Миссис Марч - Вирджиния Фейто

Она отправилась к нужному дому, сжимая в руке листок бумаги, на котором адрес был написан круглым школьным почерком. У нее кружилась голова, когда она думала о том, что найдет в этом доме, при этом она спрашивала себя, не зашла ли она со своими подозрениями слишком далеко, или наоборот – вспоминая Джоанну, – может, еще недостаточно далеко зашла.

Глава XXXIV

Миссис Марч постучалась в дверь дома Сильвии – унылое здание бежевого цвета, стоявшее рядом с главной улицей, в небольшом переулке, заканчивавшимся тупиком. Главным строением здесь была церковь, покрашенная в голубой цвет, с колокольней, которая возвышалась над всеми другими.

Она только что сняла платок с головы и засунула его в сумочку, предполагая, что журналистка из «Нью-Йорк таймс» не стала бы надевать ничего подобного, отправляясь на редакционное задание, и тут дверь открыла Эми Брайант. Миссис Марч считала неприемлемым открывать дверь не своего дома, но предполагала, что бабушка Сильвии находится в очень тяжелом состоянии после трагедии и выпавших на ее долю испытаний и у нее просто нет сил, чтобы сделать это самой.

Эми Брайант оказалась остроносой девушкой с маленьким ротиком, маленьким подбородком и жестким взглядом глаз-бусинок. Миссис Марч подумала, что Сильвия, несомненно, подружилась с ней из-за некрасивой внешности Эми. По всей вероятности, Эми была умнее, хотя всегда проигрывала в сравнении с красавицей Сильвией. Наверняка Сильвия использовала их разную внешность. Это было ее преимуществом.

– Здравствуйте, я – репортер из «Нью-Йорк таймс». Пишу статью про Сильвию Гибблер. Надеюсь, что вы позволите задать вам пару вопросов. Это займет всего несколько минут. Я знаю, что вам сейчас очень тяжело, но у нас с вами есть долг перед обществом – мы должны призвать ее убийц к ответу. Должно свершиться правосудие. Сильвия хотела бы этого.

Произнося эту речь, миссис Марч рылась в своей сумке, считая, что так будет выглядеть более достоверно – деловая журналистка из «Таймс» с напряженным графиком работы ищет ручку.

Эми Брайант широко распахнула дверь и придержала ее.

– Да, конечно. Проходите.

Миссис Марч почувствовала возбуждение от того, как легко оказалось разговорить людей, только представившись сотрудницей «Нью-Йорк таймс». Никто не просил никаких доказательств, даже визитки – их цепляла одна возможность упоминания в статье, напечатанной в «Нью-Йорк таймс». А она сама открыла бы себе дверь, как сделала Эми? Миссис Марч предположила, что открыла бы. Она представила, как сидит напротив журналистки – тоже себя самой – в своей гостиной в Нью-Йорке, предлагает себе макаронс на тарелке с десертами.

– Мы не будем говорить ни о чем, о чем вы сами не хотите, – объявила она Эми, переступая через порог дома Сильвии Гибблер. – Я просто пытаюсь собрать как можно больше информации. Знаете – чтобы на самом деле написать правду. Я хочу представить максимально объективную и правдивую картину – насколько это возможно.

– Я понимаю, мэм. Я попытаюсь быть настолько объективной, насколько смогу…

– О, не беспокойтесь об этом, мисс Брайант. Это моя работа. Просто сосредоточьтесь и рассказывайте мне то, что помните. Вы уже достаточно настрадались.

Она направила на Эми свой самый искренний и сочувствующий взгляд, а у той задрожал безвольный подбородок, на глаза-бусинки навернулись слезы. Услышав слова миссис Марч, она явно начала жалеть себя.

Миссис Марч проводили в гостиную, которую она не могла не осмотреть критическим взглядом. Дом – судя по тому, что она уже успела увидеть, – был захламлен, и предметы в нем плохо сочетались друг с другом. Пятна на занавесках, немытые полы, пожелтевшие салфетки, запах плесени в воздухе. Ей страшно хотелось открыть окна.

