Кровь. Закат - Эльдар Салаватов

Кровник высунулся по переносицу и тут же нырнул обратно. Ничего не увидел. Выждал пару секунд: три… два… один…

Он рывком вырвал себя из ямы. Сильно оттолкнулся обеими ногами. Кувыркнулся. Добежал до стены на полусогнутых.

Что это?

Твою мать! Этот звук не спутаешь ни с чем!..

Кровнику захотелось со всей силы стукнуть себя головой о стену, к которой он сейчас прислонился. Раскроить свою тупую башку о кирпичную кладку. Вмазаться со всей дури затылком об угол.

Вертолет. У них – вертолет.

Он, сжав зубы, оттолкнулся от стены и побежал вдоль нее к выходу. Выскочил в узкое ущелье между двумя цехами, заполненное грохотом двигателя, свистом винтов.

Побежал вдоль здания, задрав голову к крыше. Вскинул пистолет, прицелившись в быструю тень, мелькнувшую в узкой полоске ночного неба. Зарычал в бешенстве. Колени подогнулись. Сел прямо на землю, тяжело дыша. Слышал, как вертушка развернулась и ушла вдоль реки в сторону, противоположную центру.

– Сука… – сказал он, глядя прямо перед собой. Вскочил и как мог быстро вернулся обратно в цех. Прочесал его снизу доверху. Постоял, глядя с просторной плоской крыши на огни города.

– Сука… – повторил он.

«Шестера» завелась с десятого раза. В тот момент, когда Кровник, уже отчаявшись, собирался достать ствол и попросту пристрелить эту таратайку, всадив в капот оставшиеся четыре патрона – машина чихнула и задрожала своим ржавым корпусом.

Кровник, проурчав что-то невнятное, включил первую. Авто, издав громкий хлопок, рвануло с места.

Свет он сообразил включить только через минуту. Поехал к центру.

Радио. Щелкнул «вкл». Узнал, что с завтрашнего утра жетон на проезд в столичном метро подорожает до 30 рублей. Стоимость проезда в наземном транспорте возросла до…

Он крутит ручку настройки: студенты техникумов лишаются права на отсрочку от призыва на действительную военную службу и…

Кровник двигается дальше по шкале.

В Москве бардак. Руцкой, возомнивший себя непонятно кем, издает указ за указом. Назначает людей на должности. Сегодня подписал бумагу, обязывающую все государственные органы России препятствовать выезду за пределы страны Черномырдину, Лужкову, Чубайсу… далее еще десяток известных фамилий.

Ельцин издает свои указы. Сегодня же, например, освободил Руцкого от должности вице-президента…

На следующей волне рассказывают о провалившемся штурме Останкино. Спецподразделение «Витязь», крупнокалиберные пулеметы с БТР-ов. Много погибших и раненых среди гражданского населения…

Следующая радиостанция. Здесь погибших и раненых у телецентра называют «красно-коричневым фашиствующим сбродом».

У здания Моссовета видели артиста Смоктуновского, который помогал возводить баррикады, таская куски арматуры…

Несколько тысяч пьяных или просто безголовых людей носятся по Москве, то сминая своими телами милицейские заграждения, то получая по этим же телам дубинками и пулями…

Кровник нарывается на толпу каких-то бородатых отморозков в офицерских шинелях с траурными повязками на рукавах. Они забрасывают его машину камнями. Разбивают заднее боковое – мелкая стеклянная крошка попадает ему за шиворот. Шестера вильнув, выравнивается и влетает в ближайшую же арку. Отморозки не преследуют его: булыжники летят вслед, барабаня по багажнику и отскакивая от асфальта.

Бензин заканчивается раньше, чем ему хотелось бы. Он бросает тачку прямо посреди дороги, хватает с пассажирского сидения кейс и ковыляет к домам. Видит Белый Дом в просвет между зданиями. Видит костры и греющихся возле них людей. Видит следы трассирующих пуль на высоте девятого этажа.

Он пробирается через дворы, делая приличный крюк. Огибает большое белое здание по большому полукругу.

Примерно минут через сорок он уже в квартале от нужного ему адреса. Вовремя замечает мешки с песком и тускло блестящие за ними солдатские каски. Бесшумно сдает назад. Перелезает через забор. Плечо печет, но кость не задета. Пулей вырвало небольшой кусок мяса.

Он слышит голоса, крики, женский визг. Осторожно высовывается из-за угла.

Черт… Ему кажется или он действительно это видит? То, как люди в бронежилетах и белых шлемах тащат за волосы женщин к своему автобусу?.. Ему кажется, или там – в этом автобусе – кого-то насилуют?!

Он видит, как люди в форме отдирают кричащего от ужаса очкарика от молодой девушки и бьют его дубинками по голове. Бьют других стоящих на коленях и прикрывающихся руками…

Кровник скалится, тяжело дыша. Короткими перебежками, вдоль стены, еще через один забор – и он в нужном дворе.

