с любовью и заботой: «Придурок! У тебя совсем крышняк снесло??? Харэ чилиться! А матика? Николавна тебя порвет! Прочитаешь, звякни!!!»

Но звонить Никита не стал. Оправдываться не хотелось. Но радость о допуске к соревнованиям поугасла.

Утром он подошел к Галине Николаевне, но она встретила парня холодно. И подвела итог: шанс упущен. Что будет, то будет. Ник промолчал, извинился и ушел.

Тимка вопил, сопел, ныл, убеждал, но Никита не слушался.

— Совсем дебил? Иди проси! Николавна разрешит! Ты у нее любимчик! — настаивал Тим, нависая над Никитой, но тот молчал. — Унижаться не хочется? Гордость жмёт?

— При чем тут гордость? — устало выдохнул Ник.

— Вот именно! Переломиться ссышь? — Тимку так и распирала злость.

И тогда Ник разозлился и словно выплюнул:

— Достал! Отвали, ясно?

Тимка отклонился от друга, сжав кулаки. Ник смотрел на него, а у того желваки перекатывались под кожей. Весеннее небо в глазах сменилось зимней непогодой. Уваров наклонился, сдернул свой рюкзак с парты, за которой сидел Никита, и даже шагнул назад.

— Ясно, — бросил он и, не глядя больше на Егорова, прошел к первому ряду и сел за свободную парту. Он швырял на стол учебник, тетради, пенал и на лучшего друга больше не смотрел.

Ссора с Тимкой напрягала, но она была меньшим злом из всего, что происходило в жизни. В конце концов, парни ссорились и раньше — помирятся, куда денутся!

Проблем же было выше крыши. На уроке математики Галина Николаевна старательно обходила Никиту, и тот сдался, опустил руку и даже не подошел с тетрадью на перемене, чтоб показать решение.

Елена Николаевна заметила холодность, пролегшую между парнями, но не подала вида, даже не сказала Тимке пересесть. Но, как она посматривала то на одного, то на другого, заметили все. Данька попытался помирить ребят, но был послан одним и вторым (в конце концов, тот обиделся на обоих).

На переменах Никита подходил к кабинету, где училась Вероника, но сегодня, как назло, в школу пришла эта липучка-фанатка Катерина. Стоило парню приблизиться к дверям, она тут же подходила к нему, едва ли не раньше самой Ники, и всё спрашивала и спрашивала. В конце концов Егоров не выдержал и написал своей девушке сообщение, назначив свидание в библиотеке, (там можно было спокойно поговорить, устроившись на диванчике с книгой). Ребята условились на четвертой перемене встретиться там.

Ника спросила о Тимке, Ник скривился и отвернулся. Он всё понимал. Понимал, что Тимка переживает за него. Реально переживает. Наверно, даже больше, чем кто бы то ни был. И от этого еще паршивей было на душе. Тимка вчера его прикрывал, а он… Стрёмно одним словом! Хоть вой! Но объяснять всё Нике не хотелось. Девочка и не настаивала. Спросила раз и, не получив ответа, замолчала. В конце концов, парни сами разберутся.

После уроков Никита пришел к тренеру. Иваныч, увидев послание от Егора, долго и скрупулезно его изучал. Потом сам долго ощупывал несчастную голень и лишь после этого вынес свой вердикт: в понедельник Ник будет прыгать. Если прыгнет свою высоту, значит поедет на соревнования. Если же нет… Никите ничего другого не оставалось, как согласиться с условиями, выдвинутыми тренером. Иваныч вновь уткнулся в свои таблички, и Егоров вдруг осознал: а ведь, когда они с Тимкой только пришли на легкую атлетику, у Иваныча не было лысины. Да и морщин было поменьше. И вот с тех пор прошло десять лет, и спортшкола стала вторым домом. Стала родной. И Иваныч стал родным. Егор прав, тренер никогда не делает ничего просто так. Никогда и ничего.

А дома ждал сюрприз, да такой, что хотелось выть в голос. В квартире не осталось ничего, что напоминало бы о присутствии отца. Из ванной исчез его гигантский махровый халат и бритвенный станок. В зале опустел стеллаж с книгами по бухгалтерии, юриспруденции и сериями Ника Перумова. В винном баре остались лишь некрепкие напитки, которые предпочитала мама. Ни виски, не бренди, ни элитной водки. Даже кружка отцова — пол-литровая емкость с надписью «Лучшему папе на свете» — исчезла.

В родительской спальне Никита остановился у трехстворчатого встроенного шкафа. Если отец ушел насовсем, то флаг ему в руки! Если он забрал все свои вещи, значит ушел навсегда. Но вот так исподтишка… Пока никого нет дома… Трус!

А может…

Ник толкнул в сторону дверь, но надежды не оправдались: в шкафу не осталось ничего. Ник обозревал пустоту полок и сжимал в бессилии кулаки.

— Ну еще бы! Хрен ли ему бояться, если я его позавчера собственными глазами видел с той бабой, — пробормотал парень и зло выругался, с силой