– Прошу вас… – Эми показала на обтянутый пластиком диван, который выглядел особенно убого.

Миссис Марч быстро оглядела его перед тем, как присесть, и украдкой провела рукой по пластиковой обивке, чтобы смахнуть крошки и белую шерсть какого-то животного.

Эми расположилась на ближайшем к дивану стуле и сказала таким громким голосом, что мертвых можно было бы разбудить:

– Бабка, иди сюда, посиди с нами.

Из погруженного в тень угла гостиной словно призрак, бесшумно подтягивая ноги, появилась улыбающаяся пожилая женщина.

– Это журналистка, бабка. Она приехала из города Нью-Йорк, – сообщила Эми, почти крича. – Она хочет поговорить о Сильвии.

Миссис Марч достала из сумки блокнот и ручку. Она повторно щелкала ручкой и смотрела, как появляется и исчезает кончик стержня, появляется и исчезает. Бабка продолжала улыбаться.

– Сильвия лишилась родителей в раннем детстве, – пояснила Эми. – И с тех пор она жила с бабушкой. Бабка из Польши. Она переехала в США после того, как вышла замуж.

– Я очень вам сочувствую, такая потеря, – сказала миссис Марч, и улыбка сошла с лица пожилой женщины. Она нахмурилась, склонила голову набок и повернулась к миссис Марч левым ухом – предположительно тем, которым лучше слышала.

– Мои соболезнования! – на этот раз выкрикнула миссис Марч.

Бабка распрямила спину, насколько вообще могла, и махнула рукой, словно этим жестом хотела поблагодарить миссис Марч за соболезнования. Миссис Марч постаралась печально улыбнуться в ответ.

– Сильвия… – заговорила пожилая женщина, которая чуть ли не всю жизнь прожила в Соединенных Штатах, но, очевидно, не делала ничего, чтобы избавиться от сильного польского акцента. – Такая хорошая девочка. Но… жизнь… столько всего может случиться.

– Да, – кивнула миссис Марч, царапая какую-то белиберду у себя в блокноте и надеясь, что это сойдет за стенографирование.

– Жизнь такая. Сложная, да, но… нужно жить дальше.

– Вы очень сильная женщина, если таким образом смотрите на вещи, – заметила миссис Марч, а пожилая женщина закрыла глаза, поджала тонкие губы и покачала головой, словно не соглашаясь. Миссис Марч задумалась, правильно ли все услышала.

– Хотите что-нибудь? – подала голос Эми. – Может, кофе?

– Да, я сейчас принесу кофе! – воскликнула бабка и с поразительной проворностью поспешила на кухню.

Миссис Марч печально улыбнулась Эми, и они обе стали ждать возвращения бабки.

– «Бабка» – это по-польски бабушка, – пояснила Эми, нарушая тишину.

– А-а.

Маленький розовато-лиловый комок пыли прикатился к ним по полу и замер у ножки стула.

– Она не слышит правым ухом. И чувствует себя неуверенно из-за этого.

Бабка вернулась с битыми, заляпанными кофейными пятнами чашками и чизкейком, который «сама испекла», чем она явно очень гордилась. У миссис Марч сжалось сердце, когда она с ужасом поняла, что из этого дома ее не выпустят, пока она не попробует домашний чизкейк. Бабка отрезала большой кусок, положила на потрескавшуюся розовую тарелку и сунула ее миссис Марч. Той пришлось взять ее вместе с почерневшей десертной ложкой. Не прекращая улыбаться, миссис Марч откусила кусок липкого чизкейка. Творожный продукт комнатной температуры с резким привкусом, оказавшийся у нее на языке, вызвал у нее отвращение. Она старалась подавить всплывавшие в сознании образы бабки, смешивающей высохшими руками со старческими пятнами сливочный сыр с сырыми яйцами, и стоически жевала чизкейк.

– Сначала мы