Упал в песочницу, задыхаясь.

Крики долетают и сюда. Что творится? Кто эти люди? Или это не люди?

Перевернулся на живот.

Окна квартир темны. Только полосы подъездов, похожие на индикаторы дорогих японских кассетников, светятся изнутри.

Вроде никого не видно.

Еще две короткие перебежки – и вот она – дверь нужного подъезда. Придержал, иначе захлопнулась бы за его спиной с пушечным выстрелом: здесь всегда стояла тугая пружина. Прокрался на площадку второго этажа. Сунул по локоть руку в почтовый ящик с цифрой «51». Прыгая через три ступеньки, двинулся вверх. Разбил стволом пистолета лампочки на всех встретившихся по пути снизу вверх лестничных клетках.

Вжался спиной в бетонный угол между двумя дверями. На одной из них, обитой коричневым кожзаменителем, в металлическом овале покоится цифра «53». Вторая – железная, крашеная бежевой нитрокраской, надписана от руки. Несмываемым фломастером кто-то вывел «54» над мутным глазком.

Кровник аккуратно высунул руку из угла, в котором стоял, и осторожно надавил кончиками пальцев на дверную ручку «пятьдесят четвертой».

Закрыто.

Он раздумывал около пяти секунд, прежде чем нажал на кнопку звонка.

Тишина.

Тихонько постучал по бежевой поверхности костяшками пальцев.

– Кто? – сразу спросил голос из-за двери.

– Открывай, – прошептал Кровник. – Я…

Она канифолила ему мозги почти минуту, довела до белого каления. Звякнула, наконец, цепочкой, щелкнула язычком замка, впуская.

В пустой прихожей темно. Пилотка – силуэт. Он переступает порог, чувствуя странную слабость в животе. Пустое онемение в груди. Лоб – ледяной. А щеки горят. Горят щеки и все тут… Вспоминает кто-то. Может он сам?..

– Без света сидишь? – шепотом спрашивает Кровник. – Конспирация?

Она издает странный клекот. И тут же – звук в комнате. Словно кто-то резко отодвинул стул от…

Кровник поднимает пистолет.

– Безопасное место? – шипит Пилотка из темноты. – Да?

Она стукает его кулаком в грудь.

– У тебя ни одного целого стекла в окнах, придурок! – говорит она. – Там во дворе солдаты лежали и по Белому Дому стреляли! А в них откуда-то оттуда же в обратку снайперы гасили!..

Кровник, наконец, понимает, что за звуки доносятся со стороны зала: это пули изредка чиркают по кладке фасада, подоконникам и балконам. Влетают в выбитые окна квартир.

– Солдаты? – спрашивает он. – По Белому Дому? Точно?

– Ну не знаю… куда-то в ту сторону стреляли… Солдаты свалили уже часа три как, а снайперы ни хера не унимаются… как гасили, так и гасят… Я тут в коридоре все время просидела, только в туалет сходила… Вернее, сползала… А малая твоя где? – спрашивает Пилотка.

Он ставит чемодан на пол.

– Пошли в ванную… – говорит он, извлекая из карманов пачку ваты, бинт и пузырек с йодом. – Поможешь.

Выпотрошил аптечку в «шестере». Слава Богу, хоть была она там, эта аптечка…

Они включили свет и плотно прикрыли за собой дверь совмещенного санузла. Кровник полез за унитаз и с трудом отвернул краны водоснабжения.

Сел на борт ванны. Пилотка промыла его плечо теплой водой, обработала йодом, стала бинтовать.

Рана действительно пустяковая. В смысле, могло быть гораздо хуже.

– В тебя целились? Или шальная?

– Да…

– А малая-то где?

Он дернул щекой.

– Телефон в коридоре? – спросил вдруг.

– Неа… нету…

– Значит, в кладовке, – он осмотрел забинтованное плечо. – Все?

– Вроде да… – она развела руками. – Как смогла.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Он встал с бортика.

– В кладовке телефона нет. У тебя там пол-ящика просроченной сгущенки, коробка диафильмов и макулатура… газеты с журналами старые.

– По чужим вещам лазишь? Ну-ну…

– Я сигареты искала, курить охота, больше чем трахаться… уши уже опухли.

– А где же телефон? – спросил Кровник у своего отражения в зеркале над раковиной: синяк, занимающий собой всю левую сторону лица, уже подернулся по краю желтизной. – А? Где он?

Пилотка закрутила оба крана, подошла к двери ванной и приоткрыла ее. Приблизила, к узкой щели ухо, прислушиваясь. Посмотрела на Кровника:

– Не стреляют… кажется…

Они вышли из ванной, выключили свет, постояли в узком коридорчике, одним концом своим уходящим в кухню, а другим в прихожую.